- сказал один из них. Или, как жаловался другой: "[Мы] не можем заменить очное гудение". Ветеран Кремниевой долины мог бы описать это как случай, когда технари жаждут неких "нечетких" связей , если воспользоваться метафорой Хартли. Антропологи изобразили бы это как поиск смысла. В любом случае, ключевым моментом было (и остается) следующее: пандемия заставила работников работать в киберпространстве и сделала их более подкованными в цифровых технологиях; но она также обнажила социальное молчание, а именно роль человеческих взаимодействий и ритуалов. Мы забываем об этом в ущерб себе, с пандемией или без нее.
Глава 10.
Моральные деньги
"Рынкам присущи хорошо известные неэффективности, [например] тот, кто принимает решения, не обращает внимания на так называемые внешние эффекты, влияние на других".
-Ноам Хомский
Летом 2020 года я познакомился с Бернардом Луни, исполнительным директором компании BP. Впрочем, слово "встретил" было фигурой речи. Поскольку мы находились в разгар блокировки COVID-19, я сидел в своей грязной свободной спальне в Нью-Йорке, а он разговаривал по киберсвязи из умного домашнего офиса в Западном Лондоне с шикарными книжными полками на заднем плане. Это создавало странную иллюзию близости. Вместо того чтобы смотреть на лицо Луни за столом в конференц-зале, я мог видеть его суровый облик пиксель за пикселем. Он излучал самоуничижительное обаяние с легким ирландским акцентом.
Кроме того, ему было что рассказать. За несколько месяцев до этого он стал генеральным директором BP и удивил инвесторов, объявив о переходе на новый уровень развития. На протяжении десятилетий компания была гигантом, добывающим ископаемое топливо. До 1998 года она называлась "Бритиш Петролеум". Но Луни, похоже, решил отойти от "нефтяного" прошлого и пообещал стать "углеродно-нейтральной" к 2050 году или раньше, что означало сокращение инвестиций в нефтяные и газовые скважины и акцент на возобновляемые источники энергии, такие как солнечная энергия. Это не удовлетворило активистов экологического движения, таких как Грета Танберг, которые требовали от нефтегазовых компаний немедленно прекратить бурение. BP не желала этого делать, не в последнюю очередь потому, что настаивала на том, что доходы от продажи ископаемого топлива необходимы ей для финансирования перехода к экологически чистой энергетике. Но для BP этот поворот был неожиданным и отличался от позиции, занятой другими группами, такими как Exxon. Вдвойне примечательно то, как это преподнес Луни. Как он сам любит рассказывать, на него повлиял случай, произошедший годом ранее, когда он присутствовал на ежегодном общем собрании акционеров BP в Абердине и столкнулся с человеком из совершенно иного социального племени - активистом-экологом.
Руководители BP, как и другие подобные им компании, привыкли к тому, что на этих ежегодных ритуалах присутствуют протестующие, стремящиеся привлечь к себе как можно больше внимания. Нынешнее годовое собрание акционеров ничем не отличалось от других. В то время как оно началось в Абердине, группа протестующих забралась в лондонскую штаб-квартиру BP. В Абердине климатические активисты стояли у здания с плакатами, на которых обычный желто-зеленый логотип BP в виде солнца был изображен в виде кровоточащего и горящего шара. Некоторые пробрались на собрание, чтобы выкрикивать протесты (а затем были выдворены охраной). Другие забрасывали руководство ВР вопросами во время годового собрания акционеров; поскольку они владели акциями, то имели право на выступление и всегда стремились это сделать. Руководители ВР обычно пытались ответить на эти вопросы, но, как правило, не вступали в дискуссию. Для руководителей, которые годами жили в жестком мире добычи энергии, активисты казались совершенно чужим племенем.
Но в тот день, когда Луни слушал протесты и вопросы на годовом собрании акционеров, его поразило, насколько внятной показалась одна из участниц протеста. Он попросил о встрече с ней, так как хотел узнать, что движет ее критикой, и хоть на мгновение посмотреть на мир ее глазами. "Моя мама всегда говорила мне, что у тебя есть один рот и два уха, и ты должен использовать их в этой пропорции. Я хотел услышать, что скажут протестующие", - сказал он мне. «Мы тихонько встретились за обедом, и я попросил ее объяснить, почему она нас ненавидит. Я просто слушал. Это не были крики друг на друга. Она изложила свою позицию. Я не был согласен с большинством из них. Но она сказала то, о чем я раньше не задумывался. Я многому научился».
"Какие именно?" спросил я.
"Много было критики в наш адрес. Я слышал это и раньше. Но потом она спросила меня: "Почему у вас в рекламе нет фотографий нефтяных и газовых вышек? Почему у вас только фотографии возобновляемых источников энергии? Вам стыдно за нефть и газ? Если да, то почему?" Это заставило меня задуматься". Он категорически отказался назвать мне имя протестующей, "потому что если я скажу, то это затруднит ее работу. А я этого не хочу". Однако впоследствии он встречался с ней около полудюжины раз, пытаясь выслушать. "Я не согласен со всем или большинством того, что она говорит. Но я хочу услышать ее, посмотреть на мир ее глазами. Она определенно изменила некоторые мои взгляды".
Я был удивлен. За свою журналистскую карьеру я брал интервью у многих руководителей компаний, многие из которых попадали под огонь. Большинство из них реагировали на критику защитой. Почти никто из них не стал слушать тех, кто их ненавидит. Когда я работал над колонкой "Лекс" в 2004 году, я беседовал с представителями энергетических компаний, которые отвергали протестующих как хиппи. В 2009 году я слушал, как мужчины (а это были почти исключительно мужчины), управляющие банками Сити и Уолл-стрит, презрительно отзывались о таких протестных движениях, как Occupy Wall Street. В 2016 году я слышал, как титаны Кремниевой долины выступали против "техножречества". (Когда в 2017 году глава Facebook Марк Цукерберг объявил, что хочет отправиться в "турне слушателей" среди обычных людей, это привлекло внимание, поскольку такой жест казался столь редким; в любом случае было далеко не очевидно, что Цукерберг открыт для критики). 4 Луни, однако, утверждал, что он действительно хочет слушать. Это звучало так, как будто он только что проглотил учебник по социальной антропологии: он пытался вдуматься в сознание странного "другого", чтобы узнать другую точку зрения.
"Вы когда-нибудь изучали антропологию?" спросил я. Он покачал головой, глядя на экран моего компьютера, и объяснил, что изучал инженерное дело в Дублине. Он объяснил свое желание прислушаться к мнению матери и к тому факту, что в колледже он был посредственным студентом и, следовательно, никогда не чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы игнорировать мнение других. По-видимому, на него
