Один взгляд, и дыхание перехватило. Его глаза блестели, наполненные ярко-зеленым утром. Он смотрел на Шарлотту. На ее светлую кожу, лицо, похожее на цветок, оливково-зеленые глаза, волосы, водопадом спадающие на плечи. Его взгляд снова и снова блуждал по ее лицу. В ее сияющих от счастья глазах он прочел все, что ему нужно было знать. Ей было так же хорошо, как и ему. Это была тайна, которая омывала ее все эти годы, словно тихий, медленный поток.
– Прости, пожалуйста, – наконец произнес Жюль, – я опоздал.
Шарлотта улыбнулась.
– Я пришел извиниться за то, что тебе сделал, всем нам, – продолжил он. – И чтобы… Я пришел, чтобы…
Долгое время они молча смотрели друг другу в глаза. Из ее взгляда он почерпнул тихую радость, неявное знание о красоте, тайне и магии любви. Эта женщина умела заглядывать в сердца людей, и в ее глазах он увидел то, что слишком долго скрывал от самого себя.
Шарлотта никогда и надеяться не смела, что действительно могла быть для него кем-то другим, кроме медсестры, которая действовала из отчаяния, как и он. Она никогда и думать не смела, что ее чувство взаимно. Но Жюль был здесь, стоял перед ней со своими кудрявыми растрепанными волосами серебристого цвета, и их взгляды встретились – как тогда.
В глазах Шарлотты вспыхнул огонек. Она и сама чувствовала, что стоило ей посмотреть на Жюля, как на ее лице отразилось счастье, и что то же самое происходило с Жюлем.
Все в них помнило.
Как же все-таки сложно выражать свои желания. Еще сложнее, когда это не позволяет сделать чувство вины. Мы задаем себе не те вопросы, которые должны задавать, потому что боимся ответов.
Тем не менее в последние годы Шарлотта постоянно задавалась вопросом, как сказать то, чего нельзя говорить, так как этого не позволяют обстоятельства, но, не находя ответа на свой вопрос, она молчала. Однако теперь, когда они стояли друг перед другом, слова, для которых не существовало языка, были больше не нужны.
Сердце Жюля билось быстро и звонко. Оно трепетало, словно птица, которая хочет, чтобы ее выпустили из клетки. Шарлотта чувствовала это всем своим существом.
Жюль подошел еще на шаг ближе и убрал с ее лица прядь волос. От интимности этого жеста у нее чуть не перехватило дыхание.
Они долго стояли вплотную друг к другу, не произнося ни слова. Ни один из них не хотел портить красоту момента. Они чувствовали лишь учащенное дыхание.
Во время своего путешествия Жюль усвоил, что жизнь, пусть и редко, дарит нам волшебные моменты, которых мы лишаемся, если не предпринимаем никаких действий. На этот раз, во второй, а может, и в последний, он не упустит момент, принадлежащий только им двоим.
Когда Жюль взял руки Шарлотты в свои, все ее существо коснулось его, словно музыка. Теперь они стояли совсем близко друг к другу. Ощущали дыхание друг друга и биение собственных сердец. Волосы Шарлотты развевались от дыхания Жюля. Он чувствовал запах ее кожи, пахнущей цветком жасмина. И снова вспомнил, сколько раз за последние десятилетия он чувствовал этот запах и подавлял ведомое им чувство, потому что оно причиняло слишком сильную боль.
Они смотрели друг на друга, не отводя взгляда, словно два цветка, раскрывшихся друг для друга, и в этот волшебный момент, представившийся обоим настоящим чудом, Жюль коснулся ладонями лица Шарлотты и поцеловал ее долгим, чувственным поцелуем.
В этот миг они существовали независимо от остального мира. Когда они вновь открыли глаза и посмотрели друг на друга, Шарлотта подумала: «Иногда в одном мгновении кроется вечность».
Они долго пребывали в этом мгновении, в одном из самых драгоценных моментов жизни, таком прекрасном, что хотелось находиться в нем всегда.
Реальность оказалась не хуже воспоминаний. Никакого фантастического образа, который годами носишь в себе, а потом с удивлением спускаешься с небес на землю, нет – в жизни Шарлотта оказалась еще прекрасней. Ее внешность подействовала на Жюля так же, как и в первую встречу: она оживила его, наполнила желанием и – единственное отличие – радостью вместо страха, радостью новых открытий, манящей и привлекательной.
Она была одной из тех женщин, которые сдерживают больше обещаний, чем дают. Одной из тех, кто хранит глубоко внутри сокровище.
Взявшись за руки, они сели на ступеньки перед домом. Они смотрели на бесконечную зелень сада и пейзаж, теряющийся вдали. Слушали колибри, трепетание их крыльев и любовались их неподвижным зависанием в воздухе.
– Почему ты ничего не сказала тогда? – прошептал наконец Жюль.
– Не знала как. Чувства слишком легко становятся банальными из-за неправильных слов. Да и как я смогла бы в тот момент до тебя достучаться? В твоих глазах было отчаяние, и я не хотела вынуждать тебя разбираться с моими неожиданными чувствами к тебе. А ты, почему ты ничего не сказал?
– Думал, что это ни к чему не приведет. В лучшем случае к еще большему горю для тебя и еще большему страданию для меня. Я ведь был женатым мужчиной и только что стал отцом.
Шарлотта кивнула.
– Но что я понял так поздно… Что мне понадобилось двадцать лет, чтобы проснуться… – Жюль потер серебристые клочки бороды. – Почему я только сейчас понимаю, что все эти годы шептало мне сердце? Еще в юности я создал в мечтах женщину, которую полюблю и с которой проведу жизнь. Во время нашей встречи в родильном доме я был настолько чужд самому себе, что мне потребовалось время, чтобы осознать, что я увидел в тебе то, что всегда искал.
Шарлотта сжала его руку, встала и пошла в дом, чтобы принести немного воды и оставить его и себя наедине с мыслями об этом драгоценном моменте. И Жюль остался сидеть в саду, под ломтем своего неба.
Когда она снова вышла, он повернулся к ней, протянул руку, нежно притянул Шарлотту к себе и прошептал:
– Когда отправляешься в путь, возможно все. С правильным выбором невозможно ошибиться. Что значат потерянные годы, если в итоге жизнь все же сводит тех, кто друг другу подходит?
Тесно прижавшись друг к другу, они долго сидели на ступеньках перед домом Шарлотты, предаваясь своим мыслям и наслаждаясь моментом.
С ароматной струйкой жасмина, которую Шарлотта оставляла за собой при каждом даже легком движении, в его сознание проникали вопросы, которыми Жюль должен был задаваться на протяжении этих десятилетий. Как он мог столько лет скрывать то, что тронуло его душу в первую встречу с Шарлоттой? Чьей
