равно пока не придумал, как с ней поговорить. Повернул к своему дому.
Улица была пуста, в соседних избах горел свет. Над крышами некоторых поднимался дым — холодает, люди начали топить. Поставил машину у забора, заглушил двигатель, открыл калитку и только теперь увидел: у него на крыльце стояла она. Та, о ком он думал весь этот вечер.
— Ты сегодня рано. И это просто отлично. А то бы я совсем замерзла, — сказала Ленка каким-то странным, несвойственным ей тоном.
— Ты ждала меня? — Володя с удивлением разглядывал девушку. Она не только говорила необычно, но и выглядела не так, как всегда: глаза подведены, на губах красная помада, волосы собраны в изысканную прическу со множеством заколок, из-под куртки чуть торчит край короткой юбки, а на длинных соблазнительных ногах — туфли на высоком каблуке.
— Ты хотела меня куда-то пригласить?
— Да! Я хочу пригласить тебя уже войти в дом!
Удивленный Володя открыл дверь и впустил ее в свое жилище.
Она не раз бывала здесь, поэтому без стеснения и лишних вопросов скинула верхнюю одежду, сбросила каблуки и прошла на кухню. Пока Володя мыл руки, Ленка покопалась на полках, нашла два чистых бокала и уселась на широкий подоконник, закинув ногу на ногу.
— У тебя есть вино? Красное.
— Вот это заявка. Что-то случилось? Празднуем или скорбим? — Он не спешил доставать бутылку. Все это было слишком необычно.
— Расслабляемся.
Володя вышел в спальню, достал из шкафа мерло — кажется, он покупал его для матери на какой-то праздник, но та не захотела. Вернулся в кухню.
— Подойдет?
— Вполне.
Володя начал понимать, что было самым странным в поведении сегодняшней Елены. Дело не в макияже и даже не в одежде, дело в том, как Лена на него смотрела. «Да она соблазняет меня!» — понял он. И эта мысль тут же заставила сердце стучать быстрее.
Он разлил вино по фужерам и подошел ближе:
— Ты сегодня роскошно выглядишь.
— Как и всегда. — Она приподняла бокал, словно сказала тост.
— Но сегодня — особенно. — Он сделал ответный жест.
Лена прикоснулась краем бокала к его бокалу, а потом пригубила.
— Сегодня я так выгляжу для тебя.
Володю бросило в жар.
— Откровенно. И неожиданно. — Он стоял рядом, не отводя от нее глаз.
— Думаешь, я не замечаю твоих жадных взглядов, не вижу, как ты рассматриваешь меня при каждом удобном случае, не чувствую, чего ты хочешь?
Лена отставила бокал в сторону и осторожно провела пальцами по его рубашке. Они еще никогда не были так близко друг от друга. Во рту у Володи пересохло, он с трудом смог разлепить губы, чтобы произнести:
— И чего же я хочу?
Она придвинулась к нему еще ближе, и он почувствовал ее дыхание своей кожей.
— Меня, — произнесла Лена, и их губы слились в долгом, страстном поцелуе.
И она овладела им без остатка. Володя не видел ничего вокруг, мир перестал существовать — только жаркие объятия, переходящие в поиск пуговиц на рубашке, ремня на брюках и молнии на юбке, скидывание одежды по дороге из кухни в спальню, простыня и ее обнаженное тело.
Володе казалось, что в темноте ночи Лена светится изнутри. И ее свет проникает в него тонкими нитями, цепляется за каждый орган, прорастает в нем, взрывается мириадами огней, доставляя все большее и большее удовольствие.
Он жадно вдыхал ее запах, впитывал поцелуи. Сколько прошло времени? Как долго они наслаждались друг другом? Голова кружилась. Час, два часа, половина ночи? Бесконечно мало! Вот она, Прекрасная Елена, лежит в Володиной постели обнаженная, желанная, страстная. Смотрит без стеснения, касается его и разрешает делать с ней все, что он хочет. А он хочет, он снова хочет. Потому что хотел так долго, что теперь ему и целой ночи мало. Он влюблен в свою Елену и теперь ни на миг не готов отпустить от себя.
* * *
«Господи, как же хорошо! И особенно хорошо, что сегодня суббота!» — думал Володя, не раскрывая глаз. Солнце настырно прорывалось сквозь веки, но все тело ломило от усталости. Просыпаться, вставать с постели не хотелось. Еще бы!
Он повернулся на бок, чтобы обнять свою любимую, но рука нащупала только холодную подушку и одеяло.
— Лена?
Глаза все-таки пришлось раскрыть.
В постели он был один, только вмятина на соседней подушке и затерявшаяся в складках простыни заколка не оставляли сомнений: прошедшая ночь ему не приснилась. Все было на самом деле.
— Ушла, чертовка! — сказал он вслух и расплылся в улыбке. Может, проснулась и застеснялась собственной смелости? Не хотела, чтобы он увидел ее растрепанной спросонья? Торопилась на работу или домой? Уже неважно. Главное, что теперь она его. Его навсегда.
Володя все-таки встал с постели и отправился на кухню курить. Недопитые бокалы с вином так и стояли на подоконнике. Он взял тот, на котором остался след от помады, провел по нему пальцем.
Может быть, стоит позвонить?
Мобильный Володя нашел на полу в коридоре. Оказывается, уже давно за полдень. Интересно все-таки, где Ленка. Может, купить цветов — и к ней?
В трубке шли длинные гудки. Спит?
Открыл мессенджер, но слов не нашел. Отправил смайлик — сердечко. Когда появится значок, что сообщение прочитано, можно будет перезвонить.
Володя сел на подоконник, туда, где вчера вечером сидела Лена, закрыл глаза и затянулся сигаретой. Господи, как же хорошо!
— Эй, городской! Не стыдно голой жопой к народу-то? — раздался с улицы насмешливый голос участкового.
От неожиданности Володя чуть не упал. Точно, блин: осень, листва поредела, окна кухни хорошо видно с улицы, а он без белья.
Володя спешно нашел в спальне свежие трусы, натянул. Прямо на голое тело накинул куртку и выглянул на крыльцо:
— Николай Степаныч, заходи.
— Что это ты средь бела дня голышом разгуливаешь? — поинтересовался Кадушкин. И, оглядев Володины хоромы, все понял: — Ночка-то задалась, я смотрю.
— Было дело. А ты ко мне какими судьбами? Случилось чего? Помощь нужна?
— Да как сказать…
— Лучше прямо.
— Ну, тогда слушай.
Оказалось, что рано поутру заявились к участковому несколько хозяек — все с Осиновой улицы, где дом у Насти Строгановой. Пришли, говорят: Николай Степаныч, у нас коровы не доятся.
Участковый только посмеялся. «Я, бабы, конечно, ваш участковый, но про надои — это вам к ветеринару надо, а не ко мне. Может, заболели чем животинки ваши». Только хозяек ответ Степаныча не устроил, и они наперебой стали утверждать, что пропажа молока у коров — дело рук молодой ведьмы Насти, а может, и
