и писать ни строчки стихов. Поэтому он писал под псевдонимом.
В Неаполе австрийский посланник попросил его написать текст для кантаты. Порпора написал музыку; Марианна Булгарелли, известная в то время под именем Ла Романина, исполнила главную партию; все прошло хорошо. Дива пригласила поэта в свой салон; там он познакомился с Лео, Винчи, Перголези, Фаринелли, Хассе, Алессандро и Доменико Скарлатти; в этой интересной компании Метастазио быстро развивался. Тридцатипятилетняя Ла Романина влюбилась в него, двадцатитрехлетнего. Она спасла его от тягот закона, взяла его в брачный союз со своим покладистым мужем и вдохновила его на написание самого знаменитого либретто - "Дидона аббандоната", которое двенадцать композиторов сменяли друг друга в период с 1724 по 1823 год. В 1726 году он написал "Сироэ" для своей инамораты; Винчи, Хассе и Гендель независимо друг от друга создали оперы на эту тему. Метастазио стал самым востребованным либреттистом в Европе.
В 1730 году он принял вызов в Вену, оставив Ла Романину позади. Она попыталась последовать за ним; опасаясь, что ее присутствие скомпрометирует его, он добился приказа, запрещающего ей въезжать на императорскую территорию. В попытке самоубийства она проткнула себе грудь; эта попытка сыграть Дидо не удалась, но она прожила еще только четыре года. Умирая, она оставила неверному Энею все свое состояние. Убитая угрызениями совести, Метастазио отказалась от наследства в пользу мужа. "У меня больше нет надежды на то, что мне удастся утешить себя, - писал он, - и я полагаю, что остаток моей жизни будет безрадостным и печальным".67a К сожалению, он наслаждался триумфом за триумфом, пока война за австрийское наследство не прервала оперные представления в Вене. После 1750 года он бесцельно повторил свой путь. Он исчерпал жизнь за тридцать лет до своей смерти (1782).
Опера, как и предсказывал Вольтер, вытеснила трагическую драму с итальянской сцены и оставила ее комедии. Но в итальянской комедии доминировала commedia dell' arte - игра импровизированной речи и характерных масок. Большинство персонажей уже давно стали стереотипными: Панталоне - добродушный, брюзгливый буржуа; Тарталья - заикающийся неаполитанский плут; Бригелла - простодушный интриган, запутавшийся в собственных интригах; Труффальдино - гениальный, плотский бонвиван; Арлекино - наш Арлекин; Пульчинелло - наш Панч; разные города и времена добавили еще несколько. Большинство диалогов и многие эпизоды сюжета были оставлены на усмотрение автора. В "этих импровизированных комедиях", по словам Казановы, "если актер замирает на полуслове, яма и галерка нещадно шипят на него".68
В Венеции обычно работало семь театров, названных в честь святых и вмещавших скандальную публику. Дворяне в ложах не отличались особой щепетильностью в отношении того, что они обрушивали на простолюдинов внизу. Враждующие группировки отвечали на аплодисменты свистом, зевотой, чиханием, кашлем, кукареканьем или мяуканьем кошек.69 В Париже театральная публика состояла в основном из представителей высших классов, профессиональных людей и литераторов; в Венеции - в основном из среднего класса, с примесью вульгарных куртизанок, грубых гондольеров, переодетых священников и монахов, надменных сенаторов в мантиях и париках. В такой олле-подриде человечества трудно было угодить всем элементам пьесы, поэтому итальянская комедия, как правило, представляла собой смесь сатиры, пощечин, шутовства и каламбуров. Подготовка актеров к изображению характерных персонажей делала их неспособными к разнообразию и тонкости. Это была та публика, та сцена, которую Гольдони стремился поднять до уровня законной и цивилизованной комедии.
Приятное - простое начало его "Мемуаров":
Я родился в Венеции в 1707 году. .. . Моя мать произвела меня на свет без особой боли, и это усилило ее любовь ко мне. Мое первое появление на свет не сопровождалось, как это обычно бывает, криками; и эта мягкость показалась мне тогда признаком того миролюбивого характера, который я сохранил с того дня".70
Это было хвастовство, но правдивое; Гольдони - один из самых милых людей в истории литературы; и, несмотря на этот экзордиум, среди его достоинств была скромность - качество, не свойственное книжникам. Мы можем поверить ему, когда он говорит: "Я был кумиром в доме". Отец уехал в Рим изучать медицину, а затем в Перуджу заниматься ею; мать осталась в Венеции, чтобы воспитывать троих детей.
Карло был очень развит: в четыре года он умел читать и писать, а в восемь сочинил комедию. Отец уговорил мать, чтобы Карло переехал жить к нему в Перуджу. Там мальчик учился у иезуитов, хорошо учился, и ему предложили вступить в орден; он отказался. Мать с другим сыном присоединилась к отцу, но холодный горный воздух Перуджи не понравился ей, и семья переехала в Римини, а затем в Кьоджию. Карло поступил в доминиканский колледж в Римини, где ежедневно получал дозы "Суммы теологии" святого Фомы Аквинского. Не найдя в этом шедевре рационализации никакой драматургии, он читал Аристофана, Менандра, Плавта и Теренция; когда в Римини приехала труппа актеров, он присоединился к ней настолько, что удивил своих родителей в Кьоджии. Они отругали его, обняли и отправили изучать право в Павию. В 1731 году он получил диплом и начал практиковать. Он женился, и "теперь был самым счастливым человеком в мире".71 если не считать того, что в брачную ночь он заболел оспой.
Вернувшись в Венецию, он преуспел в юриспруденции и стал там консулом от Генуи. Но театр продолжал увлекать его; он жаждал писать и быть поставленным. Его "Белизариус" был поставлен 24 ноября 1734 года с вдохновляющим успехом; спектакль шел каждый день до 14 декабря, и гордость за него старой матери удвоила его радость. Венеция, однако, не имела вкуса к трагедии; его дальнейшие предложения в этом жанре не увенчались успехом, и он с грустью обратился к комедии. Тем не менее он отказался писать фарсы для commedia dell' arte; он хотел сочинять комедии нравов и идей в традициях Мольера, выводить на сцену не застывших в масках персонажей, а личности и ситуации, взятые из современной жизни. Он выбрал несколько актеров из труппы комедии в Венеции, обучил их и в 1740 году поставил "Придворного Момоло". "Пьеса имела замечательный успех, и я был доволен".72 Не совсем, поскольку он пошел на компромисс, оставив все диалоги недописанными, кроме главной роли, и предоставив роли четырем традиционным персонажам в масках.
Он шаг за шагом продвигал свои реформы. В пьесе "Женщина чести" он впервые полностью отказался от действия и диалога. Враждебные труппы поднимались, чтобы конкурировать с его пьесами или высмеивать их; сословия, которые он сатириковал, например, цицисбеи, замышляли против него; он боролся с ними с успехом за успехом. Но не нашлось другого автора, который мог
