и развивать искусство, и сотрудничала с потерей Египтом империи и богатства, чтобы разрушить его. Религия давала мотивы, идеи и вдохновение; но она же навязывала условности и ограничения, которые настолько полностью привязывали искусство к церкви, что когда искренняя религия умерла среди художников, умерло и искусство, которое на ней жило. Это трагедия почти каждой цивилизации - ее душа находится в вере, и редко выживает философия.
10. Философия
"Наставления Птах-хотепа" - "Наставления Ипувера" - "Диалог мизантропа" - Египетский Экклезиаст
Историки философии привыкли начинать свою историю с греков. Индусы, считающие, что они изобрели философию, и китайцы, полагающие, что они ее усовершенствовали, улыбаются нашему провинциализму. Возможно, мы все заблуждаемся, ведь среди древнейших фрагментов, оставленных нам египтянами, есть труды, которые, пусть и нечетко и нетехнично, можно отнести к моральной философии. Мудрость египтян была пословицей у греков, которые чувствовали себя детьми рядом с этой древней расой.222
Самым древним известным нам философским трудом являются "Наставления Птах-Хотепа", которые, по-видимому, датируются 2880 годом до н. э. - за 2300 лет до Конфуция, Сократа и Будды.223 Птах-Хотеп был губернатором Мемфиса и премьер-министром царя при Пятой династии. Уходя с поста, он решил оставить своему сыну руководство по вечной мудрости. Некоторые ученые до Восемнадцатой династии переписали его как античную классику. Визирь начинает:
Князь мой, близится конец жизни; старость настигает меня; приходит немощь и обновляется ребячество; тот, кто стар, каждый день ложится в страданиях. Глаза стали маленькими, уши - глухими. Энергия уменьшилась, сердце не имеет покоя. . . . Итак, прикажи рабу твоему передать княжескую власть сыну моему. Позволь мне говорить ему слова тех, кто прислушивается к советам людей древности, тех, кто когда-то слышал богов. Молю тебя, пусть это будет сделано.
Его милостивое величество дает разрешение, советуя, однако, "говорить, не вызывая усталости" - совет, который еще не был лишним для философов. После этого Птах-Хотеп наставляет своего сына:
Не гордись тем, что ты учен, но рассуждай с невеждой, как с мудрецом. Ибо нет предела мастерству, и нет ни одного ремесленника, который обладал бы всеми достоинствами. Ибо нет предела мастерству, и нет ремесленника, который бы владел всеми достоинствами, а справедливая речь более редка, чем изумруд, который рабыни находят среди гальки. . . . Итак, живите в доме доброты, и люди будут приходить и дарить подарки от себя. . . . Остерегайся вражды словами твоими. . . . Не преступай истины и не повторяй того, что кто-либо, будь то князь или крестьянин, говорит, открывая сердце; это отвратительно для души. . . .
Если хочешь быть мудрым человеком, роди сына, чтобы угодить богу. Если он выпрямит свой путь по твоему примеру, если он устроит дела твои в должном порядке, делай все, что ему угодно. . . Если же он будет невнимателен и преступит правила поведения твоего и будет буйным; если всякое слово, исходящее из уст его, будет гнусным, то побей его, чтобы разговор его был благообразен. . . . Драгоценна для человека добродетель его сына, а хороший характер - вещь памятная. . . .
Куда бы ты ни пошел, берегись совокупляться с женщинами... . . Если хочешь быть мудрым, позаботься о доме своем и люби жену, которая в объятиях твоих. . . Молчание выгоднее для тебя, чем многословие. Подумай, как тебе может противостоять знаток, говорящий в совете. Глупо говорить о каждом деле. . . .
Если ты силен, то почитай себя за знание и за кротость. . . . Остерегайся перебивать и отвечать на слова с жаром; отбрось это от себя; контролируй себя.
И Птах-Хотеп завершает свое выступление с горацианской гордостью:
Ни одно слово, которое здесь было записано, не исчезнет из этой земли навсегда, но станет образцом, чтобы князья говорили хорошо. Слова мои научат человека, как ему говорить; ...да, он станет искусным в повиновении и превосходным в речи. Удача постигнет его; ...он будет благодушен до конца жизни своей; он будет доволен всегда".224
Эта нота хорошего настроения не сохраняется в египетской мысли; возраст быстро настигает ее и омрачает. Другой мудрец, Ипувер, сетует на беспорядок, насилие, голод и упадок, которые сопутствовали уходу Старого царства; он рассказывает о скептиках, которые "принесли бы жертвы, если бы" они "знали, где находится бог"; он комментирует рост самоубийств и добавляет, подобно другому Шопенгауэру: "Если бы можно было положить конец людям, чтобы не было ни зачатия, ни рождения. Если бы только земля перестала шуметь, и не было бы больше раздоров" - ясно, что Ипувер устал и постарел. В конце концов он мечтает о короле-философе, который избавит людей от хаоса и несправедливости:
Он охлаждает пламя (социального пожара?). Говорят, что он - пастырь всех людей. В его сердце нет зла. Когда его стада немногочисленны, он не успевает собрать их, как их сердца разгораются. Если бы он мог разглядеть их характер в первом поколении. Тогда бы он поразил зло. Он простер бы против него руку свою. Он поразил бы их семя и их наследие. . . . Где он сегодня? Спит ли он? Вот, сила его не видна.225
Это уже голос пророков; строки выстроены в строфическую форму, как в пророческих писаниях евреев; и Брестед справедливо называет эти "Наставления" "самым ранним проявлением социального идеализма, который у евреев мы называем "мессианизмом"".226 Еще один свиток из Среднего царства обличает развращенность эпохи в словах, которые слышат почти все поколения:
К кому я обращаюсь сегодня?
Братья - зло,
Сегодняшние друзья - это не любовь.
К кому я обращаюсь сегодня?
Сердца вороваты,
Каждый человек захватывает имущество своего соседа.
К кому я обращаюсь сегодня?
Нежный человек погибает,
Жирным шрифтом выделено все. . . .
К кому я обращаюсь сегодня?
Когда человек вызывает гнев своим дурным поведением
Он веселит всех людей, хотя беззакония его злы. . .
А потом этот египтянин Суинберн издает прекрасный панегирик смерти:
Смерть сегодня передо мной
Как выздоровление больного человека,
Как выход в сад после болезни.
Смерть сегодня передо мной
Как запах мирры,
Как будто сидишь под парусом в ветреный день.
Смерть сегодня передо мной
Как запах цветов лотоса,
Как будто сидишь на берегу в пьяном виде.
Смерть сегодня передо мной
Как во время фреша,
Как возвращение человека из военной галереи в свой дом. ... . .
Смерть сегодня передо мной
Как человек жаждет увидеть свой дом.
Когда он провел годы в плену.227
Самым печальным из всех является стихотворение, выгравированное на плите, хранящейся
