Еврейские торговцы уже давно становились жертвами насмешек и насилия. В таких городах, как Балтимор и Детройт, нападения на еврейских разносчиков стали настолько частыми, что странствующие торговцы объединялись в группы самообороны. И, как показывают кредитные отчеты XIX века - например, отчеты, оценивающие ранние деловые операции Леманов, - к еврейским торговцам часто относились с подозрением, основанным на древних ярлыках и стереотипах. На следующий год после окончания Гражданской войны семь страховых компаний, включая Aetna, заключили договор о прекращении деловых отношений с евреями, которых они обвиняли в поджогах с целью получения страховых выплат.
На протяжении многих веков евреи были удобными виновниками экономических кризисов, и последние финансовые крахи не стали исключением. После Паники 1873 года европейские инвесторы обвиняли евреев, как и разорившиеся американские фермеры Среднего Запада. О том, как воспринимали евреев в Америке, говорит тот факт, что Джея Гулда, широко известного спекулянта, регулярно называли либо евреем, либо обладающим еврейскими чертами. Генри Адамс, внук Джона Куинси Адамса, называл Гулда, пресвитерианца по происхождению, "сложным евреем". Биограф Гулда Трамбулл Уайт отмечал: "Многие, кто близко знал мистера Гулда, имеют привычку утверждать, что его происхождение должно было быть еврейским.... Его привычки мышления и его необыкновенный интеллект были еврейскими, утверждают эти люди."
Антисемитизм долгое время кипел под поверхностью американского общества и время от времени вырывался на публику - например, когда Улисс Грант издал свой печально известный Общий приказ № 11. Но традиционно это не мешало американским евреям, отчасти потому, что американских евреев было не так много. Но ситуация начала меняться. В период с 1840 года, когда приехал Иосиф, по 1880 год еврейское население Америки выросло с 15 000 до 230 000 человек. Исход из Палеологов - западного региона Российской империи - в последние десятилетия XIX века ускорил темпы иммиграции, поскольку евреи спасались от нищеты и преследований. К 1900 году еврейское население Америки, некогда незначительное, составляло 1,5 миллиона человек.
Эпизод с "Гранд Юнион" стал своего рода точкой перегиба, и он глубоко взволновал американских евреев, которые увидели в Джозефе Селигмане неограниченные возможности Америки. Для них это поставило под сомнение все, что, как им казалось, они знали об Америке.
"Можете ли вы, сэр, в полной мере оценить эту вещь?" - размышлял еврейский бизнесмен по имени Огастус Элфельт в беседе с репортером.
Перед ним стоял Джозеф Селигман, прошедший путь от юности без гроша в кармане через все ступени общества и богатства, пока не достиг самой вершины both.....Этот человек, имевший полное право гордиться собой и ожидать самого внимательного уважения, по крайней мере, от каждого американца, - представьте себе, как он стоит перед маленьким служащим отеля и ему отказывают в привилегии поставить свою подпись - подпись, которую великое американское правительство часто считало очень полезной для своего существования, - на регистрационной книге, потому что он еврей.
После споров между Селигманом и Хилтоном произошло две вещи, которые обнажили то, что в американской жизни до сих пор оставалось невысказанным. Дискриминация в отношении евреев становилась все более распространенной и приемлемой, а американское общество все больше расслаивалось. Это касалось не только отелей: загородные клубы, студенческие братства, частные школы также исключали евреев.
Еще до эпизода с Хилтоном американские евреи начали создавать свои собственные социальные институты, такие как Клуб Прогресса и Клуб Гармонии, который отметил свое двадцатипятилетие в тот же год, когда произошла драка в Саратоге. Но после нее эта тенденция, казалось, ускорилась, так как евреи создали множество социальных и спортивных клубов, полей для гольфа и курортов. Это был расцвет элитной немецко-еврейской социальной сцены в Нью-Йорке, которую писатель Стивен Бирмингем окрестил "нашей толпой" - аналог эксклюзивной клики, состоящей из Асторов, Морганов, Вандербильтов и других манхэттенских династий класса "А".
Мир нью-йоркской немецко-еврейской аристократии был настолько же богатым и привилегированным, насколько замкнутым и ограниченным. Иногда говорили, что эти семьи живут в "позолоченном гетто". Особенно для молодых поколений, родившихся в Америке и не помнивших, какой была жизнь в Германии, где антисемитизм был закреплен в законах королевств и герцогств, это могло быть удушающим существованием, из которого они все больше пытались вырваться.
-
Ссора в Хилтоне произошла в тот момент, когда Джозеф Селигман достиг зенита своей карьеры. Зимой 1877 года Улисс Грант завершил свой второй срок, и Джозеф и Джесси чествовали его в ресторане Delmonico's, прежде чем уходящий президент вместе с семьей отправился в длительную поездку по Европе, где он заехал во Франкфурт, чтобы навестить Генри Селигмана, и провел время с Исааком Селигманом и его семьей в их лондонском поместье. Но даже когда Грант ушел с поста, у Джозефа были другие близкие друзья в Вашингтоне. Вскоре после того, как Резерфорд Б. Хейс обосновался в Белом доме, один из них, будущий министр финансов Джон Шерман, давний сенатор-республиканец из Огайо, пригласил Джозефа в столицу, чтобы проконсультировать его по срочной проблеме, стоявшей перед администрацией.
За несколько лет до этого республиканский Конгресс принял закон, согласно которому Казначейство с 1 января 1879 года должно было возобновить обмен бумажной валюты на золотые монеты, как это было до Гражданской войны. Это фактически перевело бы страну на золотой стандарт. (Спорно, что более ранний закон, Акт о чеканке монет 1873 года, полностью исключил серебро как вид законного платежного средства). Но Конгресс, как это часто бывало, оставил все детали на усмотрение исполнительной власти, а сроки поджимали. Тем временем рабочие и фермерские интересы объединились в популистское политическое движение, получившее название "Партия зеленой спины", которое ратовало за "мягкие деньги" и утверждало, что привязка валюты к золоту, которая приведет к дефляции, навредит классу должников.
Вместе с Селигманом Шерман созвал несколько ведущих банкиров, чтобы узнать их планы по возмещению долга страны за Гражданскую войну и возвращению к золотому стандарту. В конечном итоге Шерман выбрал предложение Джозефа, которое предусматривало продажу облигаций, в основном в Европе, для накопления золотого запаса в размере почти 140 миллионов долларов, что составляло около 40 процентов от количества гринбеков в обращении. Джозеф, тем временем, выступил за серию новых выпусков облигаций для погашения старых долгов.
В течение следующих двух лет Министерство финансов реализовало его план, а компания J. & W. Seligman & Co. в сотрудничестве с Kuhn Loeb Джейкоба Шиффа и другими фирмами разместила облигации США на сотни миллионов долларов. 18 декабря 1878 года золото и гринбек впервые с начала Гражданской войны торговались по паритету, что стало сигналом к возобновлению уверенности в кредитоспособности страны. Через несколько недель правительство
