class="p">Майк покраснел — даже если я не очень различала цвет его щек, я поняла это по его глазам, по внезапному наклону головы, — и хотя я могла бы сказать, что я, разумеется, не это имела в виду, что я говорила не о нас, не об этом моменте, я продолжила развивать свою мысль.
— Единственное, почему Омар, у которого был кабинет с диваном, мог бы отвести ее в сарай, это если бы он заранее все решил. Но это ни с чем не сходится. Ни с тем, что ее бросили в бассейн (явно из-за паники), ни с теорией обвинения о том, что это был какой-то приступ ярости.
Майк сказал:
— Хорошо бы они выяснили, как открывался этот выход, каким ключом и все такое. Я поражаюсь, что они не обследовали каждый дюйм этой двери в девяносто пятом.
Еще кое-что стало меня беспокоить: зачем понадобилось вам вести ее туда? Ваш дом отпадает, это понятно. Но почему не в свой класс? Не в хоровую комнату? И у вас была машина, как и у Омара. Сарай ведь грязный. Я уже не впервые поразилась несуразности этой картины: вы в ваших отглаженных брючках расчищаете себе дорогу через паутину и сломанные барьеры. Или это Талия отвела вас туда? Показала вам как открыть дверь? В темноте и в пыли. Она не понимала, как облегчила вам задачу.
Я сказала:
— Я пиздец как замерзла. Давай я отведу тебя на эту вечеринку. У них хорошая выпивка.
18
Похмелье плюс предупреждение от Гектора были достаточными причинами, чтобы я все утро провалялась в номере. Я только спустилась за завтраком на вынос (холодный неразрезанный бейгл, пакетик сливочного сыра, хлипкий пластиковый ножик), после чего вернулась в постель и стала смотреть канал «Дом и сад». Была суббота — в суде никто не выступал, ждать было нечего, кроме шумихи по поводу видео Дэйна. Пока что все комментарии под ним были от фанатов Дэйна, которые с ним соглашались или не соглашались и обсуждали то немногое, что им удалось найти в интернете. Они были взволнованы, но там не было ничего от людей, знавших вас.
Я снова заснула, но меня разбудил стук в дверь, несмотря на табличку «Не беспокоить». Был час дня.
Я увидела в глазок Ольху и захотела закричать, чтобы он уходил, и все же кричать я не хотела, поэтому открыла дверь и втянула его за руку. Я сказала:
— Ты рехнулся.
— Меня тут вообще нет!
Ольха был в спортивной куртке поверх футболки со словами «Purple Rain» [74] и казался даже выше, чем мне запомнилось. Я вечно забываю, как долго растут мальчики. Он сказал:
— Вы должны это увидеть. — И присел на край моей кровати, достав телефон.
Я сказала:
— Надеюсь, это котики с «Ютьюба».
— Это главный следователь полиции штата из отдела по особо тяжким. Вчерашний последний свидетель.
— Дуайт Будро?
Я взглянула на видео на паузе. Это был древний старик. Я прикинула, что в 1995-м, когда я разговаривала с ним за кухонным столом мисс Вогел, он должен был вот-вот выйти на пенсию. Я сказала:
— Тебе нельзя показывать мне это.
— Поэтому я это не прислал! Поэтому пришел сюда!
— А в двух словах не можешь рассказать?
— В основном могу, но есть один момент, который вам надо услышать, потому что это ржака. Окей, Эми шаг за шагом разбирает расследование, начиная с того, как с ним связался судмедэксперт. В основном скучища адская. Та же бюрократия, только вслух. А потом разбирает стенограммы допросов, все эти вещи, до которых ему не было дела. Кто-то из учителей сказал, что успеваемость Талии резко ухудшилась, и она такая: «Вы достали ее дневник успеваемости?» Не достал. И все в таком роде. Миллион всего такого — чем дальше, тем больше. Судья такой, наверно: «Вот черт». В общем, я сейчас включу это видео с котиками, и если вы случайно что-нибудь услышите, то это просто неудачное стечение обстоятельств.
Он нажал плей и положил телефон на кровать. Я стояла, опираясь о комод, в трех футах от кровати, словно какой-то ярд мог гарантировать мою законопослушность [75].
Голос Эми Марч:
— Восьмого марта тысяча девятьсот девяносто пятого года, в среду, у вас была встреча с доктором Мэри Эллен Калахан, директрисой школы Грэнби — все верно?
Старческий голос, хриплый и вялый:
— М-да.
— А это — ваши заметки с той встречи, так?
— Да.
— Вы могли бы прочитать вслух эти подчеркнутые строки? У нас для вас есть микрофон.
— Я не могу их прочитать.
— Окей, если мне позволит суд, я прочту сама. — Судья что-то пробормотал. — Здесь говорится: «Доктор К предлагает, чтобы мы обратили внимание на людей из кампуса, достаточно сильных, чтобы поднять и бросить в бассейн сопротивляющегося человека. Не учеников, не учителей». Вы признаете, что написали это?
— Если почерк мой, значит, написал.
— Вы последовали этому совету доктора Калахан?
— Я не скажу, что мы получали от нее указания, но да, мы, конечно, смотрим, кто достаточно силен, чтобы поднять девушку-подростка, засунуть ее в этот купальник, принимая допущение, что ее заставили силой, и бросить в этот бассейн.
— Детектив Будро, сколько весила Талия Кит на момент смерти?
— Не припоминаю.
— Талия Кит весила сто десять фунтов [76].
— Окей.
— Это совсем немного для ее роста. Ее вес был значительно ниже нормы.
— По моему опыту человеческие тела неповоротливы.
— Значит, нужна необычайная физическая сила, чтобы поднять девушку весом сто десять фунтов?
— Да.
— Можете привести в пример кого-то, кто достаточно силен для этого?
— Пример?
— Какой человек мог бы поднять подобное тело?
— Спортсмен. Кто-то крупный. Не эти ваши пятнадцатилетние мальчики.
— Как по-вашему, восемнадцатилетний кандидат в олимпийскую сборную по лыжным гонкам мог бы поднять сто десять фунтов?
— Возможно.
— Как вы считаете, тридцатилетний учитель английского, являющийся также футбольным тренером, мог бы поднять сто десять фунтов?
— Это зависит от человека.
— Как, по-вашему, мой консультант мог бы поднять женщину весом сто десять фунтов?
Я поняла, что она имеет в виду Гектора.
— Понятия не имею.
— Я вешу сто шестьдесят фунтов [77], заметно больше, чем Талия Кит. У нас с ней один рост — пять футов шесть дюймов [78]. Попросим его выйти сюда и попробовать меня поднять?
— Я бы посмотрел на это, — сказал он.
Обвинение возразило, и судья принял возражение, но, судя по голосу, ему было весело.
Эми сказала:
— Гектор, боюсь, нам придется отложить проверку вашей силы до другого раза. Детектив Будро, вы говорите, что независимо от рекомендации доктора Калахан вы решили, что ни ученики, ни учителя, по всей вероятности, не способны поднять Талию Кит?
— Это было бы трудно. Когда я проводил это расследование, я помню, как думал, что сам бы не поднял такое тело.
— То есть вы приняли решение, руководствуясь собственной физической несостоятельностью?
Последовало возражение, и Ольха остановил видео, сотрясаясь от смеха. Он сказал:
— Окей, а дальше объявляют перерыв, и когда судья уходит, все начинают это пробовать, все поднимают друг друга. Не может быть, чтобы судья тоже не попробовал кого-нибудь поднять.
Я сказала:
— Что ж, котики фантастические.
— Правда же?
Мне довелось слышать защиту Омара на первом процессе — мы достали аудиозапись для подкаста, — и у меня сложилось впечатление, что тот бостонский адвокат читал занудный сценарий скучной полицейской драмы. Эми была просто огонь.
Ольха сказал:
— И я не знаю, что нашло на вашего приятеля, но после того видео тема с Дэнни Блохом наконец привлекла внимание.
