его не оказалось - только разбитая дорогущая ваза, осколками лежащая на дубовом полу.
– Петь? – Тихо позвала я сынишку. – Птенчик, выходи. Я не буду ругаться…
Наверное, испугался и убежал, – пронеслась догадка в моей голове.
Спустя пять минут я обошла весь первый этаж, и хотела уже на второй подниматься, но дернула последнюю дверь.
Дверь, ведущую прямо в гараж.
Вероятно такую планировку сделали для удобства и быстрого доступа к транспорту. Но удивило меня вовсе не это. В гараже, тихо урча мощным мотором, был заведен внедорожник. Дверь на улицу оказалась открытой. В паре метров курили и о чем-то говорили охранники.
А на заднем сиденьи машины мелькнула темная макушка моего сына.
План созрел в голове сам собой...
17
План созрел в голове сам собой. Думать времени не было. И, пока мои глаза не верили в то, что видят, ноги уже бесшумно ступали по полу, продвигаясь к большому черному внедорожнику.
По спине стекла холодная капелька пота, когда я аккуратно нажала на ручку двери. Та открылась с тихим щелчком, а я в это время не спускала глаз с фигуры охранника.
Бугай что-то сказал напарнику, во дворе особняка раздался гогот и смех.
Я, не дыша, пробралась в салон джипа.
– Т-с-с… – одними губами предупредила сынишку.
Петька смотрел на меня широко распахнутыми глазами.
– Родной, – я быстро легла на пол авто и уложила Петьку рядом с собой, прикрыв ему голову, – сейчас послушай меня, это важно. Мы будем лежать здесь тихо-тихо, ты понял?
– Ма, мы играем в прятки?
– Да, малыш, да, – я поцеловала его в макушку темных волос. – Ты же любишь играть в прятки? Сейчас мы в них поиграем, договорились?
– И ты будешь играть вместе со мной? – Сын был в восторге. Прятки - его любимая игра с самого детства.
– Да, – мое тело бил крупный озноб от страха и понимания того, что я намерена сделать. Но еще больше страха вызывало понимание, что со мной сделает Гром, когда узнает, что я сумела сбежать, забрав нашего сына. – Да. Но ты должен слушаться меня. Иначе поиграть не получится. Ты понял? – Я обхватила щеки сына руками и пристально посмотрела ему прямо в глаза. Знала, что возможно напугаю его, но по-другому поступить не могла. Он должен понять, как это важно.
Птенчик кивнул, с готовностью принимая новые правила. Следующие пару минут мы лежали в проходе задних сидений машины почти не дыша.
Когда послышался щелчок на двери – мое сердце перестало стучать, чтобы через миг заколотиться, как оголтелое.
Окостенелыми, побелевшими от напряжения пальцами, я прижимала хрупкое тело сынишки к себе и молилась, чтобы он не произнес ни единого звука.
Машина тронулась с места. Я слышала шум открываемых ворот и звуки трассы, проносившихся мимо авто. Не знаю, сколько времени прошло, когда двигатель внедорожника с тихим урчанием снова затих.
Я до боли закусила губу, чтобы не пискнуть. Нервы сдавали. Из груди рвались рваные вздохи.
Водительская дверь открылась и охранник покинул салон. Только тогда я позволила себе шелохнуться. Чуть приподнялась на локте, а выглянув в окно, поняла, что мы на заправке.
Удача! Это настоящая удача!
– Малыш, – я чуть растормошила задремавшего сына. Вероятно, мы ехали слишком долго, и он утратил интересе к этой «игре». Петька открыл глазки, а я приложила указательный палец к губам. – Сейчас мы с тобой выйдем из машины. И спокойно, но очень-очень быстро пойдем по дороге. Ты должен крепко-крепко держать меня за руку, и не привлекать к нам внимания, ты понял?
Сынишка кивнул, а потом чуть насупился:
– Ма, мы все еще играем? Мне уже не интересно играть…
– Сынок, – я прижала сынишку к себе и на мгновение и крепко зажмурилась. Если он сейчас закапризничает - весь мой план полетит к черту под хвост, – мне так нужна твоя помощь сейчас. Сделай так, как я прошу, хорошо? Это очень-очень важно!…
– Ладно, – к счастью, Петька понял, что я не шучу. А драгоценные секунды уже утекали, как песок сквозь разжатые пальцы. Потому я не стала больше терять ни мгновения. Отщелкнула дверцу, и, не вставая в полный рост, выбралась из авто. Как только ноги коснулись асфальта - помогла выбраться сыну.
Уже не чувствовала как бешено бьется сердце в груди, как пульс отдает глухими ударами в каждой клеточке тела - когда адреналин на пределе, просто перестаешь его ощущать.
Низко пригнувшись, я отошла к тротуару, а там юркнула в кусты, утащив птенчика за собой. Пришлось зажать ему рот ладонью, потому глаза моего сына стали размером с блюдце - ползать с мамой в кустах для него точно в новинку.
Мои руки ослабли только когда внедорожник покинул заправку и скрылся за поворотом трассы.
– Мам? Давай не будем больше играть? – Петька смотрел на меня недоверчиво. – Мне больше не нравится…
Не в силах подняться с земли, я смотрела на своего малыша и истерично улыбалась ему.
– Не будем, – притянула к себе и обняла крепко-крепко. – Не будем, мой хороший. Знаешь, куда мы поедем сейчас?
– Куда?...
– В деревню. Помнишь старый бабушкин дом? Ты ведь так хотел там вновь побывать… Вот туда мы сейчас и отправимся. Нужно только до автовокзала добраться.
18
Сиденье в автобусе казалось слишком мягким после того, как мы с Петькой узнали, каково это – ездить в салоне роскошного джипа, лежа на резиновых ковриках ног.
Автобус двинулся по маршруту, и адреналин начал отпускать. Глаза слипались, но я знала, что расслабляться пока слишком рано. Обняла сына, пока за окном проносился серпантин дороги, по обе стороны обрамленный макушками желто-зеленых деревьев, словно забором. По стеклам накрапывала мелкая морось.
– А у нас теперь будут каникулы? – Сын обернулся ко мне и посмотрел с любопытством.
Через силу ему улыбнулась:
– Что-то вроде того…
– Значит, ты не пойдешь на работу сегодня? А завтра? А в сад? В сад я пойду?
В этот раз моя улыбка была вполне искренней. Разве можно не любить в этом мальчишке его детскую непосредственность? Да он же душу продаст, чтобы в сад не ходить, а целый день провести со мной вместе, гоняясь, как привязанный, хвостиком.
– Ни на
