голодными коричневыми и черными детьми, готовых высадиться на нашу землю, авангард толпы, наседающей на каждую часть усталого и перекормленного Запада. Я буквально видел их, видел главную проблему, которую они представляли, проблему, абсолютно неразрешимую по нашим нынешним моральным стандартам. Впустить их - значит уничтожить нас. Отвергнуть их - значит уничтожить их самих". 15
Действие романа, на написание которого Жан Распай потратил следующие восемнадцать месяцев, разворачивается в ближайшие десятилетия и изображает Францию - и Европу - в процессе массовой миграции из стран третьего мира. Общий катализатор миграции - растущая диспропорция между количеством нищих людей в третьем мире и уменьшающимся процентом населения Земли, живущего в сравнительном раю Европы. Благодаря современным средствам коммуникации скрыть это неравенство уже невозможно, и третий мир обращается к Европе. Миллион человек отправляется в плавание на лодках, но все это время несметные миллионы наблюдают и ждут, когда же они сами сядут на лодки. Все зависит от реакции Европы на этот первый миллион. По стратегическим политическим соображениям (как он позже объяснил) Распай решил, чтобы миграция шла не из Северной Африки, а из Калькутты, и оттуда направилась к Французской Ривьере.
В запоминающемся начале романа пожилой, культурный профессор сидит в своем доме на южном побережье Франции и слушает Моцарта в момент высадки армады. Он думает, что остался один, поскольку наступившая анархия уже заставила местное население бежать. Однако в его кабинет вторгается молодой человек в стиле хиппи. Он превозносит "новую" страну, которая должна появиться, страну, которая будет "рождаться заново". И молодой человек сообщает профессору, что с ним "покончено. Иссяк. Вы продолжаете думать и говорить, но времени на это больше нет. Все кончено. Так что покончим с этим! Профессор, в свою очередь, допускает, что молодой человек может быть прав: "Мой мир, скорее всего, не доживет до утра, и я намерен насладиться его последними мгновениями". И вот он стреляет в юношу. 16
В романе Распайля катализатором массовой миграции становится объявление бельгийского правительства о приеме нуждающихся маленьких детей из стран третьего мира. Вскоре матери проталкивают своих малышей через ворота генерального консула в Калькутте. Бельгия пытается отменить эту политику, но к тому времени уже слишком поздно. Толпа врывается в консульство и затаптывает генерального консула до смерти. Из толпы появляется отвратительно изуродованный лидер, который призывает людей третьего мира наступать на Европу: "Народы поднимаются с четырех концов земли, и число их подобно морскому песку", - говорит он. Они пройдут по широкой земле и окружат стан святых и возлюбленный город..." 17 Последняя цитата взята из Апокалипсиса Иоанна Богослова - цитата, которая также вынесена в эпиграф романа. Это подходящая цитата, ведь роман действительно апокалиптичен.
Она также глубоко неприятна. Мессианская фигура, которая ведет представителей третьего мира на великую армаду, везущую их в Европу, - это "пожиратель черепах", чудовищно деформированный и чудовищно изображенный. В других местах огромное море человечества почти одинаково гротескно, его бедность непростительна, а нечистоплотность эндемична. Нетрудно понять, почему роман Распайля был быстро и почти единодушно отвергнут критиками как расистский трактат. Но его неуютная точность, не в последнюю очередь изображающая крах европейского общества после начала миграции, спасает его от того, чтобы быть только этим.
Перед угрозой, нависшей над Французской Республикой, все руки государства, как и у его европейских соседей, дрогнули. Когда становится ясно, что армада уже на подходе и что Францию одолеет не сила, а люди, просто мирно высадившиеся на пляжах, каждый по-своему терпит неудачу. Политики мечутся, не в силах понять, какой должна быть их позиция, и дико мечутся между попытками принять армаду и идеями о том, как ее сорвать. Когда некоторым французским военным приказывают торпедировать лодки, они отказываются подчиниться приказу. В то же время лидеры церкви, отягощенные чувством вины за собственное мирское богатство, призывают открыть двери Франции. А знаменитости и медиа-звезды все это время полируют свою репутацию перед СМИ, изображая этот момент лишь как прекрасную возможность. Возможно, понимая, что любой другой финал сделал бы его роман еще более неприемлемым, Распайль в конце концов позволяет армаде высадиться. Франция не отбивает их.
Несмотря на то, что роман стал бестселлером во Франции, французские критики установили вокруг него санитарный кордон, и "Лагерь святых" канул в Лету. В последующие десятилетия появилось несколько переводов романа, но они, как правило, выпускались небольшими издательскими отделениями антииммигрантских организаций. И все же, несмотря на почти нечитабельную гнусность, что-то в этой книге зацепилось за подземную часть европейского разговора. Какова бы ни была ее критическая или издательская судьба, антиутопическое видение европейского будущего, описанное двумя писателями из The Atlantic в 1994 году как "один из самых тревожных романов конца двадцатого века" 18 , имело неприятную привычку всплывать на поверхность, а иногда и прорываться над ней.
В 1985 году Распай редко возвращался к теме своего романа в статье для журнала Le Figaro. Статья на первой полосе, написанная в соавторстве с авторитетным демографом Жераром Франсуа Дюмоном, задавалась вопросом "Будет ли Франция все еще французской в 2015 году?" 19 На обложке была изображена Марианна, национальный символ Франции, покрытая мусульманской чадрой. В статье утверждалось, ссылаясь на демографические прогнозы, что продолжающаяся иммиграция и непропорциональный рост населения среди существующих иммигрантских общин означают, что неевропейское население Франции скоро вырастет и поставит под угрозу выживание культуры и ценностей страны.
Статья была воспринята с восторгом. Министры правительства выстроились в очередь, чтобы публично осудить статью. Джорджина Дюфуа, министр социальных дел, назвала статью "напоминающей самые дикие нацистские теории". Министр культуры Джек Ланг назвал журнал Le Figaro "органом расистской пропаганды" и заявил, что статья "гротескна и нелепа", а премьер-министр Лоран Фабиус заявил французскому парламенту: "Иммигранты внесли большой вклад в богатство Франции. Те, кто манипулирует иммиграционной статистикой, идут вразрез с подлинными национальными интересами нашей страны". 20 Министерство Дюфуа опубликовало свои собственные цифры, чтобы попытаться опровергнуть данные статьи. Среди прочего, они заявили, что Распайль и Дюмон преувеличили возможные демографические показатели будущего, поскольку предположили, что уровень рождаемости иммигрантов будет оставаться высоким, а уровень рождаемости коренного населения - низким. Интересно, что прогноз Распайля и Дюмона предполагал ежегодную чистую миграцию во Францию в размере 59 000 человек. На самом деле, согласно официальным французским данным, 21 к 1989 году число только просителей убежища достигло 62 000 человек (трехкратное увеличение с начала того десятилетия). К 2006 году ежегодная чистая миграция во Францию достигла 193 000 человек. К 2013 году эта цифра выросла до 235 000 (что означает рост населения на 2,6 миллиона человек
