взрослые люди, посидеть и подождать положенного времени?
— Сдаюсь! Господин Михоро, я сдаюсь, сдаюсь!
— Больше никаких драк? Обещаете?
— Обещаю, обещаю! А то, пока мы свидания с нашей больной дождемся, вы меня совсем без ног оставите!
При упоминании «больной» доктор Тикира отпустил Сю и строго произнес:
— Идите давайте, быстро!
Был уже час дня, посетителей начали пускать в палаты к пациентам. Когда Сю и Мимори пошли к дверям, кто-то крикнул:
— Ребята, будем ждать продолжения!
Сю с улыбкой обернулся и помахал рукой. Посреди толпы пациентов стоял доктор Тикира — зримое воплощение больничного духа-хранителя.
Они вышли с крыши на лестничную площадку и, миновав пару маршей, спустились на четвертый этаж. Прошли в четырехместную палату, к расположенной возле окна койке. И, извинившись за вторжение: «Позвольте побеспокоить», отдернули отделявшие койку занавески.
Но отвечать было некому. Лежавшая на койке молодая женщина не открыла глаз. Казалось, многоцветье молодости облетело до срока, и в отгороженном занавесками закутке остался только один цвет — белый. Глянув на нее, подключенную к аппарату искусственной вентиляции легких, Сю примолк. Его собственная фигура, еще недавно такая деятельная и колоритная, тоже растеряла все краски. Он бросил взгляд на установленную в изголовье табличку — «Госики Субару» — и вздохнул.
— Есть надежда, что сознание вернется?
Мимори покачал головой. Он не знал. С тех пор как Субару погрузили на носилки и перевезли из городской больницы в частную клинику династии Тикира, давно и хорошо известную семействам Госики и Нада, прошел месяц. И все это время Субару провела в беспамятстве.
— Кажется, в таких случаях говорят про затяжное расстройство сознания. И вегетативное состояние…
— Понятно, — пробормотал Сю и достал из бумажного пакета, который держал в руках, фоторамку размером с обычную почтовую открытку. Рамка обрамляла небольшую репродукцию картины Поля Дельво «Искушение святого Антония». На картине в исключительно фантастическом антураже, который художник передал в характерной искаженной перспективе, были изображены три обнаженные красавицы. Юмэдзи любила эту картину и говорила, что в ней воплотилось «абсолютное преклонение творца перед женским телом». Только Сю мог выбрать в качестве утешительного подарка больному человеку столь неоднозначное произведение. — Наверное, будет лучше, если в первый момент после внезапного пробуждения она увидит не реальный мир, а картину, заставляющую поверить, что все происходящее — по-прежнему сон.
Сложно было понять, насколько его слова серьезны, но он, очевидно, по-своему заботился о Юмэдзи. Посмотрев вместе с Сю на неподвижную фигуру женщины, Мимори вышел из палаты и испытал едва заметное чувство облегчения, к которому примешивалась легкая горечь вины. В эту секунду он осознал, что, даже если Юмэдзи не откроет глаза, жизнь не остановится.
— Ты предлагал после больницы куда-то зайти.
— Да, тут недалеко. Минут двадцать пути.
С этими словами Сю зашагал в сторону железнодорожной станции Сэндагая. Путь их лежал, как выяснилось, в район Такаданобаба. Сначала они сели на линию Тюо-Собу, затем, на Синдзюку, перешли на линию Яманотэ.
Кайдзука Сю, человек приметный и яркий, мог тем не менее бесследно раствориться где угодно. Вот и теперь, несмотря на привлекающую внимание внешность, буквально на глазах слился с привычным индустриальным пейзажем. И никто из пассажиров поезда внимания на него, изучающего сквозь окно городские улицы, уже не обращал.
В это время рекламные экраны в вагоне вспыхнули ярким светом. Посреди белого сияющего поля всплыла набранная символами слоговой азбуки надпись: «Эа Ноа»12. Начался рекламный ролик новейшего творения Голливуда: премьерные показы, запланированные на следующий год, должны были пройти одновременно по всему миру. Проект привлекал внимание не только звездным актерским составом, но и тесной связью с Ark.
Ark. Иначе «Ковчег».
Так называлась всемирно известная благотворительная организация. Провозгласив своим основополагающим принципом достижение «счастья для людей и для Земли», она оказывала поддержку нуждающимся по всему миру: в бедствующих регионах, горячих точках планеты. Ной Грин, официальный представитель организации, обладал модельной внешностью, постоянно упоминался в средствах массовой информации и, будучи человеком невероятно харизматичным, пользовался на текущий момент большой популярностью. На экране замелькали кадры бушующего моря, появились исполненные страданий лица главных героев, а затем наконец их сменил прогноз погоды.
Через какое-то время поезд прибыл на станцию Такаданобаба. Мимори следовал за Сю: они покинули станцию через людный выход со стороны Васэда-дори, прошли по пешеходному переходу, потом минуты три шагали вдоль железнодорожных путей и в конце концов вышли к современному восьмиэтажному зданию. Согласно вывеске, в нем размещался районный общественно-культурный центр. Сю не мешкая зашел внутрь, завернул налево, к прятавшейся в углу лестнице, и сбежал вниз. На цокольном этаже, похоже, располагались всевозможные комнаты собраний и конференц-залы. Сю закружил по коридору, повторяя: «Номер два, номер два». «Актовый зал номер два» вскоре нашелся. Он скрывался за звукоизоляционной дверью, и, когда Сю ее открыл, в коридор вместе с легкой музыкой вырвался дружный хор смеющихся голосов.
В зале повсюду сидели пожилые люди — кто на стульях, кто в креслах-колясках. В центре зала крутилась энергичная женщина-инструктор лет сорока. Старички и старушки делали зарядку: вытягивали руки, хлопали в ладоши, топали в такт музыке ногами. Инструктор заметила гостей и поприветствовала их:
— Здравствуйте!
Все дружно, словно по команде, развернулись к дверям.
— Вы, наверное, хотели посмотреть, как проходит занятие? Какая жалость, мы только-только закончили!
— Нет-нет. Просто пришли знакомых проведать.
Сю широко улыбнулся. А Мимори удивился про себя: знакомых? Это что-то новенькое.
Внезапное появление Сю, очевидно, взволновало всех присутствующих. И пожилых людей, среди которых было гораздо больше женщин, и сопровождающих, и даже инструктора. Вот ведь бестия! Как же Мимори это надоело! Рядом с Сю он будто делался прозрачным, вообще переставал существовать.
Высмотрев кого-то, Сю помахал рукой:
— Госпожа Фуко!
Взгляд его был устремлен на сидевшую в кресле-коляске маленькую женщину, которая на фоне остальных казалась совсем крошечной. Белизна ее собранных в пучок волос эффектно контрастировала с насыщенно-красным цветом платья. На Сю она почему-то глянула с неодобрением:
— Куда ни пойдешь, всюду внимание к себе привлекаешь! Ни малейшего понятия о том, что такое скромность. Никогда не образумишься и не повзрослеешь!
— Так ведь уже благополучно повзрослел! Как ваше здоровье?
— Надо же! Знакомый Вакаумэ-сан?
— Внук?
Вокруг женщины, которую Сю назвал Фуко, собралась целая толпа. Фуко досадливо отмахивалась: мол, как такой блестящий молодой человек может быть ее внуком?
— Его сын позвал!
Действительно, за спиной Фуко стоял доброжелательного вида мужчина в годах. Ему, вероятно, было уже за семьдесят, хотя благодаря худощавому телосложению и несколько детским чертам лица он выглядел моложе своих лет. Мимори подивился про себя: сколько же тогда лет самой Фуко?
Тут участницы занятия заговорили наперебой.
— Так он, должно быть, ученик вашего сына?
— Говорили ведь, что сын Вакаумэ-сан в каком-то университете преподавал!
Но Фуко вновь недовольно замахала руками:
— Сын давно уже не преподает! На пенсии он, на пенсии. Даром что до сих пор все профессором величают.
— Но как же, как же там говорили-то?.. Что же он такое преподавал?
— Я таких подробностей не знаю! Спросите у него самого, — старушка небрежно махнула в сторону сына. Жест получился довольно бесцеремонным.
Но сын, в свою очередь, лишь беззлобно усмехнулся. Видимо, давно привык к подобному обращению. Сю представил ему стоявшего рядом Мимори:
— Профессор, знакомьтесь. Нада Мимори, мой хороший друг. Специалист по антикварным изданиям. Мимори, это Вакаумэ Ханэхито, заслуженный профессор университета Х.
Заслуженный профессор. Мимори поспешно склонился в поклоне. Ханэхито еще раз назвал свою фамилию и добродушно улыбнулся.
— Даже не знаю, Сю-кун… Ты столько времени потратил, просто чтобы встретить нас после занятия.
— Все хорошо. Раз уж все равно собрался в музей, так почему бы заодно
