Это призрак "тирании большинства": возможность того, что правительство воспользуется своим народным или парламентским большинством, чтобы вытеснить оппозицию и демократию. Возьмем Танзанию, страну, которая освободилась от европейского колониального господства в начале 1960-х годов, положив начало периоду больших надежд и идеализма. Движение за независимость Танзании возглавили Джулиус Ньерере и партия Танганьикский африканский национальный союз (ТАНУ). Подобно Джорджу Вашингтону, Ньерере почитался как национальный герой и пользовался широкой поддержкой. На парламентских выборах, состоявшихся за год до провозглашения независимости, в декабре 1961 года, ТАНУ получил семьдесят из семидесяти одного места. В 1962 году Ньерере победил на первых президентских выборах в Танзании, набрав 98 % голосов, по сравнению с 1,9 % голосов у Зубери Мтемву, занявшего второе место. Таким образом, Ньерере и ТАНУ получили неоспоримое народное большинство. Затем они использовали это большинство, чтобы уничтожить оппозицию. Сначала парламент принял Закон о превентивном задержании 1962 года, который позволял правительству сажать в тюрьму своих оппонентов. Затем он переписал конституцию, чтобы полностью объявить оппозицию вне закона и установить однопартийное правление. Партия Ньерере остается у власти и сегодня.
Право оппозиции конкурировать на равных условиях - еще одно важнейшее право меньшинства. Демократические страны должны создавать механизмы, защищающие демократический процесс от большинства, которое может его подорвать. Поэтому процесс внесения поправок в конституцию должен быть сложным, чтобы правила игры не могли быть просто перекроены в угоду нынешним действующим лицам. Один из способов добиться этого - правила, не позволяющие простому большинству вносить поправки в конституцию. В большинстве демократических стран для внесения поправок в конституцию или ее переписывания требуется сверхбольшинство (не менее двух третей законодательного органа). Другие демократии намеренно откладывают этот контрмажоритаризм, требуя одобрения двух последовательно избранных парламентов. Независимые судебные органы, обладающие правом конституционного контроля, то есть имеющие право отменять неконституционные законы, являются еще одним противодействием тирании большинства. Федерализм и поэтапные выборы (когда разные должности избираются в разные годы) также помогают сдерживать большинство, поскольку они рассредоточивают власть и снижают вероятность того, что одна партия будет контролировать все ветви и уровни власти.
Угроза тирании большинства остается постоянной. В Венгрии мы видели, как правительство Виктора Орбана использовало свое парламентское большинство для проведения конституционных и избирательных реформ, которые уничтожили судебные механизмы контроля над властью Орбана и поставили в невыгодное положение оппозицию. А в 2023 году правительство премьер-министра Биньямина Нетаньяху в Израиле попыталось провести реформы, направленные на ослабление судебной системы. Один из предложенных законов позволил бы простому парламентскому большинству отменять решения Верховного суда, отменяющие законы, фактически отменяя судебный контроль. Многие наблюдатели считают эти меры наступлением на демократию. По словам бывшего премьер-министра Эхуда Барака, они поставили израильскую демократию под " неминуемую угрозу краха". И в Венгрии, и в Израиле простому большинству было слишком легко изменить правила демократии. В Венгрии для того, чтобы переписать конституцию, требуется всего две трети голосов депутатов одной палаты парламента, а мажоритарные правила выборов позволили партии Орбана "Фидес" получить две трети парламента, несмотря на то, что она набрала всего 53 процента голосов. В Израиле нет писаной конституции, поэтому многие демократические правила могут быть изменены простым парламентским большинством. Это слишком низкий барьер.
Большинство демократов согласны с тем, что индивидуальные свободы и право оппозиции на честную конкуренцию должны быть недосягаемы для большинства. Поэтому все демократии должны быть сдержаны в определенной степени контр-мажоритаризмом. Но демократия также должна расширять возможности большинства. Действительно, политическая система, которая не предоставляет большинству значительного права голоса, не может называться демократией. В этом и заключается опасность контрмажоритаризма: правила, разработанные для ограничения большинства, могут позволить пристрастным меньшинствам последовательно препятствовать большинству и даже управлять им. Как предупреждал выдающийся теоретик демократии Роберт Даль, страх перед " тиранией большинства" может заслонить не менее опасное явление: тиранию меньшинства. Поэтому так же, как необходимо, чтобы некоторые области были недоступны большинству, так же необходимо, чтобы другие области оставались в пределах досягаемости большинства. Демократия - это нечто большее, чем правление большинства, но без правления большинства нет демократии.
Две сферы должны всегда оставаться в ведении большинства: выборы и принятие законодательных решений. Во-первых, при определении кандидатур на политические должности те, у кого больше голосов, должны преобладать над теми, у кого их меньше. Не существует теории либеральной демократии, которая оправдывала бы любой другой исход. Когда кандидаты или партии могут получить власть вопреки желанию большинства, демократия теряет свой смысл.
Во-вторых, те, кто побеждает на выборах, должны управлять страной. Законодательное большинство должно иметь возможность принимать обычные законы - при условии, конечно, что эти законы не нарушают гражданские свободы и не подрывают демократический процесс. С демократической точки зрения, правила супербольшинства, позволяющие парламентскому меньшинству постоянно блокировать обычное, законное законодательство, поддерживаемое большинством, трудно защитить. Такие правила супербольшинства, как сенатский филлибустер, часто представляют либо как важные гарантии прав меньшинства, либо как механизмы достижения компромисса и консенсуса. Однако такие правила предоставляют партийным меньшинствам мощное оружие - право вето. Когда такое вето выходит за рамки защиты гражданских свобод или самого демократического процесса, оно позволяет законодательным меньшинствам навязывать свои предпочтения большинству.
Политический теоретик Мелисса Шварцберг добавляет важное наблюдение: хотя правила супермажоритарности могут защищать права меньшинств в теории, на практике они часто отстаивают интересы других, более привилегированных меньшинств. В Соединенных Штатах контрмажоритарные институты гораздо чаще защищали южных рабовладельцев, крупные фермерские хозяйства и другие богатые элиты, чем уязвимые меньшинства, такие как афроамериканцы во времена Джима Кроу или американцы японского происхождения в 1940-х годах.
Действительно, контрмажоритарные институты, препятствующие формированию электорального и законодательного большинства, часто ассоциируются с авторитаризмом, а не с либеральной демократией. Например, военные лидеры Таиланда уже давно используют контрмажоритарные институты для завоевания власти без победы на выборах. Уничтожив демократию в результате переворота 2014 года, тайские военные под руководством нового правителя, генерала Праюта Чан-Оча, стремились вернуться к конституционному правлению, фактически не отказываясь от власти. Поэтому армия создала двухпалатную парламентскую систему с избираемой палатой в 500 членов и назначаемым военными сенатом в 250 членов. Премьер-министр избирался простым большинством голосов на совместном заседании обеих палат. Поскольку военные назначили всех 250 сенаторов, военным партиям нужно было завоевать только 126 из 500 мест в Палате представителей, чтобы генерал Прают был избран премьер-министром. Несмотря на то что оппозиционная партия получила больше всего мест на выборах в Палату представителей в 2019 году, Прают был легко избран.
Аналогичным образом, когда в 1989 году в Чили произошла демократизация, она была проведена на основе крайне контрмажоритарной конституции, навязанной военным диктатором Аугусто Пиночетом. Конституция 1980 года предусматривала, например, что девять из сорока семи членов Сената будут назначаться представителями вооруженных
