на шарлатанов, которые, не изучая астрологию, за плату читали гороскопы или предсказывали погоду на год вперед, как это делают современные альманахи.149
Астрономия постепенно развивалась из астрологических наблюдений и составления карт звездного неба. Еще в 2000 году до нашей эры вавилоняне сделали точные записи гелиакического восхода и захода планеты Венера; они зафиксировали положение различных звезд и постепенно составили карту неба.150 Касситское завоевание прервало это развитие на тысячу лет. Затем, при Навуходоносоре, астрономический прогресс возобновился; жрецы-ученые вычерчивали орбиты Солнца и Луны, отмечали их соединения и затмения, рассчитывали курсы планет и впервые провели четкое различие между планетой и звездой;*151 Они определили даты зимнего и летнего солнцестояний, весеннего и осеннего равноденствий и, следуя примеру шумеров, разделили эклиптику (т.е. путь Земли вокруг Солнца) на двенадцать знаков Зодиака. Разделив круг на 360 градусов, они разделили градус на шестьдесят минут, а минуту - на шестьдесят секунд.152 Они измеряли время с помощью клепсидры, или водяных часов, и солнечных часов, которые, по-видимому, были не только разработаны, но и изобретены ими.153
Они делили год на двенадцать лунных месяцев, шесть из которых имели по тридцать дней, а шесть - по двадцать девять; а так как в общей сложности получалось 354 дня, они добавляли тринадцатый месяц время от времени, чтобы согласовать календарь с временами года. Месяц делился на четыре недели в соответствии с четырьмя фазами луны. Была предпринята попытка создать более удобный календарь, разделив месяц на шесть недель по пять дней; но фазы луны оказались более эффективными, чем удобства людей. День отсчитывался не от полуночи до полуночи, а от одного восхода луны до следующего;154 Он делился на двенадцать часов, а каждый из этих часов - на тридцать минут, так что вавилонская минута имела женское свойство быть в четыре раза длиннее, чем можно предположить из ее названия. Деление нашего месяца на четыре недели, наших часов на двенадцать часов (вместо двадцати четырех), нашего часа на шестьдесят минут, а нашей минуты на шестьдесят секунд - это незамеченные вавилонские пережитки в нашем современном мире.*
Зависимость вавилонской науки от религии имела более застойный эффект в медицине, чем в астрономии. Не столько мракобесие жрецов сдерживало развитие науки, сколько суеверие народа. Уже ко временам Хаммурапи искусство врачевания в какой-то мере вышло из-под власти духовенства; была создана регулярная профессия врача, с установленными законом гонорарами и штрафами. Пациент, вызвавший врача, мог заранее узнать, сколько ему придется заплатить за лечение или операцию; если он принадлежал к более бедным слоям населения, плата соответственно снижалась.157 Если врач плохо справлялся с работой, он должен был возместить ущерб пациенту; в крайних случаях, как мы уже видели, ему отрубали пальцы, чтобы он не мог с легкостью экспериментировать снова.158
Но эта почти секуляризованная наука оказалась беспомощной перед требованием народа о сверхъестественной диагностике и магических лекарствах. Колдуны и некроманты были более популярны, чем врачи, и своим влиянием на население навязывали иррациональные методы лечения. Болезнь была одержимостью и грехом, поэтому лечить ее нужно было в основном заклинаниями, магией и молитвами; когда использовались лекарства, они были направлены не на очищение пациента, а на устрашение и изгнание демона. Любимым лекарством была смесь, намеренно составленная из отвратительных элементов, очевидно, исходя из теории, что у больного человека желудок крепче, чем у овладевшего им демона; обычными ингредиентами были сырое мясо, змеиная плоть и древесные опилки, смешанные с вином и маслом; или гнилая пища, дробленые кости, жир и грязь, смешанные с мочой или экскрементами животных или людей.159 Иногда эта дрекапотека заменялась попыткой умиротворить демона молоком, медом, сливками и сладко пахнущими травами.160 Если лечение не помогало, больного в некоторых случаях выносили на рынок, чтобы его соседи могли побаловать себя древней склонностью к назначению безошибочных лекарств.161
Возможно, восемьсот медицинских табличек, дошедших до нас, чтобы сообщить нам о вавилонской медицине, делают это несправедливо. Реконструкция целого из части опасна для истории, а написание истории - это реконструкция целого из части. Вполне возможно, что эти магические исцеления были всего лишь тонким использованием силы внушения; возможно, эти злые снадобья предназначались для эметики; и вавилонянин мог иметь в виду не более иррациональную теорию болезни как следствия вторжения демонов и грехов пациента, чем мы, когда интерпретируем ее как следствие вторжения бактерий, вызванных преступной небрежностью, нечистоплотностью или жадностью. Мы не должны быть слишком уверены в невежестве наших предков.
IX. ФИЛОСОФЫ
Религия и философия - Вавилонский Иов - Вавилонский Кохелет - Антиклерикальный
Нация рождается стоиком, а умирает эпикурейцем. У его колыбели (повторяя глубокомысленную пословицу) стоит религия, а философия сопровождает его до могилы. В начале всех культур сильная религиозная вера скрывает и смягчает природу вещей и дает людям мужество терпеливо переносить боль и лишения; на каждом шагу боги с ними и не дадут им погибнуть, пока они не погибнут. И даже тогда твердая вера объяснит, что именно грехи людей обратили их богов к мстительному гневу; зло не разрушает веру, а укрепляет ее. Если приходит победа, если война забывается в безопасности и мире, то богатство растет; жизнь тела уступает место, в господствующих классах, жизни чувств и разума; труд и страдания сменяются удовольствием и легкостью; наука ослабляет веру, в то время как мысли и комфорт ослабляют мужество и стойкость. Наконец люди начинают сомневаться в богах; они оплакивают трагедию познания и ищут убежища в каждом мимолетном удовольствии. Ахилл - в начале, Эпикур - в конце. После Давида идет Иов, а после Иова - Екклесиаст.
Поскольку вавилонская мысль известна нам в основном по поздним царствованиям, естественно, что она пронизана изнуряющей мудростью усталых философов, которые развлекались, как англичане. На одной из табличек Балта-атруа жалуется на то, что, хотя он подчинялся велениям богов строже, чем кто-либо другой, его постигло множество несчастий; он потерял родителей и имущество, и даже то немногое, что ему осталось, было украдено на дороге. Его друзья, как и друзья Иова, отвечают, что его бедствия, должно быть, являются наказанием за какой-то тайный грех - возможно, за гибрис, или наглую гордость процветанием, которая особенно возбуждает ревнивый гнев богов. Они уверяют его, что зло - это всего лишь замаскированное добро, часть божественного плана, увиденная слишком узко слабым умом, не осознающим целого. Пусть Балта-Атруа сохранит веру и мужество, и в конце концов он будет вознагражден; еще лучше, если его враги будут наказаны. Балта-Атруа взывает к богам о помощи - и фрагмент внезапно заканчивается.162
В другой поэме, найденной среди развалин вавилонского собрания Ашшурбанипала, та же
