не прогуляться?
Музей. Мимори внутренне напрягся.
Стало быть, когда Сю говорил, что хочет куда-то зайти, он имел в виду музей? И зачем ему понадобилась компания для музейной экскурсии?
— …
На ум приходила только одна мысль. Крайне неприятная.
Неужели сегодняшний поход как-то связан с восемьдесят четвертым лотом, который через четыре дня выставят в Подводной библиотеке на «торги»?
Под пылкими женскими взглядами они в компании матери и сына Вакаумэ покинули здание центра. Вернулись обратно к станции и двинулись вдоль железнодорожных путей в сторону станционного выхода Тояма. Сю катил кресло Фуко и весело болтал.
— Ничего себе! Фуко-сан, да ведь у вас новое кресло! Такое легкое, и катить его намного проще.
— Ты у нас, как всегда, сама наблюдательность. Ох… везешь не пойми как, кресло ходуном ходит. Говорю тебе: аж в спину отдается! Ты там поосторожнее, с креслом-то, не сломай, оно же новое совсем, только купили! — повысила голос Фуко.
— Понял, постараюсь! — радостно отозвался Сю.
А Ханэхито, шагавший рядом с Мимори, прошептал:
— Она постоянно ворчит на Сю, но на самом деле очень хорошо к нему относится. Иначе просто не позволила бы ему катить коляску — обычно это моя и только моя обязанность.
При этих словах профессор рассмеялся. Он производил приятное впечатление. И хотя сама Фуко не проявляла к работе сына никакого интереса, возникало чувство, будто он в своей сфере добился многого. Интересно, чем же он занимался?
Выход Тояма выводил в центр вытянувшегося вдоль железной дороги жилого квартала и совсем не походил на многолюдный выход со стороны Васэда. Почти сразу за ним начинался подъем: склон был не крутой, но волнистый. Сю выдохнул: «А ну-ка взяли!» — и покатил коляску вверх. Как и следовало ожидать, из коляски тут же послышалось возмущенное «Не такая уж я и тяжелая!».
На полпути к макушке холма им попалась закрепленная на каменной изгороди табличка. Потертую жестяную пластину по краям разъела ржавчина. Но нанесенная масляной краской, наполовину стершаяся надпись заставила Мимори удивленно поднять брови.
«Музейно-информационный центр да Винчи. Вакаумэ Тацуо».
Вот, значит, как! Мимори, сам того не замечая, наградил шагающего впереди Сю тяжелым недовольным взглядом.
Значит, причина все-таки в восемьдесят четвертом. Ну Сю! О какой непредвзятости устроителей аукциона может теперь идти речь?
Однако просто так развернуться и уйти он уже не мог. К тому же, сказать по правде, его заинтриговало это название — «Музейно-информационный центр да Винчи». Имени Вакаумэ Тацуо он прежде не слышал, но почувствовал неподдельное любопытство.
Вскоре после того, как они миновали табличку, показалась зажатая меж оград каменная лестница. С одной стороны поверх ступеней был установлен пандус, но под таким крутым углом, что далеко не всякий решился бы спуститься или подняться по нему в кресле-коляске. Даже при спуске здесь, вероятно, приходилось проявлять предельную осторожность, про подъем же и вовсе говорить не стоило. Толкая кресло, Сю зашагал по пандусу.
Но когда он уже почти взобрался на самый верх, Фуко вдруг закричала:
— Осторожнее! Вот там…
Сю поспешно прижал коляску к правому краю. Потом присмотрелся и заметил чуть дальше, на уходящем вверх полотне пандуса, бледно-голубые цветочки. Ширина полотна составляла всего метра полтора, но тут его левую половину почти целиком покрывали сорные травы и цветы. Наверное, семена занесло на пандус ветром, а они взяли и проросли.
— Такие молодцы, столько сил потратили, чтобы вырасти и зацвести. Жалко будет, если колесами подавим!
Словно соглашаясь со словами старушки, беззащитные цветы закачали головками на ласковом ветру. Сю послушно кивнул: «Понятно» — и покатил коляску по правому краю полотна, стараясь не задеть колесами цветы и траву. Мимори тоже продолжил подъем вслед за Сю и Фуко: наверху его ждал музей.
Он увидел небольшое, похожее на галерею строение. Стеклянную входную дверь покрывал тонкий слой копоти; судя по всему, о ее чистке вспоминали нечасто. Площадь зала насчитывала не больше пятнадцати квадратных метров. Слева и справа по залу тянулись ряды витрин, на стенах висели какие-то документы.
Из-за музея выглядывал жилой дом, очевидно, принадлежащий семье Вакаумэ. Традиционная одноэтажная постройка с выдающими ее солидный возраст медово-коричневыми стенами и массивной зарешеченной дверью на входе — куда надежнее той, что защищала музей. На каменной лестнице перед домом установлен пандус, и Сю без промедления направил кресло-коляску к нему.
— Вакаумэ Тацуо — мой отец, — пояснил Ханэхито, обращаясь к Мимори, который разглядывал сквозь стеклянную дверь музейный зал. — Он до войны изучал творчество Леонардо да Винчи. Здесь собраны его записи и статьи, а также материалы, которые ему удалось найти.
Имя Вакаумэ Тацуо определенно ничего не говорило Мимори. Скорее всего, он был независимым исследователем и здесь экспонировалась его частная коллекция. Но если сегодняшний визит как-то связан с восемьдесят четвертым лотом, возможно, Ханэхито видит в нем средство к возрождению этого забытого богом музея? Неужели профессор — очередной заказчик Сю?
Получая заказы через международную сеть торговцев-антикваров, Сю очень строго подходил к отбору клиентов. Он выполнял самые разные задания, от поиска книг до посреднических торговых услуг и представительства на аукционах, но, если считал, что обратившийся к нему человек — будь он хоть первым богачом планеты, хоть известнейшим коллекционером — «не подходит» на роль владельца той или иной книги, отказывался от работы. И, напротив, брал порой заказы у людей простых и скромных, которые не могли предложить ему большие деньги, но казались «подходящими». Интересно, что в этот раз заставило Сю счесть господина Вакаумэ «подходящей» кандидатурой? Мимори мысленно вернулся к лоту восемьдесят четыре, который дожидался назначенного на ближайшие дни аукциона.
Аукционный лот номер восемьдесят четыре.
«Рукопись Леонардо да Винчи».
«Ученические записи Арольдо да Орено».
Гениальный ученый-энциклопедист Леонардо да Винчи за свою жизнь создал огромное количество рукописей. Считается, что до наших дней сохранилось более пяти тысяч листов, и это, по мнению специалистов, лишь четвертая часть изначального объема его рукописного наследия.
Как известно, записи да Винчи касаются не только вопросов живописи и иных искусств: он писал о предметах своих исследований и интересов из области инженерной механики, архитектуры, астрономии, географии, анатомии, теории драмы, а также уделял внимание разным, даже незначительным, событиям повседневности. Это был воистину великий художник, ученый и изобретатель.
За прошедшие века рукописи да Винчи не раз меняли хозяев, терялись, похищались и в итоге разошлись по всему миру. Поэтому их рассеянные фрагменты изредка обнаруживаются тут и там даже в наше время, и за обладание каждым из них между коллекционерами, знатоками и исследователями разворачивается ожесточенная борьба.
Рукопись, выставленная на аукцион Подводной библиотеки, была найдена совершенно случайно. В каком-то глухом уголке Франции, в подвальной кладовой обветшалого дома, от которого хозяева, люди весьма родовитые, решили избавиться. Открытие сделал парижский антиквар, занимавшийся по поручению хозяев усадьбы оценкой собранных в доме вещей. Он-то и обратил внимание на пожелтевшие несшитые листы, вложенные в разные старые книги либо зажатые между их переплетами. Среди них оказалось несколько рисунков, в том числе и набросок, напоминающий этюд к картине «Тайная вечеря».
Местонахождение некоторых рукописей Леонардо до сих пор неизвестно: какие-то бумаги были вывезены во Францию Наполеоном, часть их впоследствии выкрал из библиотеки один печально известный математик13. Мысль о том, что листы, возможно, подлинные, страшно взволновала антиквара. Он уже заключал сделки с Подводной библиотекой и теперь, пользуясь имеющимися связями, вновь обратился к ее сотрудникам, предложив провести заодно и экспертизу рукописи. Продавцом выступил глава семейства, в доме которого листы были найдены.
В последнее время экспертизу в Подводной библиотеке проводили Мимори и его бабушка Аянэ. Есть немало книг, о которых все можно понять с первого же взгляда: подлинники это или подделки и какова их ценность. Но в случае таких старинных источников, как рукопись Леонардо или «Предсказания» Нострадамуса, требуется тщательная проверка их содержания, и потому на экспертизу уходит от нескольких недель
