высокомерной самооценки.
Смирение - это противоядие от всего этого. Смирившись, мы можем взять на себя меньшие, более устойчивые роли, которые помогают успокоить наши тревоги и объединяют нас с другими. Подобно тому, как раскрытие всей своей сложности перед доверенными людьми помогает нам избавиться от стыда, опираясь на богатую сеть поддерживающих сообществ, борющихся за перемены к лучшему, мы можем перестать чувствовать, что наши усилия никогда не имеют значения.
Тем не менее, осознание незначительности нашего личного влияния может быть немного сложным для восприятия, что часто отмечает Коа Бек в своих дискуссиях о том, как побороть институциональный сексизм.
"Когда я публично говорю о гендерном угнетении, расизме или гетеросексизме... я всегда получаю от женщин вопросы из лучших побуждений о том, что они могут сделать", - пишет она. "Но вы, тот самый человек, который держит в руках эту книгу или подходит ко мне после выступления, можете сделать очень мало. Революция не будет совершена только вами, несмотря на то, что вам говорит белый феминизм". [14]
Трудно признать свое бессилие. Многие из нас по-прежнему хотят быть героями, даже если эти ожидания вредят нам. Но для начала нужно определить несколько необоснованных стандартов, к которым мы сейчас себя приучаем, и отказаться от этих обязательств.
Одна из тех, кто борется с системным стыдом, с которой я беседовала для этой книги, - Эаван, чернокожая женщина, живущая в Великобритании, которая рассказала мне, что в течение многих лет считала себя идеальной моделью для движения за натуральные волосы. В 2011 году Эван сделала "большую стрижку", убрав все химически выпрямленные волосы и позволив своим локонам отрасти. Она ежедневно использовала различные натуральные средства по уходу за волосами, просматривала бесконечное количество видео и записей в блогах о защитных укладках, скупала всевозможные атласные наволочки и шелковистые обертывания для волос. Она страшно боялась делать любую прическу, которая могла бы привести к ломкости. Когда она путешествовала, ее возмущала влажная погода, которая заставляла ее локоны стягиваться и сжиматься. Она приняла участие в этом движении, потому что оно было революционным - она хотела радоваться своим волосам, какие они есть, а не прятать их, чтобы соответствовать европейским стандартам красоты. Но в какой-то момент поддержание идеализированного стандарта естественной красоты стало казаться ей еще одним эталоном, которому она должна была соответствовать.
"Я увидела видео на TikTok, где чернокожая женщина рассказывала о том, что почти каждая укладка может привести к ломкости или изменить модель роста, если делать ее неправильно или слишком часто, и она сказала, что ей это надоело, что она просто носит то, что хочет, и пусть ее волосы ломаются", - рассказывает Эван. "Это принесло мне такое облегчение. Я никогда не слышал, чтобы кто-то просто сказал: "К черту все, мои волосы могут просто растрепаться. Ничего страшного. Кого это волнует?"
Волосы чернокожих женщин всегда были политизированы. [15] В профессиональной среде чернокожих женщин исторически заставляли выпрямлять волосы, чтобы они соответствовали "профессиональному" стилю белых. Защитные и традиционные прически для черных женщин запрещены в армии и наказываются в школах. [16] Широко распространенное восхищение волосами белых женщин и бесконечная критика волос черных женщин - это культурная проблема с очень длинной историей. И все же, сосредоточившись на том, чтобы стать идеальным защитником натуральных волос, Эван говорит, что она все еще возлагает на себя личную ответственность за исправление всего этого системного позора. Она обнаружила, что больше не хочет стремиться к жизни, в которой ее собственные волосы всегда будут упругими и пышными, - вместо этого она хочет жить в мире, где такие суперзвезды, как Симона Байлз и Габби Дуглас, могут соревноваться в практичных пучках и хвостах, не подвергаясь нападкам. [17] Она хотела, чтобы другие черные женщины вели жизнь, которая не была бы сосредоточена на том, как выглядят их волосы и что думают о них другие. И она хотела такой жизни для себя тоже.
Я заинтересовалась сообществом [натуральных волос], чтобы перестать стыдиться того, что растет из моей головы, но погоня за "правильными" натуральными волосами привела к тому, что я осуждаю себя и внимательно изучаю других чернокожих женщин. Я хочу избавиться от этого", - говорит она. Она разрешила себе иметь более серьезные проблемы, чем волосы.
Опыт Ивэн напомнил мне об отрывке, который я прочитала в книге Да'Шона Харрисона "Живот зверя", где рассказывается о том, как переплетаются жирофобия и античернокожесть. Как я уже рассказывал в этой книге, многие активисты "бодипозитива" считают, что лекарство от жирофобии - это любовь к себе. Уверенность в себе и преодоление стыда на индивидуальном уровне - вот конечная цель. Но Харрисон, сторонник освобождения жира, придерживается совершенно иного подхода. Они говорят, что толстые (и особенно толстые чернокожие) люди могут рассматривать свои проблемы с образом тела как мощную критику культуры, которая заставила их чувствовать себя таким образом.
"Что, если неуверенность в себе стоит принять, особенно для чернокожих толстяков?" - пишут они. "Что, если неуверенность в себе - это не моральный провал индивида, а скорее непреднамеренная критика общества, которое стремится наказывать, вредить и издеваться над Уродливыми людьми, которые осмеливаются называть, что их предполагаемые "недостатки" названы таковыми только из-за античерноты?" [18].
Другими словами, неуверенные чувства угнетенных - это проблема общества, которую нужно решать, а не ответственность самого пристыженного человека. Такие люди, как Эван и Да'Шон, могут перестать относиться к собственному телу и эмоциям так, будто они нуждаются в исправлении, и вместо этого принять себя такими, какие они есть на самом деле.
Диалектические поведенческие терапевты часто проводят различие между своеволием (попыткой бороться с реальностью) и готовностью (признанием реальности и работой с ней на ее собственных условиях). Системный стыд поощряет своеволие - он ценит трудности и борьбу превыше всего, и отмечает доблестные усилия, даже если они ни к чему не приводят. Он также не очень хорошо адаптируется к меняющимся реалиям. Фактически, системный стыд проповедует, что мы несем моральное обязательство продолжать бороться за совершенство в личной жизни, межличностных отношениях и обществе, даже и особенно когда кажется, что это не работает. Готовность, с другой стороны, предполагает гибкую адаптацию к текущим обстоятельствам и чувствам и даже отказ от старой цели или идеала, которые больше не служат нам. Готовность - это не слабость, и стать готовым не означает, что мы должны заявить, что наша текущая реальность хороша. Это просто означает, что мы должны спросить себя, что мы можем сделать, чтобы сделать свою жизнь менее несчастной, учитывая то, что есть на данный
