контрмажоритарные институты могут усиливать авторитарный экстремизм, ограждая партии меньшинства от конкурентного давления. Партии меньшинства могут использовать преимущества контрмажоритарных институтов, чтобы, казалось бы, бросить вызов законам политической гравитации и удержаться у власти, апеллируя лишь к узкой экстремистской базе. Когда это происходит, самокорректирующаяся природа электорального рынка исчезает.
Через день после нападения на Капитолий 6 января 2021 года Республиканский национальный комитет провел свое традиционное четырехдневное зимнее собрание в украшенном люстрами бальном зале на берегу океана курорта Ritz-Carlton на острове Амелия, штат Флорида. Если когда-либо и был момент для самоанализа будущего GOP, то это был именно он. Америка только что пережила беспрецедентное нападение на свою демократию, и президент Трамп сыграл в этом главную роль. Мало того, республиканцы во главе с Трампом потерпели неудачу на выборах. Трамп стал лишь третьим президентом за последние восемьдесят восемь лет, которому не удалось победить на перевыборах. Более того, партия потеряла контроль над Палатой представителей и Сенатом. Это была чистая зачистка. Действительно, Трамп стал первым президентом со времен Герберта Гувера, потерявшим Палату представителей, Сенат и президентское кресло в первый срок своего правления.
В мире электоральной политики поражение обычно дорого обходится. Оно влечет за собой внутренние упреки, подрывает репутацию, ослабляет лидеров, а иногда и сводит на нет карьеру. Но ничего этого не было видно на Amelia Island в январе 2021 года. Как заметила The New York Times, лидеры республиканцев, казалось, " действуют в параллельной вселенной". В то время как Трамп шел ко второму импичменту и возможному уголовному расследованию, собрание председателей штатов и членов комитетов GOP купало его в обожании. Они не переосмыслили свою стратегию и не изменили свою платформу. Председатель RNC Ронна Макдэниел, предпочтительный кандидат Трампа, была единогласно переизбрана. В своей речи Макдэниел даже не упомянула о поражении Трампа. Другими словами, республиканцы отреагировали на сокрушительное поражение на выборах, удвоив позиции Трампа. Как сказал Дэвид Босси, член комитета от штата Мэриленд, " Не нужно выгонять всех, если нет ничего принципиально неправильного". "В этой комнате все отрицают", - заметил член комитета от Нью-Джерси Билл Палатуччи, один из немногих присутствующих, кто публично беспокоился о том, какой ущерб Трамп нанес "бренду" GOP. Его голос был одинок на острове Амелия. Его коллеги-республиканцы почти единодушно поддержали побежденного президента, настаивая, как это сделал член комитета от Алабамы Пол Рейнольдс, что Трамп и его последователи "делают нас лучшей партией".
На промежуточных выборах 2022 года Республиканская партия, в которой доминирует Трамп, выдвинула в конгресс по всей стране кандидатов, не способных принять участие в выборах, и снова потерпела неудачу. После трех последовательных неудачных выборов в 2018, 2020 и 2022 годах некоторые лидеры республиканцев начали осознавать, что экстремизм Трампа стоит партии голосов. Однако партия не изменила курс. Ронна Макдэниел, союзница Трампа, была вновь переизбрана в январе 2023 года; ее единственными соперниками были сторонники отрицания выборов Трампа. Республиканцы Палаты представителей также не смогли порвать с Трампом. После того как Кевин Маккарти был избран спикером Палаты представителей в январе 2023 года, он заявил, что хочет " особенно поблагодарить президента Трампа.... Я не думаю, что кто-то должен сомневаться в его влиянии. Он был со мной с самого начала". Лидеры конгресса GOP не предприняли никаких усилий для изоляции или устранения экстремистов. Представители Марджори Тейлор Грин и Пол Госар, которые были лишены членства в комитетах из-за агрессивной риторики, получили новые назначения в комитеты. Таким образом, даже если некоторые политики-республиканцы начали нерешительно задумываться о будущем без Трампа в 2023 году, они не проявили особого интереса к переосмыслению программы партии или разрыву с экстремистской базой Трампизма.
Трудно представить себе такое поведение в стране, где нет чрезмерно контрмажоритарных институтов. Нежелание GOP идти на умеренность, даже после последовательных электоральных разочарований, можно понять только в свете того, что промышленное большинство в Сенате и Коллегии выборщиков оставалось манящим в пределах досягаемости.
Обычно политические партии меняют курс, когда проигрывают выборы. В этом смысле они напоминают фирмы на рынке. Если компания терпит постоянные квартальные убытки, она занимается самоанализом, разрабатывает новую стратегию и, возможно, даже увольняет генерального директора.
Аналогичным образом, после того как Демократическая партия проиграла три президентских выборов подряд в 1980, 1984 и 1988 годах, новое поколение политиков-демократов, включая губернатора Арканзаса Билла Клинтона, запустило процесс политического поиска. Они основали новые аналитические центры (например, Democratic Leadership Council) и бросили вызов лидерам партии, заставив их переосмыслить ключевые элементы партийной платформы и стратегии. Демократы изменили курс, переместились в политический центр и выиграли два следующих президентских голосования. Британская лейбористская партия претерпела аналогичную трансформацию после того, как провела 1980-е и большую часть 1990-х годов в политической глуши.
Уже более двух столетий конкуренция рассматривается как своего рода волшебный эликсир. Теоретики и практики часто ссылаются на формулу философа Джона Стюарта Милля о победе над антидемократическими идеологиями. Согласно знаменитой фразе Милля, именно " столкновение противоположных мнений" позволяет правде восторжествовать над неправдой. Точно так же Джеймс Мэдисон утверждал в "Федералисте" № 10, что " , если фракция состоит менее чем из большинства, облегчение приносит республиканский принцип, который позволяет большинству победить свои зловещие взгляды путем регулярного голосования". Демократия, таким образом, должна быть самокорректирующейся: Соревновательные выборы создают механизм обратной связи, который вознаграждает партии, чутко реагирующие на запросы избирателей, и наказывает те, которые не реагируют. Таким образом, проигравшие партии вынуждены смягчать и расширять свою привлекательность, чтобы в будущем снова победить.
Но есть одна загвоздка: избирательные механизмы, которые перепредставляют определенные территории или группы, позволяя партиям побеждать на выборах, не набирая наибольшего количества голосов, ослабляют стимул к адаптации. Без конкурентного давления, вынуждающего партии расширять свою привлекательность, они могут обратиться вовнутрь и радикализироваться.
Именно это произошло с Республиканской партией в начале XXI века. Сельский уклон американских институтов позволил республиканцам выиграть президентское кресло и контролировать Сенат (а в конечном итоге и Верховный суд), даже когда они раз за разом проигрывали общенациональное народное голосование. Республиканцы стали бенефициарами своего рода "конституционного протекционизма" - институтов, которые притупляют стимул к конкуренции. Республиканцы получили автоматическое преимущество на общенациональных выборах, что частично оградило их от конкурентного давления.
Избирательный костыль, предоставляемый нашими институтами, угрожает американской демократии, усиливая республиканский экстремизм. Поскольку республиканцы могут побеждать и осуществлять власть, не создавая национального электорального большинства, у них нет нормальных стимулов адаптироваться к фундаментальным изменениям, происходящим в американском обществе. Если вы можете регулярно завоевывать самые важные посты в стране, не расширяя свою привлекательность, то зачем это делать? Таким образом, политики-республиканцы попали в самоподдерживающуюся спираль: их консервативная база толкает их к экстремизму, а электоральная
