привычного общения с равными; но будет ли у вас больше опыта через неделю, через месяц? И разве не следует принимать решение до тех пор, пока не придет этот медленный опыт? . . .
Сир, я обязан мсье Морепасу тем местом, которое ваше величество отвели мне; я никогда не забуду этого, никогда не буду испытывать недостатка в должном почтении к нему. ...Но, сир, знаете ли вы, как слаб характер господина де Морепа, как сильно он руководствуется идеями окружающих его людей? Всем известно, что госпожа де Морепас, у которой бесконечно меньше ума, но гораздо больше характера, постоянно вдохновляет его волю..... Именно эта слабость побуждает его с такой готовностью присоединиться к шумихе, поднятой против меня при дворе, и лишает меня почти всей власти в моем департаменте. . . .
Не забывайте, сир, что именно слабость привела к падению головы Карла I, ... сделала Людовика XIII коронованным рабом, ... и привела ко всем несчастьям последнего царствования. Сир, вас считают слабым, и иногда я опасался, что ваш характер имеет этот недостаток; тем не менее я видел, как вы в других, более трудных случаях, проявляли подлинное мужество. ...Ваше Величество не может, не будучи неправдой по отношению к себе, уступить из сострадания к господину де Морепа. . . ,85
На это письмо король ничего не ответил. Он чувствовал, что теперь ему придется выбирать между Морепасом и Тюрго, а Тюрго требовал почти полного подчинения правительства своей воле. 12 мая 1776 года он отправил Тюрго приказ об отставке. В тот же день, уступая королеве и Полиньякам, он возвел графа де Гинеса в герцоги. Малешерб, узнав о смещении Турго, сам подал прошение об отставке. "Вы счастливый человек, - сказал ему Людовик, - если бы я тоже мог оставить свой пост".86 Вскоре большинство назначенцев Тюрго были уволены. Мария Терезия была потрясена этими событиями и согласилась с Фредериком и Вольтером в том, что падение Турго предвещает крах Франции;87 Она сожалела о том, что ее дочь сыграла в этом деле, и не верила в то, что королева отказалась от ответственности. Вольтер писал Лахарпу: "Мне ничего не остается, как умереть, раз уж мсье Турго ушел".88
После увольнения Тюрго спокойно жил в Париже, изучая математику, физику, химию и анатомию. Он часто виделся с Франклином и написал для него "Записки о налоге". Его подагра стала настолько сильной, что после 1778 года он ходил только с помощью костылей. Он умер 18 марта 1781 года, после долгих лет боли и разочарований. Он не мог предвидеть, что девятнадцатый век примет и воплотит в жизнь большинство его идей. Малешерб с любовью подытожил его слова: "У него была голова Фрэнсиса Бэкона и сердце Л'Опиталя".89
VI. ПЕРВОЕ СЛУЖЕНИЕ НЕКЕРА: 1776-81 ГГ.
На посту финансового контролера Турго сменил Клюньи де Нуи, который восстановил корвет и многие гильдии и не стал исполнять зерновые эдикты. Голландские банкиры отменили свое соглашение о предоставлении Франции шестидесяти миллионов ливров под четыре процента, и новый министр не нашел лучшего способа привлечь деньги в казну, чем учреждение национальной лотереи (30 июня 1776 года). Когда Клюньи умер (октябрь), парижские банкиры убедили короля призвать на службу человека, который был самым искусным критиком Тюрго.
Жак Неккер был протестантом, родился в Женеве в 1732 году. Его отец, профессор права в Женевской академии, отправил его в Париж, чтобы он работал клерком в банке Исаака Верне. Когда Верне вышел на пенсию, он предоставил Неккеру средства для создания собственного банка. Неккер объединил свои средства с другим швейцарцем; они процветали за счет займов правительству и спекуляций зерном. В возрасте тридцати двух лет Неккер был богат, занимал достойное положение и не был женат. Теперь он стремился не к еще большему богатству, а к высокому положению, шансу на выдающуюся службу и национальную славу. Для этого ему нужна была жена и дом как точка опоры, или база для операций. Он ухаживал за овдовевшей маркизой де Вермену; она отказала ему, но привезла из Женевы красивую и талантливую Сюзанну Куршод, которая недавно избежала брака с Эдуардом Гиббоном. Неккер влюбился в Сюзанну и женился на ней в 1764 году. Их взаимная преданность на протяжении всей насыщенной событиями жизни - одна из ярких красок в калейдоскопе той неспокойной эпохи. Они устроили дом в его банке, и там она открыла салон (1765), куда приглашала писателей и людей, занимавшихся бизнесом, надеясь, что эти дружеские отношения сгладят и осветят путь ее мужа.
Неккеру самому хотелось писать. Он начал в 1773 году с "Элогии Кольбера", , которая была отмечена Французской академией. Теперь он отошел от дел и вступил в политическую борьбу с эссе "Законодательство о зерне", которое противостояло политике laissez-faire Тюрго. Маленькая книжка заслужила похвалу Дидро, которому, возможно, понравился параграф, где банкир (читавший Руссо) говорит как социалист. Неккер напал на
Власть класса собственников в обмен на труд платить самую низкую возможную заработную плату, которой хватает только на самое необходимое. ... Почти все гражданские институты были созданы владельцами собственности. Можно сказать, что небольшое число людей, разделив между собой землю, создало законы как союз и гарантию против множества. ... Последние могли сказать: "Какое значение имеют для нас ваши законы о собственности? У нас нет собственности; или ваши законы о справедливости? Нам нечего защищать; или о свободе? Если мы завтра не будем работать, то умрем!"90
22 октября 1776 года по рекомендации Морепа Людовик XVI назначил Неккера "директором королевского казначейства". Это было апологетическое прозвище. Некоторые прелаты протестовали против того, чтобы позволить швейцарскому протестанту управлять деньгами нации; Морепас ответил: "Если духовенство будет оплачивать долги государства, оно может участвовать в выборе министров".91 Чтобы скрыть реальное положение дел, французский католик Табуро де Рео был назначен генеральным контролером финансов, формально являясь начальником Неккера. Оппозиция со стороны духовенства стихала по мере того, как Неккер демонстрировал свою набожность. 29 июня 1777 года Табуро подал в отставку, и Неккер был назначен генеральным директором финансов. Он отказался от жалованья; напротив, он одолжил казне два миллиона ливров из своих собственных средств.92 Ему по-прежнему было отказано в звании министра, и он не был принят в Королевский совет.
Он хорошо справлялся со своими обязанностями в рамках своего характера и власти. Его учили решать проблемы банковского дела, а не государства; он умел умножать деньги успешнее, чем управлять людьми. В финансовой администрации он установил лучший порядок, подотчетность и экономию; он упразднил более пятисот синекур
