всего за восемь лет). 22 Возможно, наиболее противоречиво авторы статьи в Figaro предсказали, что к 2015 году ислам станет самой важной религией во Франции.
В переиздании своей самой известной книги, вышедшем в 1985 году, Распай еще раз подчеркнул, что он и понимал, и чувствовал центральное противоречие, которое приведет к тому, что его пророчество в "Лагере святых" сбудется. Стоя перед выбором: открыть дверь или захлопнуть ее перед лицом обездоленных всего мира: "Что делать, ведь никто не захочет отказаться от своего человеческого достоинства, попустительствуя расизму? Что делать, ведь одновременно все люди и все нации имеют священное право сохранять свои различия и самобытность во имя своего будущего и своего прошлого? " 23
В 2001 году лодка с курдскими беженцами из Ирака села на мель на пляже на юге Франции в 4 часа утра. Из 1500 человек, находившихся на судне, некоторые вышли на берег и начали стучаться в дома местных жителей. По воле случая лодка приземлилась всего в 50 метрах от дома на Ривьере, в котором Распай написал свой роман почти три десятилетия назад. Прошло еще десять лет, и основные средства массовой информации уступили "Лагерю святых" некую пророческую нотку. По случаю очередного переиздания романа 86-летний автор появился в телевизионной программе Ce Soir (ou jamais!) на канале France 3 в поразительно снисходительном интервью, в котором автор предположил, что, возможно, некоторые общие положения книги уже не столь спорны, как раньше. Напомнив о приземлении в 2001 году, он назвал это "знаком". Единственное, в чем он признал, что ошибся в своем представлении о прибывающих на лодках людях, так это в количестве. Правда, - признал он, - "в настоящее время нет флота с миллионом человек". Это было в феврале 2011 года.
Задолго до 2015 года противоречивое и осуждаемое видение Жана Распая было тем, что люди по всей Европе предчувствовали. Еще до того, как СМИ начали ежедневно показывать кадры прибывающих лодок и фаланги молодых людей из стран третьего мира, бредущих пешком вверх, через и через весь континент, он затронул уже существовавший страх. И если этот конкретный страх - эта "темная специализация" - казалось, наиболее серьезно проявился во Франции, он не ограничивался только ею. Политики и деятели культуры в то время и на протяжении десятилетий после него, казалось, были уверены в том, как контролировать этот страх. На любые опасения можно было ответить одновременным отстранением и потворством. Поэтому в то самое время, когда французские политики высмеивали видение Распайля как расистское и необоснованное, они соревновались друг с другом в жесткости своих заявлений о том, как они будут ограничивать поток мигрантов и увеличивать репатриацию. На протяжении многих лет даже - возможно, особенно - социалистические политики страны участвовали в этой игре.
Осознавали они это или нет, но на них лежала ответственность за то, что их страна оказалась в кризисной ситуации. Каждый год факты менялись. Каждый год один и тот же политический класс, сменяя друг друга в правительствах всех мастей, продолжал наблюдать все больший рост числа иностранцев во Франции. На протяжении всего этого процесса официальная статистика продолжала скрывать изменения, которые, по словам политиков, не происходили, но которые население могло видеть своими глазами. Все это не было плохими намерениями. Благодаря старому закону, призванному предотвратить возможность появления вишистов в будущем, на протяжении 1970-х, 1980-х и 1990-х годов Республика не собирала данные об этническом, расовом и религиозном составе населения Франции. В середине 2000-х годов закон во Франции смягчился. Но анализ существующего населения, не говоря уже о прогнозах относительно будущей демографии, оставался во Франции более чреватым политическими проблемами, чем в любой другой стране. Даже когда мусульманское население резко выросло до самого высокого уровня на душу населения в Европе, и ожидалось, что в ближайшие годы оно будет только расти, любой демограф во Франции, который не преуменьшал все будущие изменения численности населения, был заклеймен как помощник ультраправых. Например, одна очень уважаемая демограф Мишель Трибалат сильно подпортила свою профессиональную репутацию , когда "хорошо связанный" демограф Эрве Ле Браш назвал ее "любимицей Национального фронта". 24
Легко предположить, что факты не лгут. Но в иммиграционной статистике, не говоря уже о демографических прогнозах, они часто лгут - и нигде так, как во Франции. Вряд ли стоит удивляться тому, что в стране, где факты стали настолько податливыми, часть населения может поверить своим глазам, а не статистике, что приведет к последствиям, которые еще только предстоит представить. Распайль и Дюмон не ошиблись в своем прогнозе 1985 года о том, что в 2015 году ислам станет доминирующей религией во Франции. По крайней мере, не в численном выражении. Опрос Ipsos, опубликованный ведущим либеральным изданием Франции L'Obs 4 февраля 2016 года, показал, что среди учащихся средних школ Франции 33,2 % идентифицируют себя как христиане, в то время как 25,5 % - как мусульмане. Но никто уже не мог отрицать, что во Франции ветер в паруса подул именно от ислама. Тот же опрос показал, что менее половины опрошенных немусульман (и только 22 процента католиков) назвали свою религию "чем-то важным или очень важным" для себя. И наоборот, среди молодых мусульман 83 процента заявили, что их религия "важна или очень важна" для них. 25
И, конечно, миллион человек, о котором пророчествовал Распайль, был недооценен. Когда они прибыли, не на огромных кораблях, а на флотилии бесчисленных маленьких лодок, их число намного превысило его антиутопическое видение. И это было до миграционного кризиса. К тому времени, когда кризис начался всерьез, Франция уже принимала такое количество людей каждые несколько лет. По официальным данным, легальная иммиграция во Францию составляла 200 000 человек в год, но примерно столько же, как считается, ежегодно въезжали в страну нелегально. В частном порядке некоторые французские чиновники спокойно признают, что единственная причина, по которой им удалось избежать немецкого уровня иммиграции в последние годы, - это широко распространенное среди мигрантов мнение о том, что Франция - расистская и недоброжелательная страна. Это репутация, которую даже самые левые чиновники не считают бесполезной в такие моменты.
Хотя в 2015 году Марианна не была покрыта мусульманской чадрой, страна увидела то, чего Распайль не мог предсказать даже в своих самых страшных кошмарах. Он никогда бы не додумался показать, как капитаны-мусульмане на многочисленных лодках с мигрантами в Средиземном море выбрасывают за борт пассажиров-христиан за их веру. Он никогда бы не осмелился записать, как некоторые приезжие перерезают горло священнику в разгар мессы. Он также
