придирками полиции торговца фруктами Мухаммада Буазизи в 2010 году стал триггером революции в Тунисе, запустившей цепь выступлений, известных под названием «арабская весна». В российской истории массовые самосожжения встречались в XVII веке, среди старообрядцев, которые протестовали против религиозных гонений, а в 2020 году после проведенного у нее дома обыска акт самосожжения совершила нижегородская журналистка Ирина Славина. В Иране, однако, женщины чаще поджигают себя не по политическим, а по личным причинам.
Типичный портрет человека, решившего покончить с собой таким образом, — девушка от 20 до 30 лет, выданная замуж насильно или по семейным договоренностям. Если смотреть по регионам, чуть чаще случаи самосожжения происходят в курдских районах, но по сути проблема охватывает весь Иран, только не большие города, а бедные сельские районы. Выжившие после самоподжогов в числе причин своего поступка называли контроль каждого их шага со стороны мужа или семьи, необходимость во всем подчиняться родственникам, травлю из-за отсутствия детей, домашнее насилие[84]. Что-то легковоспламеняющееся: бензин, масло, газ — легко найти даже тем женщинам, которых муж или семья не выпускают из дома.
Еще один способ, почему доведенные до отчаяния иранки выбирают самоподжог — демонстративность этого акта. Их последний поступок превращается в послание окружающим. Это протест, но в случае Ирана — как правило, не против властей, а против семьи, насилия и невыносимых бытовых условий. Те, кого удалось спасти, говорят, что совершили ужасную ошибку и жалеют о ней — но выживших меньшинство[85]. Браки и убийства
Средний возраст вступления в брак в Иране, согласно официальной статистике, составляет примерно 28 лет у мужчин и 24 года у женщин, причем показатель продолжает расти — уже сейчас он немного выше, чем в России, где мужчины вступают в брак примерно в 25 лет, а женщины — в 23 (цифры официальных новостных агентств ИСНА и ТАСС за 2023 год). Соответственно, Исламская республика здесь показывает примерно среднеевропейский уровень.
Однако если анализировать только «среднюю температуру по больнице», велик риск упустить ряд важных подробностей. Согласно законодательству Исламской республики, в Иране браки разрешены для мужчин с 15, а для девушек — с 13 лет. Причем в отличие от многоженства, которое больше ассоциируется с пережитками прошлого, детские браки себя отнюдь не изжили. Государственная статистика говорит, что в 1401 году по иранскому календарю (с 21 марта 2021-го по 20 марта 2022-го) почти 27 тысяч девушек были выданы замуж в возрасте менее пятнадцати лет[86]. Последние годы этот показатель балансирует в районе 20–30 тысяч — то есть каждый двадцатый брак именно такой.
Вопрос детских браков регулярно обсуждается в прессе и даже выносится на рассмотрение в Меджлисе: говорят о возможном увеличении минимального возраста вступления в брак для девушек. Однако пока норма закона остается неизменной. Чаще всего девочек так рано выдают замуж (по договоренности семей) в бедной сельской местности. Власти опасаются, что запрет детских браков сократит и без того низкую рождаемость.
Впрочем, в Иране существуют еще более «специфичные» практики, о масштабах которых мы можем знать лишь приблизительно. Так, в конце 2019 года государственное агентство ИСНА писало, что в стране ежегодно происходит от 375 до 450 убийств чести[87]. В абсолютном большинстве случаев жертвами становятся женщины, которые по мнению их родственников совершили что-то неподобающее — отказались выйти замуж по принуждению, изменили мужу, вступили в интимную связь до свадьбы, сбежали из дома. Чаще всего такое происходит в не самых благополучных районах страны, и снова — как и с самосожжениями — в сельской местности, в провинциях Хузестан, Курдистан, Илам, Систан и Белуджистан.
Отдельные истории об убийствах чести регулярно попадают в иранскую прессу, и всякий раз их встречает волна негодования и возмущения. Так, в 2020 году в Иране активно обсуждалась история 14-летней Рамины Ашрафи. Она жила в провинции Гилян и сбежала из дома с 28-летним мужчиной, но полиция нашла девочку и насильно вернула в семью. На следующий день отец Рамины убил ее серпом, пока она спала. На фоне общественного резонанса дело дошло до суда, и убийца получил девять лет тюрьмы. Но, несмотря на порицание, практика никуда не уходит. И очевидно, об истинных масштабах этой кровавой традиции мы можем только догадываться. Вопросы идентичности
Парадокс внутри парадокса — отношение Исламской республики к гомосексуалам и трансперсонам. Сексуальные связи между людьми одного пола запрещены под страхом уголовного преследования и караются вплоть до смертной казни. Но одновременно с этим в стране разрешен гендерный переход — операции по смене биологического пола проводятся достаточно регулярно, более того, считается, что Иран находится на втором месте в мире по распространенности подобных операций после Таиланда. И если нетерпимость к гомосексуалам — к сожалению, вполне обычное дело для страны с консервативными порядками, где ислам инкорпорирован в государственную систему, то столь большое число операций по транспереходу вызывает удивление.
Такому положению вещей дал старт основатель Исламской республики Рухолла Хомейни — в 1987 году первый верховный лидер страны изучил Коран, сунну и другие источники мусульманского права, не нашел противоречий для помощи людям, чья душа заперта в чужом теле, и издал фетву (решение), официально разрешающую проводить соответствующие операции. Перед этим к рахбару обратилась трансгендерная женщина Марьям Хатунпур Молкара, верующая мусульманка, которую из-за ее идентичности после Исламской революции уволили с работы, подвергли гонениям и на какое-то время даже поместили в психиатрическую больницу. Молкара добилась встречи с верховным лидером и объяснила ему всю ситуацию — в итоге Хомейни постановил, что у нее и подобных ей людей есть право на «смену пола» (транспереход).
В итоге в сегодняшнем Иране совершить транспереход относительно просто. Гендерная дисфория, когда мужчина чувствует себя женщиной или наоборот, в Иране считается психическим заболеванием — это не соответствует Международной классификации болезней МКБ-11[88], зато дает возможность «лечиться» и совершить трансгендерный переход по медицинской страховке, частично за государственный счет. За 2012–2017 годы (наиболее свежие данные) было подано не менее 839 заявлений на соответствующие хирургические операции[89]. Тем, кто успешно прошел процедуры гендерной коррекции, выдают новые документы.
Впрочем, относительная легкость совершения трансперехода по сравнению с другими консервативными странами совсем не превращает Иран в рай для транслюдей. Они сталкиваются с осуждением и травлей, а перед операцией им необходимо пройти множество бюрократических процедур и получить одобрение суда по семейным делам. К тому же Исламская республика придерживается позиции «есть два гендера»: человек может быть только мужчиной или женщиной. Любая небинарность или гомосексуальность находятся под запретом.
Более того, иногда возможность гендерной коррекции используется как инструмент
