работу, ни в сад… – задумчиво ответила я, и поправила на сыне свою теплую кофту, которую отдала, чтобы он не замерз.
Но мерзкий ком тошноты осознания, сотканный из голой паники, уже подступал к моему горлу.
Сбежала.
Я сбежала от Грома.
Осознание того, что будет после – начало догонять мои мысли только сейчас. Он не хотел меня отпускать. Я это чувствую, знаю. Он понял, что я скрываю. А, если не понял – то как быстро обо всем догадался бы?
Я судорожно сглотнула мерзкий комок, стараясь не показывать Петьке, как сильно волнуюсь. Обняла его крепче.
– Никогда и никому тебя не отдам, – зашептала безвольно.
Но малыш, мня себя уже совсем взрослым, выбрался из моих крепких объятий и смешно сморщился.
– Ма, ты чего?!
– Просто ты самое дорогое, что есть у меня, – улыбнулась сквозь слезы. – И я никому не позволю тебя забрать у меня.
– В Семеновское едете? – Вдруг ворвался в мои мысли скрипучий старушечий голос.
Сморгнула, обернувшись к попутчице. Бабуля сидела напротив. Худосочная, хрупкая, с огромной котомкой и жидкими волосами, прядками выбивающимися из-под платка.
– Да, туда, – кивнула я ей.
– Путь то не близкий, – продолжила она диалог, вероятно желая найти собеседников на время дороги. – И чего вы забыли-то в этой дыре? – Спросила, а сама, не дожидаясь ответа, будто он был ей и вовсе не нужен, продолжила: – Я то бы и в жись сама туда не поехала. Да вот сестра моя старшая, там жила. Маргарита Петровна, может, знала ее?
Я кивнула.
– Бабушка Рита была нашей соседкой…
– Да, была… Вот как померла она полгода назад, так я и езжу к ней на могилку туда теперь. Больше ведь некому.
Я сглотнула, а бабуля продолжила:
– Место у вас там… заговоренное, – понизила она голос до шепота и чуть-чуть наклонилась, – сильное… Поговаривают в озере, на котором деревня стоит, двести лет назад девица утопла. Сама. Потому что замуж за купца выходить не хотела. Другого любила. Простого паренька из народа. Вот с тех пор люди и разбегаются из этой деревни. Потому и мрет она.
– Я слышала эту легенду от бабушки, – мягко улыбнулась старушке. – Но это же просто сказка.
– А не скажи, – вдруг воспрянула бабуля, предвкушая аргументы для спора. – Сестрица моя сама рассказывала, что дух той мавки на озере видела! Вот те крест! Как живую видела! Поговаривают… что она любящие сердца бережет. Кто без любви под венец идет, тех со свету сживает. А те, кто по любви в том месте встречается… - до конца своих дней будут связаны… И даже смерть их не разлучит.
По моей коже побежали мурашки.
Быстро мотнув головой, стряхнула наваждение.
– Бросьте, – улыбнулась я скупо, – это придумали, чтобы детей пугать, да уберечь их от походов на озеро.
Старушка не стала со мной больше спорить и ласково посмотрела на Петьку.
– Ну а ты чего, богатырь, голодный, поди? – порывшись в котомке, достала оттуда пакет пирожков. – На, держи.
У сынишки загорелись глаза, но, прежде, чем взять угощение, он вопросительно посмотрел на меня.
– Бери, – улыбнулась я сыну, – и не забудь сказать бабушке спасибо.
Следующие полчаса ехали молча. Петька усердно жевал, бабуля переполнялась восторгом, видя, что ее пироги уплетают за обе щеки, а я просто старалась подавить в себе панику, и решить, что делать дальше.
Ведь прятаться в деревне вечно не вариант. У нас нет ни вещей, ни денег. Заработать там негде. Вернуться в общагу, где мы с сыном ютимся в тесной комнатушке? Опасно… Гром наверняка уже узнал адрес, и первым делом будет искать меня там.
На миг показалось, что выхода нет, и я крепко зажмурилась. Зачем?! Зачем судьба вновь столкнула меня с этим опасным мужчиной?!
«…до конца своих дней будут связаны…» – зловещим шепотом ответило мое подсознание.
Я с иронией хмыкнула. Нет, ни о какой любви между нами в ту роковую ночь речи не шло. Гром был в лихорадке, и даже лица моего не запомнил, как теперь выясняется. Или он его просто не видел? Темно же было тогда, хоть глаз выколи.
– А ты чего так легко оделась-то? – бабуля кивнула на мою футболку и руки, кожа которых уже покрылась мурашками холода, – не май ведь на дворе.
Я взглянула на сына, укутанного в теплую кофту.
– Так… вышло.
Старушка понимающе кивнула и достала из котомки теплый платок.
– Вот, держи, девонька. Отморозишь себе все. Здоровье с молоду надо беречь.
Наверное, в другой ситуации, я бы не приняла от незнакомки подарок. Но не сегодня. Сегодня, ощущая, что я в этом жестоком мире совершенно одна, я лишь благодарно кивнула, и спрятала взгляд, который уже начинало щипать от того, что кто-то проявил к нам доброту.
Укуталась в теплый платок, и тут же согрелась. Дорога укачивала, словно пытаясь меня усыпить, а глаза еще сильнее слипались.
Проснулась я резко, будто нырнула из теплого уютного сна в реальность, как в прорубь из льда.
Распахнула глаза, и заметила волнение на лицах пассажиров автобуса. Только спустя пару долгих секунд до меня вдруг дошло, что автобус стоит. Вероятно, внезапная остановка и разбудила меня.
– Мы… приехали? – со страхом сглотнув, и, уже предчувствуя самое страшное, спросила старушку.
– Да нет, – вертела та головой, силясь увидеть что происходит, – еще час трястись так-то. Болезный какой-то прямо под колеса нам бросился.
Я похолодела. Петька притих, и, будто все понимая, посмотрел на меня.
– Что значит, бросился под колеса? – не своим, тихим голосом, переспросила я бабушку.
– Напокупают себе дорогущих машин, – ворчала бабуля, – а потом на тот свет торопятся.
Пассажиры автобуса расступились, и я увидела, как дорогу нам перегородил дорогой черный джип.
19
Кажется, в тот момент каждая клеточка моего тела была соткана из настоящего, первобытного страха. Сомневаться в том, чей это джип, не пришлось.
И мои догадки подтвердились, когда в автобус зашел высокий бритоголовый мужчина.
Водитель попытался ему что-то сказать, но бугай на него так посмотрел, что тот тут же втянул голову в плечи, забывая дышать.
В салоне автобуса повисло гробовое молчание. Все уставились на бандита, а он, как ни в чем не бывало, неспешно шел по
