нисходящие и восходящие, быстрые и медленные, параллельные и пересекающиеся, и внутренним слухом я слышу и то, что уже отзвучало, и то, что звучит, и то, что еще прозвучит. Я только должен исполнить смычком на струнах то, что уже у меня в голове, и так же Билли, Эллен и Пирс. Наши синхронные версии сливаются, и мы одно: друг с другом и с миром, и с тем давно исчезнувшим человеком, силу которого мы получаем сегодня в виде записанного нотами его видения и его имени, состоящего из единственного, быстротечного слога.
2.23
Мы с Пирсом сменили смокинги на более удобную одежду. Эту операцию мы научились проделывать ровно за девяносто секунд. Люди стоят рядом с артистической и на ступеньках.
Мы открываем дверь, и торжественно входит Эрика Коуэн с распростертыми в ликующем приветствии руками. За ней следуют еще двадцать или тридцать человек.
— Чудесно, чудесно, чудесно, чмок, чмок, чмок! — Эрика посылает поцелуи по воздуху. — Где Билли?
— В дýше, — говорит Пирс.
Билли убежал до прихода публики. Он присоединится к нам через несколько минут, непотный и презентабельный. Его жена Лидия разговаривает с Виржини. Пирс прислонился к вешалке, его глаза полузакрыты. Благодарная публика толпится вокруг.
— Спасибо, да, спасибо, очень рад, очень рад, что вам понравилось... Эй, Луис! — восклицает он вдруг с энтузиазмом, завидев знакомого.
Мы бы, конечно, предпочли остаться в одиночестве, но, чтобы жить, «Маджоре» должен улыбаться.
Серьезная молодая женщина задает неспособному выпутаться Пирсу его самый нелюбимый вопрос — откуда у нас такое название. Он видит своих родителей через толпу, машет им, чтобы подошли, и тут же заводит с ними разговор про домашние дела.
Прилипчивый поклонник здесь, возле Эллен, великолепной в своем красном платье. Впрочем, на ее счастье, пара студентов Эллен из Гилдхолла его быстро отодвигают.
Незачем и говорить, что Николаса Спейра не видно, хотя после того, что сделал Пирс, Николасу потребовалось бы невероятное благородство духа, чтобы прийти. И разумеется, он не включил нас в свою колонку музыкальных событий недели. На самом деле, согласно сведениям устроителей, критиков вообще никаких не было. Ужасная досада: прекрасное исполнение — и ни строчки в газетах, чтобы поведать об этом миру. Правда, и сам наш мир, полагаю, занял бы не так уж много места на газетных полосах вселенной.
— О, c’est la guerre36, — говорит Эрика Пирсу в ответ на его жалобы. — На самом деле критика не имеет значения.
— Чушь, Эрика, и ты это знаешь, — огрызается Пирс.
— Слишком прекрасный вечер, чтобы злиться, — говорит она. — Ах, здесь Изабэлл Шингл. Изабэлл с буквой «э», представляешь?! Она из «Стратус-рекордс»... Изабэлл, Изабэлл! — кричит Эрика и неистово машет рукой.
Высокая молодая женщина, такая серая, как будто никогда не видела солнца, с наморщенным от напряжения лбом, подходит и с трепетным пылом говорит Эрике и Пирсу, как ей понравился концерт.
— Предложи нам контракт, — говорит Эрика импульсивно.
Изабэлл затравленно улыбается.
— Ну, у меня есть некая идея, — говорит она. — Но я думаю, знаешь, сейчас не то место и время... — продолжает она уклончиво.
— Завтра в десять тридцать утра я буду у тебя в офисе, — говорит Эрика.
— Ну, Эрика, знаешь, мм, давай я тебе позвоню... Мне надо подумать. Я просто хотела сказать всем вам, как мне понравился... — Она выворачивает ладони в мучительном жесте и потом, чуть ли не в панике, обращается в бегство.
— Какая странная женщина, — говорит миссис Тэвисток, которая, если судить по рассказам ее не особо почтительных детей Пирса и Эллен, сама тоже не без странностей.
— Она — главная причина успеха «Стратус-рекордс», — говорит Эрика.
— Правда? — говорит Пирс с неожиданным для самого себя уважением.
— Фантастика, что она была сегодня в зале, — говорит Эрика. — Она у меня теперь не уйдет.
Десять минут спустя, пока мы с Эллен разговариваем с молодой женщиной из администрации, до нас доносятся отрывки разговора Пирса.
— Прошу прощения, — говорит Пирс. — Эта проблема преследует меня с детства... Я никогда не мог справиться с глупыми вопросами.
— Лучше я пойду его заткну, — говорит Эллен.
Изначальный шум затих; толпа немного рассеивается. Билли и Лидия ушли домой освободить родителей Билли, которые остались с Джанго, их трехлетним сыном. Прилипчивый поклонник куда-то испарился. Но по-прежнему вокруг довольно много людей.
Виржини тоже ушла. Она предложила меня довезти, но я решил поехать с Эллен. Хотелось на скорую руку обсудить в машине концерт с ней и с Пирсом.
Я оглядываю комнату, уставший, но в общем довольный, в голове у меня по-прежнему звучит Бах.
— Майкл, — говорит Джулия в тот миг, когда мой взгляд падает на нее.
2.24
— Джулия. — Ее имя на моих губах, но я не издаю ни звука, ни шепота.
Она смотрит на меня, я — на нее. Какая-то лилия с темными листьями справа от нее, и она одета в зеленое. Это была она; это она.
— Здравствуй, — говорит она.
— Здравствуй.
В ее взгляде напряженное внимание. Зеленый шелк сливается с темно-зелеными листьями, ярко-зеленая столешница, оливково-зеленые стулья, толстый зеленый бархат шторы, травянисто-зеленые простоватые обои. Я смотрю вниз. Ковер, насыщенный изумрудно-зеленый, с рисунком из мелких красных пятнышек.
— Ты здесь давно? — спрашиваю я.
— Я ждала снаружи. Не могла решить, что делать.
Я изучаю пятнышки на ковре. Они неправильной формы, расположены ровными рядами.
— И вот ты здесь, — говорю я.
— Я не знала, что ты в «Маджоре», — говорит Джулия. — Просто увидела программу и подумала про Банф и как мы там их встретили.
— Я с ними уже несколько лет. — Неужели именно об этом мы собираемся разговаривать после всего, что было? Я смотрю на нее. — Ты пришла на концерт, не зная, что я играю?
— Это был прекрасный концерт, — говорит она. В ее глазах слезы.
Мои глаза обращаются к окну. Снаружи на темной улице дождь. Куча черных пластиковых мусорных мешков лежит при входе в тупик. Свет фонаря отражается на их гладкой поверхности.
— Это ты была в автобусе. Я знал, что не мог ошибиться.
— Да.
— Почему же ты так долго ждала, прежде чем мы встретились? Почему ты не нашла меня в телефонной книге?
Пауза. Люди говорят со всех сторон вокруг нас. Я слышу Пирса, излагающего какое-то правило из теории музыки. Джулия делает шаг ко мне:
— Я была не в силах снова тебя видеть.
— Тогда почему же ты здесь?
— После Баха я знала, что приду за кулисы. Я не могу объяснить почему. Возможно, это была плохая идея. Я стояла в коридоре все это время. Но это хорошо снова увидеть тебя, а не только услышать твою игру.
На ее руке нет кольца, но на запястье золотые часики с золотым плетеным ремешком. На шее висит маленький бриллиантовый кулон. Ее глаза кажутся скорее зелеными, чем голубыми. По ее голосу, по тому, как она держится за сумку, я понимаю, что она сейчас уйдет.
— Пожалуйста, не уходи, — говорю я и беру ее руку. — Я должен снова тебя увидеть. Ты теперь живешь в Лондоне? Ты мне позвонишь? Я завтра свободен. — (Она ошеломленно глядит на меня.) — Куда ты идешь прямо сейчас, Джулия? Ты ела? У тебя есть машина? Нельзя же выходить в такой дождь. Правда, не стоит.
Джулия начинает улыбаться.
— Нет, я не буду тебе звонить. Телефон — это не мое. Но мы где-нибудь встретимся.
— Где? И когда?
— Майкл, отпусти мою руку, — шепчет она.
— Где?
— О, да где угодно, — говорит Джулия, смотря по сторонам. — Как насчет Собрания Уоллеса?37 В час дня?
— Да.
— Встретимся у входа.
— Джулия, дай мне свой номер телефона.
Она качает головой.
— Что, если тебя там не будет? Если ты передумаешь?
Но прежде чем она может ответить, к нам подходит Эллен.
— Джулия! — говорит Эллен. — Джулия! Сто лет прошло! Сто лет! Канада, не правда ли? Банф. Что за прекрасное было время! Как ты теперь? Ты тут на время из Вены? Майкл сказал, что вы потеряли друг друга из виду, и вот ты тут!
— Да, — говорит Джулия, улыбаясь проницательно и мягко. — И вот я тут.
— Пирс! — говорит Эллен. — Смотри, кто здесь: Джулия!
Пирс, глубоко погруженный в разговор с каким-то молодым человеком, рассеянно кивает. Джулия уже у двери.
— Позволь мне проводить тебя до машины, — говорю я.
Она надевает пальто и открывает дверь в коридор.
— Я дойду, Майкл. Ты должен остаться для разбора. Концерт без разбора...
— ...это как свадьба без драки. Да.
— А где Билли? — спрашивает Джулия.
— Он уехал домой. Отпустить няньку.
— У Билли
