ответила она. Мы прошли дальше по шахте и обнаружили группу из шести мужчин в возрасте от восьми до тридцати пяти лет, покрытых грязью и тиной.
"Джамбо", - поприветствовал группу Филипп, что на суахили означает "привет".
"Джамбо", - ответили они.
Группа копала в пятиметровой яме шириной шесть-семь метров на поверхности и три метра на дне, похожей на ямы, описанные Фредериком Стэнли Арнотом в 1886 году. Младшие мальчики копали маленькими лопатами ближе к поверхности, а мужчины - глубже, в глинистые отложения. Дно ямы было погружено в воду медного цвета примерно на фут. Самым старшим в группе был Фаустин. Он был худым и крепким, с лицом, сжатым к центру. На нем были пластиковые тапочки, оливковые брюки, светло-загорелая футболка и бейсболка.
"Большинство копающих здесь людей родом из Кипуши", - говорит Фаустин. "Некоторые люди также приезжают из деревень на стороне Замбии".
Он указал в туманную даль. В этой части Кипуши не было официального пограничного перехода, просто невидимая линия где-то за районом кустарной добычи, которую местное население пересекало каждый день.
Фаустин объяснил, что он, его брат, шурин, жена, двоюродный брат, и трое детей работали в группе. "Мы работаем с теми, кому доверяем", - сказал он. Каждый день они наполняли большие мешки из рафии грязью, грязью и гетерогенитовыми камнями, которые выкапывали из ямы. Крупные камни они разбивали металлическим молотком на гальку, чтобы в каждый мешок помещалось больше. Наполнив мешки, они несли их к близлежащим водоемам, чтобы просеять содержимое через канингио (металлическое сито). Затем просеянные камни гетерогенита снова загружали в мешки. Каждый день требовалось несколько таких циклов, чтобы получить достаточно гетерогенитовой гальки для заполнения одного большого мешка из рафии.
"За один день мы можем произвести три мешка гетерогенита", - пояснил Фаустин.
Я спросил его, что они делают с мешками.
"Мы отвозим их туда, рядом с KICO. Туда приезжают негоцианты. Мы продаем им кобальт".
"Что делают негоцианты с гетерогенитом?" спросил я.
"Они доставляют мешки в магазины и продают их".
"Почему бы вам самому не отвезти кобальт на склад?"
"У меня нет мотоцикла. Некоторые другие крезёры могут сами доставлять руду в компуары, но это риск, потому что для перевозки руды в Конго нужно иметь разрешение. Если полиция обнаружит нас, когда мы перевозим руду без разрешения, нас арестуют", - объясняет Фаустин.
Я спросил, какое разрешение требуется. Фаустин не знал подробностей, сказав лишь, что это слишком дорого для большинства старателей. Филипп уточнил детали. "Для транспортировки руды требуется три разных разрешения. Цена зависит от количества перевозимой руды и расстояния, на которое она перевозится. Негоцианты должны платить что-то около восьмидесяти или ста долларов в год за перевозку одной тонны руды на расстояние не более десяти километров. Компуару придется перевозить много тонн руды, и расстояние может достигать пятидесяти километров. Горнодобывающие компании должны перевозить тысячи тонн, и это может быть более трехсот километров, если они едут из Колвези в Кипуши, так что плата в этом случае может составлять тысячи долларов в год".
Плата за транспортировку руды казалась не более чем денежным правительством. Зачем еще брать с людей деньги за то, что они возят камни из одного места в другое? Кроме того, из-за этих сборов большинство старателей не могли напрямую выйти на рынок из-за невозможности заплатить налог. Будучи отрезанными от рынка, они вынуждены были соглашаться на нерыночные цены от негоциантов за свой тяжелый труд, что еще больше укрепило состояние бедности, толкнувшее их на кустарную добычу.
Я спросил Фаустина и членов его группы об их здоровье. Они жаловались на постоянный кашель и головные боли. Кроме того, они страдали от мелких травм, таких как порезы и растяжения, а также от болей в спине и шее. Никто из них не хотел каждый день приходить в район кустарной добычи, чтобы копать, но они чувствовали, что у них нет выбора.
"Могу сказать, что для большинства людей, живущих здесь, другой работы нет", - говорит Фаустин. "И все же любой может копать кобальт и зарабатывать деньги".
Я прикинул арифметику, сколько могли заработать члены группы Фаустина. Восемь человек в группе производили в среднем три мешка промытой гетерогенитовой руды в день, и каждый мешок весил в среднем сорок килограммов. Негоцианты, приезжавшие на место, платили 5 000 конголезских франков за мешок, или около 2,80 доллара. Такая оплата означала доход примерно в 1,05 доллара на члена команды в день. Дети фактически не получали денег; они просто работали, чтобы помочь семье. Содержание кобальта в гетерогените в Кипуши составляло 1 % и менее, что было гораздо ниже, чем в гетерогените ближе к Колвези, где содержание кобальта могло превышать 10 %. Низкое содержание кобальта в Кипуши напрямую влияло на мизерные доходы старателей, работавших в этом районе.
После того как я закончил разговор с группой Фаустина, двое мальчиков, Андре и Кисанги, восьми и десяти лет, предложили продемонстрировать процесс просеивания. Я следил за ними из ямы, пока они тащили мешок из рафии, набитый грязью и камнями. Вероятно, он весил больше, чем они сами. Через тридцать метров мы подошли к промывочному бассейну, который использовался несколькими группами старателей для отсеивания камней от грязи. Бассейн был около шести метров в диаметре и полметра глубиной. На одном конце стояло ржавое металлическое ведро и лопата, а рядом с ведром в воде лежало металлическое сито медного цвета размером примерно метр на метр. Бассейн с водой представлял собой гнилое, пузырящееся, медного цвета болото. Мальчиков, таких как Андре и Кисанги, которые просеивали и мыли камни, называли laveurs, а женщин и девочек - laveuses.
Мальчики опрокинули мешок и вручную высыпали содержимое в большую кучу рядом с бассейном для стирки. Андре шагнул босым в ядовитую воду и подхватил сито за две ручки на одном конце. Другой конец сита он воткнул в грязь на краю бассейна. Кисанги с помощью маленькой лопатки выгреб содержимое мешка на сито. Затем Андре энергично подергал сито вверх-вниз по поверхности воды, отделяя грязь от камня. Его маленькие плечи выглядели так, будто при каждом толчке они выскочат из гнезд. Через несколько минут в сите остались только камешки. Андре выглядел изможденным и едва удерживал сито над водой, а Кисанги вручную выгребал камешки и складывал их в кучу. Дети повторяли этот нелегкий процесс еще десять или пятнадцать раз, чтобы просеять все камни из мешка, и каждый день им приходилось просеивать по несколько мешков.
"Наша мама и сестра собирают камни и кладут их в ведро", - объясняет Кисанги. "С помощью ведра они наполняют камнями другой мешок".
От ямы до бассейна и мешка с камнями - семья
