жилыми, но некоторые были превращены в небольшие предприятия, например рынки, где продавались овощи, газировка, растительное масло и хлеб. Я также заметил по крайней мере одно интернет-кафе. В нем стояли два пыльных настольных компьютера Dell, которые выглядели так, будто их перенесли сюда из 1990-х годов. По краям грунтовых дорожек между хижинами были открытые канализационные траншеи. Через Капату тянулись обтрепанные электрические провода, обеспечивавшие периодическое электричество - редкость для конголезских деревень. Несколько деревенских школ закрывались на несколько недель, когда учителям не платили зарплату.
Первым человеком, с которым Гилберт хотел познакомить меня в Капате, была пожилая женщина по имени Лубуйя. Он сказал, что она знает об истории этого района больше, чем кто-либо другой. Когда мы приближались к ее дому, мимо нас пробежали несколько детей и закричали: "Ni hao!" - типичное приветствие на мандаринском языке. Многие конголезцы в Медном поясе овладели мандаринским языком благодаря общению с китайскими агентами или другими работниками горнодобывающей промышленности. Мы приехали в дом Лубуйи и были приглашены внутрь. Она была старой душой, с добрыми глазами и суровым лицом. Ее волосы были убраны в гордый головной убор, а блузка и юбка были украшены красными и оранжевыми полумесяцами. Ей было шестьдесят девять лет, и это был самый пожилой человек, с которым я беседовал в Конго. Мы сидели на пластиковых стульях внутри двухкомнатной хижины Лубуйи, которую она делила с тремя внуками - двумя мальчиками и одной девочкой. Дети копали кобальт на близлежащем озере Мало. Муж Любуи умер четырнадцать лет назад. Мать внуков, дочь Лубуи, умерла от болезни шесть лет назад. Их отец вскоре уехал, оставив Лубуйю воспитывать внуков в одиночку.
Любуя рассказала, что впервые приехала в Капату в 1977 году. Она описала Колвези как более спокойный город в те времена. У людей было место для жизни и еда. Воздух и вода были чистыми. Жители деревни были бедны, но справлялись:
У нас есть система под названием "кази". Это значит, что вы устраиваетесь на работу в компанию, и она платит вам зарплату и выдает продовольственные пайки. Они предоставляют вам дом для проживания и школу для детей. Именно так мы приехали в Капату, чтобы мой муж мог работать на Gécamines.
В то время наша жизнь была хороша. Наши потребности удовлетворялись. Проблемы начались, когда в 1992 году Gécamines перестала платить рабочим. Люди были голодны и злы. Тогда мужчины начали ходить на шахту и копать сами.
Тогда не было таких магазинов, как сегодня, поэтому мужчины ездили на автобусе в Лубумбаши, чтобы продать камни на рынке. Это была очень трудная ситуация, но это была единственная возможность.
Когда в Колвези пришли иностранные горнодобывающие компании, вместе с ними пришли и иностранные торговцы. Они построили в этом районе комтуары. Семьи копают в шахтах, потому что они могут продать товар компуарам и вернуться домой с деньгами в руках.
Люди спрашивают, почему дети работают в шахтах? Мои внуки сейчас там. Вы бы предпочли, чтобы они голодали? Многие дети потеряли родителей. Иногда женщина снова выходит замуж, а мужчина прогоняет детей из дома. Что же делать этим детям? Они могут выжить, только копая землю.
Лубуя только начинала. Далее она поделилась своими опасениями по поводу современной жизни в Колвези. По ее словам, еще одной проблемой стало значительное повышение стоимости продуктов питания и жилья из-за притока иностранных горнодобывающих предприятий. Из-за этого многие семьи вынуждены искать деньги в кустарной добыче. Она также осудила уничтожение сельскохозяйственных земель и загрязнение воздуха и воды горнодобывающими компаниями. Однако свои самые резкие комментарии она оставила для руководства страны:
У нас есть поговорка: "Mtoto wa nyoka ni nyoka" - ребенок змеи - это змея. Лоран Кабила был первой змеей. Он вторгся в Конго вместе с руандийцами и назвал себя освободителем... Его сын - тоже змея. Он продал нашу страну китайцам, а деньги оставил себе.
Позвольте мне сказать вам, что люди говорят, что при Мобуту все было лучше. Они говорят, что Мобуту был сильным, и в то время Конго гордилось им. Мобуту сделал себя богатым, в то время как народ страдал. Наши лидеры заботятся только о себе.
Любезно ответив на мои вопросы по самым разным темам, Лубуя захотела узнать больше обо мне и о том, какова жизнь в Америке. Она не могла поверить, что в США почти у всех есть электричество и что смартфон с кобальтом в батарее стоит до 1000 долларов.
"Люди здесь и мечтать не могут о том, чтобы иметь столько денег", - говорит она.
Когда я уходил, лицо Любуи ожесточилось, и она скептически посмотрела на меня.
"Зачем вы сюда пришли?" - спросила она.
Я уже объяснил цель своего визита, когда впервые встретился с ней, поэтому я повторил, что мое намерение - задокументировать условия кустарной добычи кобальта.
"Почему?" - спросила она снова, как будто моя причина не имела смысла.
"Если я смогу точно описать условия, то надеюсь, что это вдохновит людей на то, чтобы помочь улучшить ситуацию".
Любуся смотрела на меня как на дурака.
"Каждый день люди умирают из-за кобальта. Описывая это, вы ничего не измените".
От Капаты я пошел по тропинке к озеру Мало через небольшой лес эвкалиптовых деревьев. Озеро находилось рядом с шестидесятиметровыми грунтовыми стенами открытого карьера ККК. Это было сравнительно небольшое озеро, которое в сезон дождей разбухало до максимального размера - около трехсот метров в поперечнике - и уменьшалось примерно до трети этого размера к концу сухого сезона. С линии деревьев открывалась удивительная картина. Тысячи людей заполнили все доступные участки грязи по всей окружности озера. Сотни людей поднимались и спускались по гигантским стенам шахты ККК. Десятки людей таскали большие мешки с рудой на склады рядом с озером Мало. Даже обнаружение высокого содержания урана в грязи на руднике KCC в 2018 году не остановило старательскую добычу в этом районе. Копатели и промывальщики, работавшие в зоне KCC, были частью сложной экосистемы, которая поставляла кобальт прямо в официальную цепочку поставок. Чтобы исследовать эту зону более подробно, мне сначала пришлось заручиться разрешением главного босса на озере Мало, вождя Джамбы.
Я нашел вождя Джамбу сидящим за деревянным столом в одном из депо рядом с озером Мало. Всего в стране было семнадцать складов. Пятнадцатью управляли китайские агенты, а двумя - конголезские. С каждым визитом их количество менялось, но на складах всегда преобладали китайские покупатели. Склады были более официальными, чем те, что я видел в таких местах, как Кипуши, Ликаси или Фунгуруме. Несколько складов были построены внутри больших металлических грузовых контейнеров, которые охранялись людьми в штатском с оружием. Вооруженные охранники
