профессора права Йельского университета Турмана Арнольда главой Антитрестовского отдела Министерства юстиции. Энергичный Арнольд превратил отдел в бюрократическую силу, запустив почти половину всех федеральных антимонопольных дел, возбужденных за полвека после принятия Закона Шермана. Мировоззрение Арнольда во многом было противоположно мировоззрению Брандейса. Он хотел лишить антимонопольное законодательство морализаторских атрибутов и сосредоточить его исключительно на интересах потребителей, даже если, как это часто бывало, это означало борьбу с децентрализованными отраслями. Не ограничиваясь перечислением запрещенных практик, Арнольд рассматривал антимонопольное законодательство как процесс практического регулирования бизнеса государством в каждом конкретном случае. Наряду с его собственными политическими ошибками, война, во время которой военные защищали крупные корпорации, от которых они так зависели, положила конец администрации Арнольда. Но после войны сильное бюрократическое принуждение возродилось, чему способствовали привлекающие внимание слушания в Конгрессе и множество законов.
В послевоенные десятилетия экономические рассуждения начали проникать в грубый и готовый стандарт Арнольда, касающийся потребительских выгод. Сначала это произошло благодаря так называемой парадигме "структура - поведение - эффективность", которая в некоторых своих ранних воплощениях допускала возможность достижения антимонопольных целей помимо экономической эффективности, включая такие вещи, как кейнсианская полная занятость, но никогда ничего похожего на децентрализацию а-ля Брандейс, повышающую добродетель. Однако чиновники быстро поняли, что на практике эффективность была единственной целью, которую антимонопольное ведомство было способно преследовать. Громоздкая парадигма S-C-P рухнула в структуралистскую точку зрения, в которой, в соответствии с диктатом статичной, упрощенной и все более формальной теории цен того времени, практически все, что имело значение, - это промышленная концентрация - количество фирм в отрасли. 74 Таким образом, структуралисты разделяли цели экономической эффективности более поздней Чикагской школы, расходясь главным образом в деталях модели экономики, которую они использовали, и в экономических суждениях, которые они делали.
В 1966 году Оливер Уильямсон занял должность специального экономического помощника Дональда Ф. Тернера, второго руководителя Антимонопольного отдела при Линдоне Джонсоне, который в то время был убежденным сторонником структуралистской парадигмы. Уильямсона поразила склонность отдела без тщательного экономического анализа отвергать как антиконкурентные все виды сложных контрактов между фирмами. В их число входил постоянный и в конечном итоге успешный иск против производителя велосипедов Schwinn за передачу эксклюзивных территорий своим независимым дистрибьюторам, хотя всем было очевидно, что такое же поведение было бы совершенно законным, если бы Schwinn была вертикально интегрирована в дистрибуцию. 75 Позже Уильямсон назовет такое отношение "традицией негостеприимства". 76 В 1960-е годы, жаловался он, антимонопольщики работали с "теорией черного ящика фирмы и простой ванильной теорией рынков". 77
В условиях интенсивного послевоенного антимонопольного контроля эта враждебность к межфирменным соглашениям и другим сложным формам экономического поведения работала на укрепление интегрированной структуры крупной американской фирмы. Среди многих других примеров: как и во времена депрессии, послевоенная антиконцентрационная политика затруднила приобретение новых технологий на рынке. Это привело к тому, что упор по-прежнему делался на внутренние исследования и разработки в корпоративных лабораториях, что, в свою очередь, породило стимул к развитию запатентованных системных технологий, которые еще больше усилили вертикальную интеграцию и управленческую структуру фирмы. 78 К концу "Нового курса" многие межфирменные соглашения стали пониматься как злоупотребление патентными правами, которые часто рассматривались как механизмы "использования" в других продуктах рыночной власти, предоставляемой патентами. В 1970-е годы многие крупные антимонопольные дела были урегулированы с помощью соглашений о принудительном лицензировании. Как утверждает Джонатан Барнетт, это привело к созданию режима слабой защиты интеллектуальной собственности, который, в сочетании с послевоенным перераспределением федерального финансирования НИОКР в пользу крупнейших фирм, ущемлял децентрализованное создание знаний и укреплял модель корпоративных исследований. 79 В отличие от 1920-х и 1930-х годов, послевоенная эпоха не стала периодом прорывных инноваций. 80
Традиционная точка зрения, конечно, заключается в том, что сильный антимонопольный режим должен быть полезен, поскольку он препятствует комбинированию, сговору и другим видам антиконкурентного поведения. Нет нужды говорить, что это утверждение трудно оценить, поскольку оно опирается на ненаблюдаемые контрфактические данные. 81 Широко распространено мнение, что длительный и расточительный судебный процесс против IBM в 1970-х годах - это все, что удержало компьютерного гиганта от захвата и монополизации индустрии персональных компьютеров. Аналогичным образом можно услышать, что иск против Microsoft в конце века - это то, что помешало этой компании захватить и монополизировать Интернет. Мы узнаем, что оба этих рассказа - городские легенды. Самым успешным антимонопольным иском конца XX века был, пожалуй, иск против AT&T, но это был акт дерегулирования в одежде антимонопольного законодательства.
Мы увидим несколько примеров, когда угроза антимонопольного преследования удерживала компании от приобретения конкурирующих или взаимодополняющих компаний, хотя последствия для эффективности не всегда очевидны. Однако, с другой стороны, мы также увидим случаи, когда антимонопольное преследование или его угроза приводили к явно порочным последствиям. Такие компании, как United Shoe Machinery и IBM, повышали цены после антимонопольного преследования в надежде привлечь достаточно дорогостоящих конкурентов, чтобы успокоить суд. 82 (В обоих случаях это не сработало). Действительно, умилостивление антимонопольных органов путем отказа от агрессивной конкуренции было стратегией, которую уже давно опробовала компания U.S. Steel в начале века. 83
Возможно, самым пагубным и наименее заметным эффектом интенсивного антимонопольного контроля были стимулы, которые он иногда создавал для искажения организационной структуры, что снижало эффективность организационного обучения и замедляло технологические изменения. Это было особенно важно, когда антимонопольное принуждение угрожало разрушить существующие крупные фирмы. Как выяснили суды в начале века, рассматривая дела American Tobacco, Du Pont и Standard Oil, развалить фирму, которая уже разделена на относительно самостоятельные единицы, заключенные в холдинговые компании, было относительно легко. Действительно, поскольку эти корпорации стремительно пытались избавиться от формы холдинговой компании в пользу более безопасной интегрированной формы, судам, добивавшимся разрыва, иногда приходилось сначала создавать (или воссоздавать) необходимые холдинговые компании. Более поздняя форма М представляла собой новый способ модульного построения корпорации. Создавая относительно самостоятельные подразделения, ориентированные на конкретные товарные рынки, М-форма вновь предлагала антимонопольным органам набор чистых точек для расчленения. Осознавая опасность, некоторые крупные корпорации - в частности, General Motors и другие крупные автопроизводители - в качестве оборонительной стратегии скремблировали свои структуры в форме М. (Когда фирмы были слишком тесно интегрированы, чтобы их можно было легко разделить, послевоенной антимонопольной политике обычно приходилось прибегать к принудительному лицензированию и другим соглашениям о совместном использовании технологий).
Рост общеотраслевой профсоюзной организации оказал аналогичное искажающее воздействие на выбор организационной структуры. До Депрессии многие ведущие отрасли промышленности Америки были организованы в виде свободных географических кластеров, в которых сборщики зависели от относительно близких поставщиков и тесно сотрудничали с ними. По мнению многих авторов, это создавало промышленную экологию
