планетам или заниматься любовью на облачной подушке.
Вернувшись в Венецию, он вернулся к христианству, и его религиозные картины оправдывают его мифологии. Для Скуолы Сан-Рокко он написал полотно "Агарь и Измаил", примечательное прекрасной фигурой спящего мальчика. В церкви Джезуати - переименованной доминиканцами в Санта-Мария-дель-Розарио - он изобразил "Институт Розария". Для Скуолы деи Кармини, или Школы монахов-кармелитов, он изобразил "Мадонну с горы Кармель"; эта картина почти соперничала с "Благовещением" Тициана. Для церкви святого Альвизе он создал три картины; одна из них, "Христос, несущий крест", переполнена мощными фигурами, ярко изображенными. Тьеполо отдал долг родной вере.
На дворцовых стенах его фантазия двигалась свободнее. В Палаццо Барбаро он показал "Апофеоз Франческо Барбаро", который сейчас находится в музее Метрополитен в Нью-Йорке. Для Дворца дожей он изобразил Нептуна, предлагающего Венере богатства моря. Для Палаццо Пападополи он создал два восхитительных фрагмента Венеции во время карнавала - "Менуэт" и "Шарлатан". А дворец Лабиа он украсил фресками, рассказывающими историю Антония и Клеопатры в великолепных сценах, блестяще воплощенных в жизнь. Его коллега, художник Джироламо Менгоцци-Колонна, расписал архитектурные фоны в порыве палладианского великолепия. На одной стене - встреча двух правителей, на противоположной - их пир, на потолке - дикое множество летающих фигур, представляющих Пегаса, время, красоту и ветры, раздуваемые веселыми пыхтящими импами. В "Встрече" Клеопатра спускается со своей баржи в ослепительном одеянии, открывая двойные курганы, призванные заманить усталого триумвира на благоухающий отдых. В еще более роскошном "Банкете" она опускает в вино жемчужину без цены; Антоний поражен этим беспечным богатством, а на балконе музыканты играют на своих лирах, удваивая опасность и утраивая опьянение. Этот шедевр, напоминающий и соперничающий с Веронезе, был одной из картин, которые Рейнольдс скопировал в 1752 году.
Такие работы в величественном стиле вознесли Тьеполо на высоту, видную за Альпами. Граф Франческо Альгаротти, друг Фридриха и Вольтера, распространил его имя по всей Европе. Уже в 1736 году шведский министр в Венеции сообщил своему правительству, что Тьеполо - именно тот человек, который должен украсить королевский дворец в Стокгольме: "Он полон остроумия и изюминки, с ним легко иметь дело, он кипит идеями; у него есть дар блестящего цвета, и он работает с невероятной скоростью; он пишет картину за меньшее время, чем требуется другому художнику, чтобы смешать краски".66 Стокгольм уже был прекрасен, но казался таким далеким.
В 1750 году пришло более близкое приглашение: Карл Филипп фон Грайффенклау, принц-епископ Вюрцбурга, попросил его расписать Императорский зал своего недавно построенного Резиденца, или административного дворца. Предложенный гонорар тронул стареющего мастера. Прибыв в декабре со своими сыновьями двадцатичетырехлетним Доменико и четырнадцатилетним Лоренцо, он столкнулся с неожиданным вызовом в великолепии Кайзерсаля, спроектированного Бальтазаром Нойманом; как могла картина привлечь внимание среди этого сияния? Успех Тьеполо здесь стал венцом его карьеры. На стенах он изобразил историю императора Фридриха Бар-Бароссы (который в 1156 году в Вюрцбурге предавался свиданию с Беатриче Бургундской), а на потолке - Аполлона, приводящего невесту; здесь он упивался экстазом белых коней, богов, игрой света на скачущих херувимах и пленочных облаках. На откосе потолка он изобразил "Свадьбу": красивые лица, величественные фигуры, цветистые драпировки, наряды, напоминающие скорее о Венеции Веронезе, чем о средневековом стиле. Епископ был так доволен, что расширил контракт, включив в него потолок парадной лестницы и два алтарных образа для своего собора. Над величественной лестницей Тьеполо изобразил континенты, Олимп - счастливое место охоты его фантазии - и властную фигуру бога солнца Аполлона, кружащего по небу.
Насыщенный и утомленный, Джамбаттиста вернулся в Венецию (1753), оставив Доменико завершать дела в Вюрцбурге. Вскоре он был избран президентом Академии. Он обладал столь приятным нравом, что даже соперники любили его и называли II Буон Тьеполо. Он не мог противостоять всем требованиям, предъявляемым к его уходящему времени; мы видим его в Венеции, Тревизо, Вероне, Парме, а также за большим полотном, написанным по заказу "двора Московии". Вряд ли стоило ожидать от него еще одной крупной работы, но в 1757 году, в возрасте шестидесяти одного года, он взялся за украшение виллы Валь-Марана близ Виченцы. Менгоцци-Колонна нарисовал архитектурные декорации, Доменико подписал несколько картин в доме для гостей, Джамбаттиста развернул свою кисть в самой вилле. Он выбрал сюжеты из "Илиады", "Энеиды", "Орландо фуриозо", "Освобожденного Иерусалима". Он дал волю своему воздушному иллюзионизму, теряя цвет в свете, а пространство - в бесконечности, позволяя своим богам и богиням парить в своей вольности в эмпирее, возвышающейся над всеми заботами и временем. Гете, восхищаясь этими фресками, воскликнул: "Gar fröhlich und brav" (Очень радостно и смело). Это был последний бунт Тьеполо в Италии.
В 1761 году Карл III Испанский попросил его приехать и написать картину в новом королевском дворце в Мадриде. Уставший Титан сослался на возраст, но король обратился к венецианскому сенату, чтобы тот использовал свое влияние. С неохотой, в возрасте шестидесяти шести лет, он снова отправился в путь со своими верными сыновьями и натурщицей Кристиной, снова оставив жену, ведь она любила венецианские казино. Мы найдем его на эшафоте в Испании.
5. Гольдони и Гоцци
В венецианской литературе этой эпохи выделяются четыре фигуры, объединенные в пары: Апостоло Дзено и Пьетро Метастазио, которые писали либретто, ставшие поэзией; Карло Гольдони и Карло Гоцци, которые боролись за венецианскую комедию, ставшую трагедией Гольдони. О первой паре Гольдони писал:
Эти два прославленных автора положили начало реформе итальянской оперы. До них в этих гармоничных развлечениях не было ничего, кроме богов, дьяволов, машин и чудес. Зенон первым придумал, как можно изобразить трагедию в лирических стихах, не испортив ее, и спеть ее, не доводя до изнеможения. Он осуществил этот проект в наиболее удовлетворительной для публики манере, воздав величайшую славу себе и своему народу.67
Дзено перенес свои реформы в Вену в 1718 году, в 1730 году дружелюбно ушел в отставку в пользу Метастазио и вернулся в Венецию и на двадцать лет в мир. Метастазио, как отмечал Гольдони, сыграл Расина с Корнелем Зено, добавив к силе утонченность и вознеся оперную поэзию на небывалую высоту. Вольтер причислял его к величайшим французским поэтам, а Руссо считал его единственным современным поэтом, достигшим сердца. Его настоящее имя было Пьетро Трапасси - Питер Кросс. Драматический критик Джан Винченцо Гравина, услышав его пение на улицах, усыновил его, перекрестил в Метастазио (по-гречески Трапасси), финансировал его образование и, умирая, оставил ему целое состояние. Пьетро просадил состояние с поэтическим усердием, а затем поступил на службу к адвокату, который поставил условие, что он не должен читать
