class="p">Исследование в этом направлении быстро приводит к вопросу о смысле жизни. Однако я хочу пока отложить обсуждение этого вопроса. Чем больше мы сможем отбросить, прежде чем говорить о смысле, тем больше шансов, что мы сможем разобраться в том, что останется. Поэтому я буду трактовать здесь "цель" в разумно отделенном и незагруженном смысле. Цель, можно сказать, - это все, ради чего мы прилагаем усилия и занимаемся деятельностью.
Тогда мы сможем различать разные "размеры" целей, или ради чего-чего-чего.
Маленькие цели мы можем назвать целями. Например, вы идете в продуктовый магазин с целью купить ингредиенты, необходимые для приготовления одного из полезных и вкусных рецептов в книге Green Transcendence: The Complete Guide to Liquifying Your Salads" (которая, возможно, вам будет интересно узнать, сейчас продается).
Средние цели, которые мы можем назвать целями, - это цели, требующие более масштабных действий. Примером такой цели может служить окончание колледжа с хорошей степенью.
Наконец, у нас есть и масштабные цели. Их мы можем назвать миссиями. Миссия - это цель, настолько великая и всеобъемлющая, что она может побудить посвятить ей всю жизнь или, по крайней мере, большую ее часть. Миссия может быть идеалистической, например, внести значительный вклад в искоренение какой-либо болезни или вести жизнь, угодную Богу; или же она может отражать менее возвышенные стремления, например, накопить большое состояние или занять высокий политический пост.
Обратите внимание, что для того, чтобы что-то считалось миссией, недостаточно, чтобы ее достижение было желанным или очень ценным. Она также должна быть такой, чтобы ее достижение требовало глубокой преданности и стремления на протяжении всей жизни. Если бы у кого-то была возможность вылечить рак простым нажатием кнопки, у нее были бы веские причины нажать на кнопку, и, сделав это, она совершила бы великое благо; но на самом деле она не была бы в состоянии сделать лечение рака своей миссией в жизни.
Теперь мы можем заметить, что у всех нас есть цели, у многих есть задачи, но миссии есть у относительно немногих. Из этого следует, что либо относительно немногие имеют достойную жизнь, либо наличие миссии не обязательно для того, чтобы жизнь была достойной. Я думаю, что вторая альтернатива является наиболее правдоподобной.
А как насчет отсутствия целей? Человек, у которого нет целей, будет плыть по жизни, как бревно по реке, без долгосрочных планов и амбиций. Можно сказать, что такой человек не стремится ничего достичь, но это будет верно только в том случае, если мы говорим о нем в общих чертах; ведь у него, предположительно, все равно будут небольшие цели, или задачи. Такой человек зашел бы на кухню, чтобы приготовить эликсир. Если они играют в игру, то, возможно, пытаются выиграть. Таким образом, у них будут краткосрочные цели; и ради достижения этих целей будут предприняты определенные усилия и действия.
Даже если наличие миссии не является необходимым условием для достойной жизни, многие из нас могут быть склонны сказать, что жизнь без целей - жизнь бродяги, не преследующего никаких целей, кроме тех, что продиктованы рядом сиюминутных задач, - была бы в важном отношении обедненной. Возможно, мы также склонны считать, что миссия, хотя и не является обязательным условием достойной жизни, тем не менее способна привнести в нее дополнительное благо - благо, которое во многих случаях имеет достаточную ценность, чтобы компенсировать многочисленные жертвы и неудобства, которые обычно являются частью существования, ориентированного на миссию.
Но почему именно людям желательно иметь цели, особенно средние или масштабные?
Мы должны выделить несколько возможных оснований для такого суждения.
Во-первых, в современном мире все еще есть вещи, которые нужно делать. Поэтому желательно, чтобы были люди, которые занимаются этими делами. Если никто не будет искать лекарство от рака, то вероятность того, что оно будет найдено, будет меньше. Но эта причина для празднования целей и миссий не применима в постинструментальном состоянии.
Во-вторых, оказывается, что наличие цели благоприятно сказывается на психологическом функционировании и благополучии человека, делая его более устойчивым к трудностям и снижая вероятность возникновения зависимости, депрессии или скуки. Но эта причина не применима в пластическом состоянии, поскольку при достаточно развитых нейротехнологиях мы могли бы добиться тех же преимуществ, гораздо более надежных и удобных, с помощью искусственных средств.
В-третьих - и это самая важная категория для нашего исследования - могут существовать неинструментальные причины для предпочтения целеустремленной жизни бесцельной. Я думаю, мы можем выделить два возможных основания для такого неинструментального предпочтения целеустремленной жизни. Мы можем предпочесть ее (А) потому, что стремление к цели придает жизни определенное содержание; или (Б) потому, что стремление к цели придает жизни определенную значимость. Давайте рассмотрим каждый из этих вариантов подробнее.
Начнем с пункта (А). Целеустремленная жизнь, особенно та, в которой есть не только сиюминутные цели, но и задачи или, лучше сказать, миссии, имеет определенное содержание. В частности, она содержит целевую активность. Выполнение темпорально протяженных проектов требует формирования взаимосвязанной последовательности намерений, планирования, мобилизации внутренних ресурсов, приложения усилий, контроля результатов, коррекции курса и т. д. Можно судить о том, что жизнь по своей сути хороша тем, что содержит эти элементы - либо элементы по отдельности, либо когда они связаны вместе в более длинные последовательные цепочки реализованной интенциональности.
Здесь мы можем заметить, что, поскольку нас интересует только эта ценность - то есть то, что жизнь имеет такое содержание целенаправленной деятельности, - не так уж важно, почему возникла цель, преследование которой порождает это содержание, и какова именно эта цель. Важно только то, что какая-то цель действительно преследуется, и чтобы эта цель была такова, что она организует и мотивирует подходящую цепь ориентированных на цель действий, растянутых во времени, и, возможно, что она упражняет навыки и требует сознательных усилий со стороны субъекта.
Теперь, когда речь заходит о том, почему жизнь по цели предпочтительнее, утописты, похоже, остаются дома. Одно, что они могли бы сделать, - это заняться автотелесной деятельностью. Иными словами, они могли бы заниматься различными видами целенаправленной деятельности, требующей усилий, просто потому, что заниматься этой деятельностью внутренне желательно.
Но что, если утописты (или некоторые из них) психологически устроены таким образом, что подобные автотелические мотивы не кажутся им достаточно убедительными? Или что, если будет решено - хотя на каком основании можно вынести такое суждение, совершенно неясно, - что заниматься определенной деятельностью по аутотелическим мотивам не так внутренне желательно, как заниматься ею по инструментальным мотивам? Что ж, тогда утописты могли бы сделать еще одну вещь,
