он стал самым крепким учеником, который, впрочем, маскировался под хорошиста. Это достаточно усредненно.
И это хорошо, потому что умный имеет шансы, а вот глупые точно всегда где-то внизу.
Во-вторых, он стремился к ровности и идеальности сам по себе, по своим врожденным качествам. Поэтому ему легко было привить себе аккуратность. Аккуратных, ухоженных и чистоплотных всегда уважают, не взирая на прочее. Даже если жизнь затолкает аккуратного в самый низ, он будет наверху этого низа.
В-третьих, Артем всегда находил себя в спорте. Спорт — огромный источник всего, что ему требовалось. Он всегда подтягивался, бегал и отжимался с удовольствием, хотя иногда и проигрывал намеренно, чтобы не выскакивать из своей середины. Но в армии его это часто выручало. Там он был самым крепким и жилистым среди всех средних по телесной конституции.
Так он и жил в своих четырех стенах — тренировке терпения, развитии эрудиции, тщательной аккуратности во всем и спортивных занятиях.
Однако, здесь, в лесу, из всех его стен более-менее крепко стояла «стена-спорт», ибо ходить по горам — то еще испытание.
Остальное отступило, растворилось в щебете птиц, потому что без людей тонуло в бессмысленности.
Он улегся на матрас и, слегка сощурившись от светлоты неба, пробивающейся сквозь мягкие влажные облака, стремящиеся к морю, задумался. Вдруг, почти провалившись в дремоту, он почувствовал, как рюкзак, подложенный под голову вместо подушки, шевельнулся сам собой.
Артем поднялся. Енот шмыгнул в кусты и по-динозаврьи затринькал.
— Это ты? — насторожился Артем. Он подтянул к себе рюкзак, раскрыл его и вынул хлебную нарезку, кинул кусочек в кусты.
Уже через мгновение оттуда появилась любопытная, алчная морда с пятнышком запекшейся крови на лбу.
— Это ты… — облегченно выдохнул Артем и кинул следующий кусочек, но уже близко, чтобы зверек был вынужден подойти.
Енот, а это один из тех типажей, которых жизнь ничему не учит, подобрался почти вплотную к Артему, схватил угощенье и, немного отступив, сгрыз, так быстро работая челюстью, будто челюсть его не жует, а дрожит мелкой дрожью. Потом пристально оглядел землю вокруг, чтобы не упустить ни крошки, и привычно обнюхал воздух вокруг себя.
Артем почувствовал некоторое облегчение. Будто путь зла сам его хотел выбрать, но, обошлось, и теперь Артем свободен быть таким, каким захочет. И он не хотел быть злым. Не облегчало это.
Накормленный енот свернулся почти по-кошачьи и задремал, поглядывая иногда на Артема, если тот шевелился. Странный парень — он одновременно опасался и доверял. Это енотье качество удивило Артема. Надо же быть таким поверхностным, неглубоким, таким… енотом. К тому же идущим за незнакомым человеком в незнакомом направлении.
Вскоре восстановившись, не то отдыхом и обедом, не то появлением воскресшего енота, Артем поднялся, снарядился и осмотрел долину.
Нужно идти. В конце концов, еще было, о чем подумать.
В низине, трудной из-за пересохшего ручья, который тысячелетиями бороздил землю, размывая ее до каменистой основы и оголяя каждую весну, Артем спустился на дно и легко забежал на другой берег по удобным камням.
За спиной он услышал динозаврий стрекот — енот не отставал.
Артем подыскал камень, выследил преследователя взглядом и прицельно метнул. Но теперь целился так, чтобы уж точно не попасть.
Енот оказался сообразительным, он понял, чего от него ожидают и шмыгнул в сторону, вернулся на тот берег каменистой промоины и там растворился в густой зелени.
Вечером Артем уже разбивал лагерь на верху очередного подъема.
Но стоило ему сбросить с уставшей и горячей спины поклажу, как енот внезапно выскочил из кустов и бросился к рюкзаку, пытаясь утащить в кусты ношу ощутимо превосходящую его по объему и весу.
Артема раздражали попытки наглеца, и он слегка взмахнул рукой для устрашения. Тот отскочил на шаг, готовый тут же ринуться обратно на добычу печенек, но замер, навострил уши и прислушался. Простояв так многие минуты, пока Артем разбивал лагерь, енот, наконец, оживился и исчез в кустах.
Вместо ужина Артем уселся на рюкзак, вынул блокнотик и задумался над следующей записью.
Теперь ему было, что сказать. Теперь он понимал, что мир устроен как-то иначе, что ненависть мира к нему — это какое-то зеркало, какая-то рефлексия. И, хотя зол мир, но и человек преисполнен зла. И он написал: «Если мир зол, то и я зол. Но станет ли мир другим для меня, если я не стану другим для себя?».
Из небольшой впадины, заросшей деревьями, послышались очередные визги енота. На этот раз какие-то другие — истеричные, ужасающие.
Артем подхватил топорик и ринулся в чащу. На поляне, в самой низине, енот оборонялся от целой стаи своих собратьев.
Увидев человека, еноты отскочили на край поляны. Остался только один, самый крупный, с рассеченным надвое ухом.
— Чужой! — позвал Артем своего знакомого и подошел близко. Большой енот с надорванным ухом взвизгнул. Похоже, увлеченный дракой с енотом-чужаком, он не заметил Артема. Теперь же метнулся в кусты и застрекотал оттуда.
Артем подобрал трухлявую палку и пошуршал ею по кустам и стволам молодых деревьев. Стая в панике разбежалась.
Ужинали вдвоем.
— Не пускают тебя свои? — усмехался над прожорливым енотом Артем. — Чужой ты для них…
Чужой енот напомнил Артему его самого — не пускает мир енота к себе. Хотя… Скорее всего, мир енотов разбит на стаи, вот и не пускают чужака. Да и мир людей такой же. Если бы он не был чужим для тети Тони, то не вырос бы отчужденным от людей.
С другой стороны — что уж надумывать — это он сам решил, что она ему вместо мамы. Сам себе придумал, сам обжегся, сам спрятался от людей в четыре стены правильности.
А он просто был не из ее стаи.
Сама она тоже жила в чужой стае. Бурная молодость, о которой она рассказывала фрагментами, бережно складываемыми Артемом в память, пошатнула ее здоровье. Она не могла рожать, и своих детей у нее не было.
Муж ее — какой-то небольшой чиновник, ставил ее ни во что. Она часто жаловалась, что его дети, оставшиеся от первого брака, матерью ее не считали, а только прислугой.
Грустно, но это была не ее стая.
Камень
Утро выдалось солнечное. Печальные тучи, вчера поливающие и без того влажный лес, ушли вслед за ветром к морю. Солнце согрело выпавшую из них влагу, и день наполнился паром, густым лесным воздухом и «звонкими» лучами света, пробивающимися сквозь дымку.
Двинувшись дальше и вскоре спустившись с горы, Артем с енотом наткнулись на каменистую речушку с быстрой, чистой водой.
Заметив внизу по
