известен как конфедеративный. Не только кровати, но и укромные места на полу были в цене. Прогуливаясь вечером по городу, можно было узнать, что люди спали посменно; те, кто не мог найти убежище ночью, спали днем в депо и общественных зданиях, в темных, сырых подвалах и заброшенных армейских казармах. Нередко можно было увидеть людей, лежавших в сточных канавах на бордюрных камнях в качестве подушек или на тротуарах, где ступеньки служили подголовниками.
Задолго до того, как союзники высадили свои войска в Сибири, Владивосток был переполнен. Будучи восточной конечной станцией Транссибирской магистрали, он был главным выходом из России и Сибири для тех многих тысяч жителей, которые хотели покинуть свою страну ради мира и счастья, которые, по их мнению, можно было найти за границей. Во Владивосток приезжали и те многочисленные русские, которые слышали о Соединенных Штатах как о стране вечного довольства и направлялись туда. Румыны, чехи, сербы, поляки, литовцы, великороссы и малороссы, индийцы, китайцы, монголы, голландцы, американцы, шотландцы, канадцы, японцы, итальянцы, французы, немцы и австрийцы встретились в этом городе с датчанами, австралийцами, испанцами, швейцарцами и турками. Никогда еще я не видел такого космополитического, гетерогенного сообщества. Как будто война и революция всколыхнули весь мир и забросили во Владивосток образцы каждой национальности.
Это был любопытный военный город. Два крупнейших универмага принадлежали и управлялись немцами, один из которых через несколько месяцев после прибытия американских солдат явился в консульство Соединенных Штатов и подписался на облигации Свободы на сумму 25 000 долларов. В штаб-квартире экспедиционных сил США до прибытия генерал-майора Уильяма С. Грейвса жили служащие одного из этих вражеских концернов. Влияние Германии во Владивостоке было настолько велико на протяжении всей войны, что многие русские приписывают слабость собственной армии интригам здешних немцев, препятствовавших доставке боеприпасов на фронт, а после высадки союзников это был непрерывный спектакль, их поиски немецких агентов, многие из которых были гражданами нейтральных стран. Однажды за обедом в кафе "Золотой Рог" с несколькими американскими военными офицерами я узнал немца, с которым столкнулся в Швейцарии прошлой зимой; человека, которого швейцарская полиция считала шпионом. Разведывательная служба Соединенных Штатов немедленно предприняла шаги для установления его личности, но он исчез в автомобиле и больше его никогда не видели. Через несколько недель он оказался в Маньчжурии в штате известного армейского офицера.
Из-за влияния немецких агентов в этом важном порту окрестности Владивостока загромождены военными материалами, которые оцениваются штабами союзников в сумму от $750 000 000 до $1 000 000 000. Во время войны для хранения скоропортящихся товаров были построены десятки огромных складов, а когда они были сложены до стропил и стало невозможно возводить здания так быстро, как поступали грузы, все, от хлопка до несобранных грузовиков, было свалено на открытых полях и участках и накрыто брезентом. За пределами города, по дороге в Хабаровск, столицу Амурской области и первый внутренний город, который я посетил, находятся холмы и поля боеприпасов и материалов, гниющих, ржавеющих, разлагающихся и пустующих. Есть холм хлопка, доставленного из Соединенных Штатов, уложенного под курганами брезента. Здесь 37 000 железнодорожных колес и тяжелые стальные рельсы в таких количествах, что можно построить третий путь от Тихого океана до Петрограда. Колючей проволоки хватит, чтобы огородить Сибирь. Есть полевые орудия, миллионы патронов и подводная лодка; автомобили, обувь, медные и свинцовые слитки, и это только несколько вещей, которые агенты царя закупали на американских заводах для использования в войне против Германии, но которые никогда не приближались ближе, чем на 6000 миль к фронту, так же близко, как Сан-Франциско к линии фронта во Фландрии.
Многое из этих отходов Великой войны можно увидеть из окна автомобиля, едущего из Владивостока в Никольск и Хабаровск, но после того, как пройдены верфи и оставлены позади заброшенные заводы и железнодорожные мастерские, открывается контраст между плотными городами и огромными, бескрайними полями. Горизонт города - это линия неба со зданиями и холмами, а горизонт долин рек Усури и Амура и степей внутри страны - это не линия, а нечеткое обозначение бесконечного пространства. Путешествуя по Амурской железной дороге с американским командующим во время его первой инспекционной поездки, мы проехали через сотни тысяч акров зерновых полей, пастбищ и лесов. В некоторых местах овес и пшеница были скошены, но не убраны; в других местах фермы были заброшены. Зерна было так много, что казалось, оно растет дико, как одуванчики в Индиане. Леса были вырублены лишь кое-где вдоль железной дороги. Далеко в глубине страны они были девственными. Изредка попадались крестьянские хижины, срубы или грубые каркасные дома, выкрашенные в желтый цвет. Часами мы ехали, не видя ни одного живого существа, кроме золотых фазанов на крыльях. Иногда на деревенских станциях генеральский поезд проезжал мимо "регулярного", который был регулярным только как воспоминание о прошлом, и мы мельком видели законность путешествия. Мужчины и женщины были так тесно упакованы в крытых вагонах, что чувствовали себя более неуютно, чем бычки, едущие с западного ранчо в Канзас-Сити или Омаху. Китайцы и русские, братья и сестры по несчастью, направляющиеся откуда-то в другое место в поисках мира, родственников, друзей, бизнеса или возможностей. Одни были контрабандистами, другие - бизнесменами, третьи - крестьянами, а многие - политическими агитаторами. Большевики и монархисты путешествовали вместе, переодетые в одинаковые одежды и с одинаковой миссией. И снова на другой станции прошел поезд казаков, молодых, бесшабашных людей, ехавших со своими возлюбленными, оружием и лошадьми. У них было все самое лучшее, что есть в перекатах. Они боялись только Бога и во всем принимали собственное участие. Они колыхались на политических ветрах и были антибольшевистскими только потому, что это было популярно. Они не подчинялись никаким законам, кроме мандатов своего атамана, двадцативосьмилетнего "генерала". Чтобы произвести впечатление на жителей, они гоняли туда-сюда обоз разбитой артиллерии, шестидюймовые пушки из Англии, прикрытые древками с луками.
С каждой станции вдоль дороги развевался флаг Цветочного королевства, и за исключением нескольких городов и мостов, охраняемых исключительно американцами, японские войска присутствовали всегда. От озера Байкал до Тихого океана было то же самое. Повсюду их солдаты, торговцы, следователи, агенты и старатели усеивали страну.
Но эта обширная область обрабатываемой земли была как видение во сне. При всех страданиях во Владивостоке и Хабаровске, ибо этот амурский город не был исключением, казалось странным, что такие плодородные долины должны быть столь пустынны, но ответственность за это лежит на контрреволюции большевиков. С тех пор как "царь" Ленин и его "апостолы" (один петроградский поэт сравнил кабинет Ленина
