вчерашней встречи с Ковингтоном в коридоре я не знал, как отреагирую, если Иззи вновь решит напомнить мне обо всем, в чем я ему уступал.
Она дозвонилась до тренера Ниаз. Прямо сейчас команда шахматисток направлялась в аэропорт. Сенатор оказалась права: они были очень напуганы, и неудивительно. Но я надеялся, что мы проведем на земле меньше часа и улетим прежде, чем талибы прознают о нашем местонахождении и начнут обстрел.
Впрочем, на подлете к Кандагару мой пульс все равно участился.
Я убрал книгу и закинул на плечо рюкзак. Иззи вернула мне телефон и наушники, и я сунул их в карман спецназовской формы. Расстояние между нами ощущалось болезненно, но было необходимым. Приезд Ковингтона вернул меня с небес на землю, напомнив, что Иззи носила кольцо на пальце не просто так.
Вертолеты сели, и мы вышли на поле.
Мне уже приходилось бывать в аэропорту Кандагара, но этот раз вполне мог оказаться последним. Разрушения от обстрелов были колоссальные: декоративные арки повреждены, вдоль забора с колючей проволокой высились горы щебня. Пострадала и взлетная полоса.
Солнце обжигало руки по пути к терминалу, где нас должен был встретить представитель афганской армии. Мы двигались быстро, одним отрядом. Я старался ни на шаг не отходить от Иззи, глаза непрерывно стреляли по сторонам, подмечая все детали. Грэм прикрывал нас, замыкая ряды.
Афганский офицер ждал в конце дороги, соединявшей взлетное поле и терминал. С ним были шестеро его солдат. Они выглядели так, словно побывали в аду и вернулись обратно.
— Тридцать сантиметров, — сказал я Иззи, когда шум лопастей стих и я смог услышать собственный голос.
— Да прям, — тихо ответила она, вцепившись в ручку своей сумки.
— Очень смешно, — буркнул я. — Тридцать сантиметров — максимальное расстояние между нами, пока ты здесь.
— Не доверяешь афганским военным? — вполголоса спросила Иззи.
— Некоторым доверяю. — Я не выпускал из рук винтовку. — Но я прожил так долго только благодаря тому, что не доверял всем, с кем не знаком лично.
А пока Иззи была рядом, я не доверял никому.
— Ясно. — Мы уже почти подошли к терминалу. Она повернулась ко мне. — А если мне понадобится в туалет? В туалете тоже действует правило тридцати сантиметров?
— С радостью подам тебе бумагу.
— Ужас. — Иззи сморщила нос.
— Ты сама начала этот разговор. Мы пробудем здесь не больше часа, забыла? Часик можно и потерпеть.
Мы подошли к молодому капитану, и я пожал ему руку. Остальные крепко вцепились в автоматы.
— Девушки готовы к эвакуации? — спросил я.
— Они приехали примерно полчаса назад, — ответил офицер и провел нас в терминал. Двое оперативников остались стеречь выход и проводить разведку. — Талибы наступают с окраин, но мы удерживаем дорогу к аэропорту.
— Рад слышать.
Если дорогу в аэропорт перекроют, путь к эвакуации будет отрезан. Мы попадем в окружение.
В здании работал кондиционер, и я порадовался долгожданной прохладе. Пол и стулья запылились, два окна на уровне глаз были заколочены.
Иззи принялась отстегивать ремешок кевларового шлема.
— Не снимай, — велел я.
— Девочки испугаются, если я войду в полном обмундировании, решат, что нас могут начать бомбить в любой момент, — прошептала она.
— Думаю, они и так это знают. — Мы прошли мимо групп военных и гражданских, ожидавших эвакуации. — Ты забыла, что здешние дети, в отличие от американских, видели войну. Шлем не снимай.
— Ты всю поездку будешь таким букой? — Иззи приподняла бровь, но продолжала идти, не отставая от меня ни на шаг.
— Да.
— Можно здесь, — сказал Грэм и указал на помещение справа.
Несколько рядов кресел — видимо, раньше там находился бизнес-зал. Окна не заколочены. При необходимости можно разбить стекло, выпрыгнуть, добежать до вертолетов по прямой по взлетному полю. Для быстрого отступления местность слишком открытая, но, если отстреливаться, все пройдет нормально, мы сможем контролировать среду.
— Годится, — скомандовал я афганскому офицеру. — Приведите девушек сюда.
— Они ждут…
— Сюда, — повторил я тоном, не терпящим возражений.
Он выглянул в окно, посмотрел на наши вертолеты и кивнул, а потом обратился к двум солдатам из своего отряда на пушту и велел привести команду шахматисток.
Мои оперативники оцепили периметр.
— Они сейчас придут, — произнес капитан по-английски. — Мы чем-то еще можем помочь?
— Нет, спасибо, — ответил я. — Наверняка у вас и без нас полно дел.
— Вы правы. — Он пожал мне руку и ушел, оставив с нами двух солдат.
Мы с Иззи встали в центре зоны ожидания.
— Он послал за ними своих людей? Точно?
Я кивнул:
— Я знаю пушту.
— Почему я не удивлена. — Иззи покачала головой. — Есть еще что-нибудь, о чем я не знаю?
— Нет.
Я огляделся; мне стало не по себе. Я понимал, что здесь мы должны быть в безопасности, но Иззи была слишком завидным и дорогим трофеем для наших врагов.
— Просто очередная деталь, о которой ты умолчал, — тихо, но резко спросила она.
— Если бы я начал перечислять все языки, которые знаю, не хватило бы места в письме. Решил не тратить твое время. Но ты, видимо…
Я заставил себя умолкнуть. Вступать в перепалку сейчас было совершенно ни к чему: время и место неподходящие. Она взглянула на меня и прищурилась:
— Говори.
Я покачал головой.
— Знаю, ты зол из-за Джереми. Заметила разочарование у тебя в глазах. Я хорошо тебя знаю, сержант Грин, умею читать твои эмоции. По крайней мере, раньше умела. — Иззи скрестила руки на груди и побарабанила пальцами по предплечьям.
— Ты без понятия, какого я мнения об осле с юридического.
— Можно подумать, ты называешь его ослом по доброте душевной. — Она продолжала нервно барабанить пальцами.
Гнев лишил меня благоразумия.
— Он бросил тебя в Джорджтауне, — как можно тише произнес я.
— Да, бросил.
— Заставил окончить университет на год раньше, оставить друзей и поступить в колледж, куда ты даже не хотела поступать! А потом бросил! — Я недоуменно на нее посмотрел.
Стоявший у стены Торрес изогнул бровь, — видимо, он все прекрасно слышал.
— Я в курсе. Это же случилось со мной.
— И со мной! — Я окинул взглядом своих ребят: те молча стояли на постах. Один я вел себя, как десятиклассник, и спорил с женщиной — даже не своей бывшей.
— Слезь с пьедестала. Джереми не единственный, кто меня бросил.
Я проигнорировал укол, ведь она говорила правду. Но Джереми Иззи, по всей видимости, простила, а меня — нет.
— Когда вы сошлись? До Нью-Йорка? — Это бы многое объяснило.
— Нет! — прошипела она. — Уже в Вашингтоне. Родители пригласили меня на обед, а он оказался там с семьей… — Она вздохнула. — Впрочем, я не обязана тебе объяснять.
— Не обязана, — согласился я, — и, чем бы он ни оправдал свой поступок, этого мало. Ты заслуживаешь… намного больше.
Она резко повернулась ко мне, и тут одновременно произошли три события.
До меня наконец дошло, почему ее сложенные на груди руки не давали мне покоя с самого утра. С руками было все в порядке. Но на пальце не было кольца.
В конце коридора показалась команда шахматисток в сопровождении афганских солдат.
На взлетно-посадочной полосе раздался взрыв.
Глава восемнадцатая Иззи
Джорджтаун
Декабрь 2016 года
Девять утра в Вашингтоне означало, что в Афганистане полседьмого вечера, значит мы с Нейтом, возможно, ели в одно время. Он ужинал, а я ковыряла стопку оладий, но все равно казалось, будто мы делили трапезу.
— Поэтому она специализируется на благотворительности. Верно, Иззи?
Услышав вопрос Серены, я встрепенулась, заморгала и оторвалась от тарелки. Сидевшая напротив Серена приподняла бровь.
— Да. Верно. Именно так, — согласилась я.
Вообще-то, это было двойное свидание, но я не выполнила данное сестре обещание. Я перевела взгляд с нового парня Серены Рамона на его приятеля.
Черт. Как же его звали? Сэм? Сэнди? Сет? Вроде что-то на «с». У него были
