из Вавилона. У них был определенный вкус к поэзии и романтическому вымыслу, но они оставляли эти искусства наемникам и низшим, предпочитая возбуждение от остроумной беседы тихим и уединенным удовольствиям чтения и исследования. Поэзия скорее пелась, чем читалась, и погибла вместе с певцами.
Поначалу медицина была уделом жрецов, которые практиковали ее по принципу, что дьявол создал 99 999 болезней, которые следует лечить сочетанием магии и гигиены. Они чаще прибегали к заклинаниям, чем к лекарствам, поскольку заклинания, хотя и не могли вылечить болезнь, не убивали пациента, чего нельзя было сказать о лекарствах.128 Тем не менее светская медицина развивалась вместе с ростом богатства Персии, и во времена Артаксеркса II в стране существовала хорошо организованная гильдия врачей и хирургов, чьи гонорары были установлены законом - как в кодексе Хаммурапи - в зависимости от социального положения пациента.129 Жрецы должны были лечиться бесплатно. И как среди нас начинающий медик год или два практикует на телах переселенцев и бедняков, так и среди персов молодой врач должен был начать свою карьеру с лечения неверных и чужеземцев. Так распорядился сам Владыка Света:
О Создатель материального мира, ты, Святой, если поклонник Бога захочет заниматься искусством врачевания, на ком он сначала докажет свое мастерство - на поклонниках Ахура-Мазды или на поклонниках дэвов (злых духов)? Ахура-Мазда ответил и сказал: На поклоняющихся дэвам он должен показать себя, а не на поклоняющихся Богу. Если он ударит ножом по поклоннику даэвов и умрет; если он ударит ножом по второму поклоннику даэвов и умрет; если он ударит ножом по третьему поклоннику даэвов и умрет, он негоден во веки веков; пусть он никогда не посещает ни одного поклонника Бога. . . . Если он обработает ножом одного поклонника Дэвы и выздоровеет; если он обработает ножом второго поклонника Дэвы и выздоровеет; если он обработает ножом третьего поклонника Дэвы и выздоровеет, то он годен на веки вечные; он может по своему желанию лечить поклонников Бога и исцелять их ножом.130
Посвятив себя империи, персы стали тратить свое время и силы на войну и, как и римляне, в значительной степени зависели от импорта в области искусства. У них был вкус к красивым вещам, но они полагались на иностранных или рожденных в других странах художников для их создания и на провинциальные доходы для их оплаты. У них были красивые дома и роскошные сады, которые иногда превращались в охотничьи парки или зоологические коллекции; у них была дорогая мебель - столы, покрытые или инкрустированные серебром или золотом, диваны, устланные экзотическими покрывалами, полы, устланные коврами с упругой текстурой и богатыми цветами земли и неба;131 Они пили из золотых кубков и украшали свои столы или полки вазами, выточенными чужеземными руками;* Они любили песни и танцы, игру на арфе, флейте, барабане и тамбурине. Украшения были в изобилии, от диадем и колец в ушах до золотых браслетов и туфель; даже мужчины щеголяли драгоценностями на шеях, ушах и руках. Жемчуг, рубины, изумруды и лазурит привозили из-за границы, а бирюзу - из персидских шахт, и она служила обычным материалом для печатки аристократа. Драгоценные камни чудовищной и гротескной формы копировали предполагаемые черты любимых дьяволов. Царь восседал на золотом троне, покрытом золотым балдахином, который поддерживали золотые столбы.133
Только в архитектуре персы достигли собственного стиля. При Кире, Дарии I и Ксерксе I они возвели гробницы и дворцы, которые археология еще не до конца раскопала; и, возможно, эти пытливые историки, с киркой и лопатой, в ближайшем будущем повысят нашу оценку персидского искусства.† В Пасаргадах Александр с характерной для него любезностью сохранил для нас гробницу Кира I. Караванная дорога пересекает голую платформу, на которой когда-то стояли дворцы Кира и его безумного сына; от них не сохранилось ничего, кроме нескольких сломанных колонн и дверных косяков с чертами Кира на барельефе. Рядом, на равнине, находится гробница, на которой видны следы двадцати четырех веков: простая каменная часовня, вполне греческая по сдержанности и форме, возвышающаяся на террасированном основании на тридцать пять футов в высоту. Когда-то, несомненно, это был более возвышенный монумент с подходящим пьедесталом; сегодня он кажется немного голым и унылым, имея форму, но почти не имея содержания красоты; потрескавшиеся и разрушенные камни лишь наказывают нас спокойным постоянством неживого. Далеко на юге, в Накш-и-Рустаме, недалеко от Персеполиса, находится гробница Дария I, вырубленная, как индуистская часовня, в скале . Вход высечен так, чтобы имитировать дворцовый фасад, с четырьмя стройными колоннами вокруг скромного портала; над ним, как на крыше, фигуры, представляющие подвластные народы Персии, поддерживают помост, на котором изображен царь, поклоняющийся Ахура-Мазде и луне. Он задуман и выполнен с аристократической утонченностью и простотой.
Остальная часть персидской архитектуры, пережившей войны, набеги, кражи и непогоду двух тысячелетий, состоит из руин дворцов. В Экбатане первые цари построили царскую резиденцию из кедра и кипариса, отделанную металлом, которая еще стояла во времена Полибия (ок. 150 г. до н.э.), но от которой не осталось и следа. Самыми впечатляющими реликвиями древней Персии, с каждым днем поднимающимися из-под земли, являются каменные ступени, платформа и колонны в Персеполисе; ведь здесь каждый монарх, начиная с Дария, строил дворец, чтобы отсрочить забвение своего имени. Огромные внешние лестницы, поднимавшиеся с равнины на возвышенность, на которой стояли здания, не похожи ни на что другое из архитектурных памятников; заимствованные, предположительно, из ступеней, которые подходили к месопотамским зиккуратам и окружали их, они, тем не менее, имели свой собственный характер - постепенный подъем и такой простор, что десять всадников могли подняться по ним в один ряд*135 Они, должно быть, образовывали блестящий подход к обширной платформе высотой от двадцати до пятидесяти футов, длиной пятнадцатьсот футов и шириной тысячу футов, на которой располагались царские дворцы.† Там, где два лестничных марша, идущие с обеих сторон, встречались на своей вершине, находились ворота, или пропилеи, с флангов которых стояли крылатые и человекоподобные быки в худшем ассирийском стиле. Справа стоял шедевр персидской архитектуры - Хехил Минар, или Большой зал Ксеркса I, занимавший вместе с просторными прихожими площадь более ста тысяч квадратных футов - если говорить о размерах, то он превосходил огромный Карнак или любой европейский собор, кроме Миланского.138 Еще одна лестница вела в Большой зал; эти ступени были обрамлены декоративными парапетами, а их опорные стороны были украшены прекраснейшими барельефами, обнаруженными в Персии.139 Тринадцать из некогда семидесяти двух колонн дворца Ксеркса стоят среди руин, как пальмы в пустынном оазисе; эти мраморные колонны, хотя и
