и лишних должностей. Пользуясь доверием финансового сообщества, он смог запустить займы, которые в течение года принесли казне 148 000 000 ливров. Он провел несколько мелких реформ, сократив несправедливость в налогообложении, улучшив больницы и организовав ломбарды для предоставления денег бедным под низкий процент. Он продолжил усилия Тюрго по контролю за расходами двора, королевского дома и королевы. Сбор косвенных налогов был возвращен генеральным фермерам (1780), но Неккер сократил их число и подверг их более тщательному изучению и контролю. Он убедил Людовика XVI разрешить создание провинциальных собраний в Берри, Гренобле и Монтобане и создал важный прецедент, постановив, что в этих собраниях представители Третьего сословия (среднего и низшего классов) должны быть равны представителям дворянства и духовенства вместе взятым. Король, однако, выбирал членов этих собраний и не давал им никаких законодательных полномочий. Неккер одержал значительную победу, побудив короля освободить всех оставшихся крепостных в королевском домене и предложить всем феодалам сделать то же самое. Когда они отказались, Неккер посоветовал Людовику отменить все крепостное право во Франции с выплатой компенсаций хозяевам, но король, заключенный в свои традиции, ответил, что право собственности - слишком фундаментальный институт, чтобы отменять его указом.93 В 1780 году, опять же по подсказке Неккера, он приказал положить конец судебным пыткам, отказаться от использования подземных тюрем и отделить заключенных, должным образом осужденных за преступления, от еще не судимых, а обе эти группы - от тех, кто был арестован за долги. Эти и другие достижения первого министерства Неккера заслуживают большего признания, чем они обычно получают. Если мы спросим, почему он не стал резать глубже и быстрее, то вспомним, что Тюрго порицали за то, что он действовал слишком быстро и нажил слишком много одновременных врагов. Неккера критиковали за то, что он вместо повышения налогов привлекал кредиты, но он считал, что народ уже достаточно обложен налогами.
Мадам Кампан, всегда внимательно следившая за развитием драмы, хорошо подытожила отношение короля к своим министрам: "Тюрго, Малешерб и Неккер считали, что этот принц, скромный и простой в своих привычках, охотно пожертвует королевской прерогативой ради прочного величия своего народа. Сердце его располагало к реформам, но предрассудки и страхи, а также крики благочестивых и привилегированных лиц запугивали его и заставляли отказаться от планов, которые подсказывала ему любовь к народу".94 И все же он осмелился сказать в публичной прокламации (1780), вероятно, подготовленной Неккером, что "налоги беднейшей части наших подданных" "увеличились в пропорции гораздо большей, чем у всех остальных", и выразил "надежду, что богатые люди не будут считать себя обиженными, когда, возвращенные к общему уровню [налогообложения], они должны будут нести расходы, которые они давно должны были разделить с другими более равномерно".95 Он содрогался при мысли о Вольтере, но его либеральный дух невольно формировался под влиянием работы, которую Вольтер, Руссо и философы в целом проделали, чтобы разоблачить старые злоупотребления и вдохнуть новую жизнь в гуманитарные чувства, ранее ассоциировавшиеся с христианством. В первой половине своего правления Людовик XVI начал реформы, которые, если бы их продолжили и постепенно расширили, могли бы предотвратить революцию. И именно при этом слабом короле Франция, разоренная и униженная Англией при его предшественниках, нанесла смелый и успешный удар по гордой Британии и в процессе помогла освободить Америку.
VII. ФРАНЦИЯ И АМЕРИКА
Философия в кои-то веки согласилась с дипломатией: труды Вольтера, Руссо, Дидро, Рейналя и сотни других подготовили французский ум к поддержке колониального и интеллектуального освобождения, а многие американские лидеры - Вашингтон, Франклин, Джефферсон - были сыновьями французского Просвещения. Поэтому, когда Сайлас Дин приехал во Францию (март 1776 года), чтобы попросить заем для восставших колоний, общественное мнение было настроено благожелательно. Жизнерадостный Бомарше отправлял Верженну мемуары за мемуарами, призывая его помочь Америке.
Верженн был дворянином, верившим в монархию и аристократию, и не был другом республик и революций; но он жаждал отомстить Англии за Францию . Он не разрешал открыто помогать Америке, так как британский флот был все еще сильнее французского, несмотря на расходы Сартина, и в открытой войне он мог быстро уничтожить французское судоходство. Но он посоветовал королю разрешить тайную помощь. Если (рассуждал он) Британия подавит восстание, у нее будет в Америке или вблизи нее флот, способный по желанию захватить французские и испанские владения в Карибском бассейне. Если же восстание удастся затянуть, Франция усилится, Англия ослабнет, а французский флот сможет завершить свое обновление. Людовик содрогался при мысли о помощи революции и предостерегал Верженна от любых открытых действий, которые могли бы привести к войне с Англией.96
В апреле Верженн написал Бомарше:
Мы тайно передадим вам один миллион ливров. Мы попытаемся получить такую же сумму от Испании. [На эти два миллиона вы создадите коммерческую фирму и на свой страх и риск будете поставлять американцам оружие, боеприпасы, снаряжение и все прочее, что им понадобится для ведения войны. Наш арсенал будет поставлять вам оружие и боеприпасы, но вы будете либо заменять их, либо платить за них. Вы не будете требовать от американцев денег, так как у них их нет, но взамен вы попросите продукцию их земли, которую мы поможем вам продать в этой стране.97
На эти деньги Бомарше купил пушки, мушкеты, порох, одежду и снаряжение для 25 000 человек; эти запасы он отправил в порт, где Дин собрал и переоборудовал несколько американских каперов. Прибытие этой помощи или уверенность в ней побудили колонистов принять Декларацию независимости (4 июля 1776 года). Переведенная на французский язык и распространенная с молчаливого согласия французского правительства, эта декларация была встречена с энтузиазмом и радостью философами и учениками Руссо, которые усмотрели в ней отголоски социального договора. В сентябре американский конгресс назначил Бенджамина Франклина и Артура Ли уполномоченными отправиться во Францию, присоединиться к Дину и добиваться не только увеличения поставок, но и, если возможно, открытого союза.
Это было далеко не первое появление Франклина в Европе. В 1724 году, еще не достигнув девятнадцати лет, он отправился в Англию; работал печатником, опубликовал работу в защиту атеизма,98 вернулся в Филадельфию и к деизму, женился, вступил в масоны и завоевал мировую известность как изобретатель и ученый. В 1757 году он был отправлен в Англию, чтобы представлять Пенсильванскую ассамблею в налоговом споре. Он пробыл в Англии пять лет, познакомился с Джонсоном и другими известными людьми, посетил Шотландию, встретился с Хьюмом и Робертсоном, получил степень в Сент-Эндрюсском университете и отныне стал доктором Франклином. С 1766 по 1775 год он снова был в Англии, выступал в
