удалось присоединиться к команде копателей на текущем участке. "Люди копают только со своими семьями или с теми, кого они давно знают", - сказали мне. Старатели знали, что цены на складах внутри концессии ниже, чем через дорогу, в соседнем районе, но они считали это частью сделки - иметь надежное место для копания. Все люди, с которыми я беседовал, считали, что работа на модельной площадке CDM со всеми ее опасностями все же безопаснее, чем копание в Касуло. В частности, тот факт, что по крайней мере в некоторых туннелях были установлены опоры, делал это предложение менее рискованным. Я спросил об обвалах туннелей в пределах концессии МЧР, и старатели вспомнили о двух за последние пятнадцать месяцев. Они сказали, что, насколько им известно, это были частичные обвалы основных стволов. Они не знают, сколько человек было ранено или убито.
Моя встреча с тремя крупнейшими кооперативами кустарной добычи в провинции Луалаба состоялась через два дня после посещения модельного участка МЧР в спортивном баре Taverne La Bavière, рассчитанном на состоятельных местных жителей и экспатов. В баре было несколько телевизионных экранов, на которых показывали футбольные матчи, несколько бильярдных столов, и он был украшен флагами разных стран мира. Меня встретили три высокопоставленных чиновника - Питер (CMKK), Франсуа (COMIKU) и Леон (COMIAKOL). Они знали о моих визитах в районы кустарной добычи в Колвези и сказали, что попросили о встрече, чтобы убедиться, что я точно понимаю роль, которую играют кооперативы в секторе кустарной добычи. Меня уже достаточно подробно проинформировали по этому вопросу, но казалось неизбежным, что мне придется присутствовать на еще одной сессии.
Непрерывно поглощая бутылки пива Primus, чиновники объясняли, что кооперативы являются неотъемлемой частью улучшения условий труда в секторе кустарной добычи.
"Без кооперативов у старателей не было бы никакой защиты от эксплуатации", - сказал Питер. Он добавил, что возражает против термина creuseur, потому что "это пренебрежительное слово. Оно подразумевает, что старатель подобен машине, которая может только копать".
Хотя большая часть беседы состояла из старой информации о важности горнодобывающих кооперативов, в конце концов обсуждение перешло к критике негативных аспектов деятельности китайцев в Конго. Франсуа жаловался, что китайские горнодобывающие компании пришли в Конго, чтобы разбогатеть на его ресурсах, в то время как народ Конго остается бедным. У меня не было разногласий по этому поводу, но обвинять только китайцев казалось слишком удобным. Китайцы, например, не были ответственны за все деньги, которые пропали из налогов и роялти, выплачиваемых конголезскому правительству, или за то, что правительство не смогло справедливо распределить доходы от горнодобывающего сектора среди беднейших слоев населения Медного пояса. Я рискнул предположить, что конголезское правительство можно считать в равной степени виновным в том же преступлении, что и китайцы, - в сокрытии богатств горнодобывающей промышленности, в то время как его народ томится в нищете. К моему удивлению, чиновники согласились.
"Это правда, что деньги от продажи концессий не распределяются должным образом между людьми", - сказал Леон.
"А также выплаты роялти", - добавил Франсуа.
"Вот почему так важны кооперативы. Мы обеспечиваем максимальную заработную плату для старателей. Мы защищаем их интересы", - сказал Леон.
Я не рискнул указывать на то, что десятки опрошенных мною старателей называли кооперативы центральными агентами их эксплуатации. Возможно, некоторые кооперативы работают так, как описали эти три чиновника, но из всего, что я узнал, следует, что CMKK, COMIKU и COMIAKOL, похоже, выполняют лишь одну функцию - обогащают своих влиятельных владельцев, позволяя всем по цепочке утверждать, что кобальт на их предприятиях производится без использования детского труда или опасных условий труда. Я надавил на чиновников в вопросе детского труда, и, как и ожидалось, они заверили меня, что на управляемых ими объектах нет детей, что не совпало с результатами моих расследований. Они также утверждали, что большинство людей, работающих на кустарной добыче, зарегистрированы в горных кооперативах, что также не соответствовало результатам моего расследования. Напротив, мне говорили, что многие кооперативы на официальных ЗСО и даже на таких крупных участках, как Тилвезембе, берут ежедневную плату с землекопов, включая детей, чтобы разрешить им работать на этих участках. Однако чиновники справедливо отметили, что в провинциях Верхняя Катанга и Луалаба просто не хватает ЗЕА для размещения сотен тысяч старателей. Чиновники также признали, что, поскольку многие ZEA расположены прямо рядом с деревнями, это повышает вероятность того, что дети будут копать на этих участках, вместо того чтобы ходить в школу. Я спросил чиновников, могут ли они объяснить, почему школы в Конго финансируются недостаточно, хотя образование до восемнадцати лет должно быть бесплатным. У них не было ответа. Никто и нигде не мог ответить.
Отсутствие государственной поддержки государственного образования в ДРК - необъяснимый провал, который серьезно усугубляет уровень бедности и детского труда в стране. Плата за обучение одного ребенка, необходимая для поддержания работы школ, составляет всего пять-шесть долларов в месяц и настолько мала, что даже скромное финансирование могло бы помочь решить эту проблему. Другими словами, ежемесячные сборы на одного ребенка, необходимые для того, чтобы конголезские дети учились в школе и не работали на шахтах, равны двум кружкам пива Primus в Taverne La Bavière.
Когда я уходил, чиновники распорядились провести третий раунд.
UNDERWORLD
Из всех европейских исследователей Африки, пожалуй, никто не отдал свое сердце людям континента больше, чем Давид Ливингстон. Поэтому было очень , что после того, как Ливингстон скончался в восточной Замбии 1 мая 1873 года, его верные спутники Суси и Чума похоронили его сердце под деревом мпунду. Они забальзамировали его тело, завернули его в татуированную парусину и провезли его 2400 километров до Занзибара, чтобы его останки можно было отправить в Англию. Почти через год после смерти Ливингстона похоронили в Вестминстерском аббатстве. На камне, отмечающем его последнее пристанище, начертаны последние слова, которые он написал в своем дневнике: "Все, что я могу добавить в своем одиночестве, - пусть богатое благословение Небес снизойдет на каждого, американца, англичанина или турка, кто поможет залечить эту открытую рану в мире". Ливингстон мечтал, что торговля и христианство искоренят "опустошительную работорговлю", которая опустошала восточную Африку. Судьба избавила его от трагической правды - его усилия открыть внутренние районы Африки для торговли и христианства привели к неизмеримым страданиям людей, которых он так любил. Ни в одном месте эти страдания не были столь велики, как в Конго.
Касуло - это новая болячка в самом сердце Африки. Этот район - маниакальный улей туннелей, кишащий отчаянными и опьяненными землекопами, которые каждый день смотрят смерти в лицо. Каждый, кто копает в Касуло, живет в смертельном
