конституции, но Конституцию США чрезвычайно трудно реформировать, а сравнительные исследования показывают, что в самых демократических странах мира препятствий для реформ гораздо меньше.
Существуют также контрмажоритарные институты, которые явно недемократичны, поскольку дают возможность партийным меньшинствам за счет большинства на выборах и в законодательных органах. Один из них - коллегия выборщиков, которая позволяет кандидату с меньшим количеством голосов выиграть президентское кресло. Другой - Сенат, в котором резко перепредставлены граждане менее населенных штатов (таких как Вайоминг и Вермонт) в ущерб населенным штатам (таким как Калифорния и Техас) и который позволяет партийным меньшинствам использовать филибастер для постоянного блокирования законов, поддерживаемых значительным большинством.
Америка всегда отличалась чрезмерной контрмажоритарностью. Эта особенность была заложена в Конституцию. Почему?
Одна из причин - историческое время. В Америке действует самая старая в мире конституция. Это документ восемнадцатого века, продукт додемократической эпохи. Современная демократия с равными правами и полным избирательным правом не существовала нигде в мире на момент основания. Идеи основателей относительно народного суверенитета были весьма радикальными. Созданный ими конституционный строй - республика, а не монархия, без имущественных требований к должностным лицам, с конкурентными выборами президента и палаты представителей и, в течение нескольких десятилетий, с широким избирательным правом для белых мужчин - был более демократичным, чем все, что существовало в Европе в то время. Тем не менее основатели не стремились построить то, что мы сегодня называем демократией. Многие из них открыто отвергали демократию . Например, делегат от Массачусетса Элбридж Джерри назвал ее " худшим... из всех политических зол". Ни избирательное право, ни гражданские свободы, два важнейших элемента современной демократии, не были включены в первоначальную Конституцию. А руководствуясь чрезмерным страхом перед народным большинством, основатели быстро приняли институты, которые проверяли или сдерживали его.
Но проблема не только в том, когда была написана Конституция, но и в том, как она была написана. Многие американцы почитают Конституцию как практически неоспоримый документ. Они считают контрмажоритарные институты, такие как Сенат и Коллегия выборщиков, частью тщательно выверенной системы сдержек и противовесов, созданной необычайно прозорливыми лидерами. Это миф. Учредители были талантливой группой людей, создавших самую долговечную конституцию в мире. Но наши контрмажоритарные институты не были частью хорошо продуманного генерального плана. Более того, двое из самых выдающихся основателей Америки, Гамильтон и Мэдисон, выступали против многих из них.
Возможно, основателей вдохновляли классические греческие и римские писатели, но большинство из них были опытными и прагматичными политиками, которые стремились, прежде всего, создать прочный союз тринадцати независимых государств. Ставки были высоки. Первая конституция Америки, Статьи конфедерации 1781 года, оказалась неработоспособной, и делегаты Конституционного конвента 1787 года опасались, что страна стоит на пороге гражданской войны. Если конвенция провалится и Союз распадется, Америка рискует погрузиться в нестабильность и насилие. Под угрозой оказалась бы не только развивающаяся экономика страны, но и, что особенно важно, штаты стали бы уязвимы для геополитических амбиций и военной интервенции Великобритании, Франции и Испании. Под сильным давлением необходимости достичь соглашения пятьдесят пять делегатов съезда поступили так, как обычно поступают лидеры, переживающие переходный период: они импровизировали и шли на компромиссы.
Основатели нового конституционного порядка часто сталкиваются с огромной проблемой: они должны обеспечить сотрудничество различных групп, некоторые из которых достаточно влиятельны, чтобы " перевернуть доску" и внезапно прекратить игру, если их требования не будут выполнены. Когда небольшие, но влиятельные группы могут убедительно угрожать сорвать сложный переходный процесс, лидеры-основатели часто приходят к выводу, что у них нет другого выбора, кроме как предоставить им чрезмерные привилегии. Во время перехода Польши от коммунизма в 1989 году антикоммунистическая оппозиция согласилась на пакт, гарантировавший уходящей коммунистической партии 65 % мест в первом избранном парламенте. Чилийский диктатор Аугусто Пиночет согласился уйти от власти только после того, как его заверили, что он останется во главе армии, что вооруженные силы сохранят значительную власть, что судебные процессы по правам человека будут сняты с повестки дня и что девять из сорока семи сенаторов страны будут назначены уходящим авторитарным правительством. В Южной Африке правящая Национальная партия согласилась на демонтаж апартеида после того, как обеспечила ряд мер защиты для белого меньшинства, включая представительство в кабинете министров и вице-президентство в первом избранном правительстве. В этих случаях контрмажоритаризм является результатом не столько высокодуховных усилий по достижению баланса между правлением большинства и правами меньшинства, сколько ряда конкретных уступок, направленных на умиротворение влиятельного меньшинства, которое угрожает сорвать переходный процесс.
Основание США было столь же неспокойным. Два взрывоопасных вопроса, казалось, были готовы разрушить планы учредителей, собравшихся в Филадельфии летом 1787 года для выработки конституционного консенсуса: роль малых штатов в союзе и институт рабства. Представители небольших штатов, таких как Делавэр, беспокоились, что их интересы будут подавлены более крупными штатами, такими как Вирджиния и Пенсильвания. Штаты существовали как полунезависимые образования со времен Революционной войны; у них сформировались сильные, почти национальные, идентичности и интересы, которые они ревностно оберегали. Поэтому многие их представители требовали, чтобы штаты получили равное представительство в новой политической системе. Другими словами, главным основанием для представительства должна была стать государственность, а не численность населения.
Требования пяти южных рабовладельческих штатов сводились к защите рабства как института. Для Юга это был вопрос, не подлежащий обсуждению. Южные делегаты противились созданию в новой Конституции любого механизма, который мог бы поставить его под угрозу. Однако южные рабовладельцы составляли меньшинство как на съезде, так и во всей Америке. В целом население восьми северных штатов примерно соответствовало населению пяти южных штатов. Однако, поскольку 40 % населения южных штатов составляли порабощенные люди, не имевшие права голоса, и поскольку в южных штатах действовали более ограничительные избирательные законы, Север имел гораздо большее число избирателей и, скорее всего, одержал бы верх на любых национальных выборах. Поэтому представители южных рабовладельческих штатов настаивали на контр-мажоритарной защите, " как можно ближе к железной твердыне", чтобы обеспечить выживание рабства в новой республике.
Мэдисон предвидел, как раскол из-за рабства может разрушить зарождающийся союз. Через семь недель после начала работы конвента он заметил, что самая большая линия разлома проходит не между большими и малыми штатами, а между северными и южными. Представители южных рабовладельческих штатов считали защиту рабства вопросом первостепенной важности. Их главным требованием было, по словам историка Шона Виленца, " полностью исключить рабство из сферы влияния национального правительства" или, по крайней мере, "сделать невозможным принятие правительством чего-либо, касающегося рабства, без согласия рабовладельческих штатов". Если это требование не будет выполнено, они пригрозили отказаться от участия в съезде. Хотя многие делегаты-северяне лично выступали против рабства, и хотя большинство делегатов во главе
