махнул факелом, разгоняя мрак перед собой, в надежде выцепить Джераб-Зайя, но тот исчез.
— Где он? Где эта мразь?! — словно яростный бык, пыхтел мадианитянин, в боевом угаре озираясь по сторонам и словно забыв свой страх перед ассирийцем.
Держа меч наготове и, поправив сползшую повязку на лице, я приблизился к Гасану.
— Ассирийский демон! Как он смог так быстро добежать из кухни?!
— Он никуда не бегал, — спокойно ответил я, прикрывая ему спину.
— А как же разбитый горшок?
— Всего лишь уловка, — пояснил я, про себя подмечая, что дождь резко прекратился.
«Ну, хоть где-то повезло».
— Какая еще уловка?
— Просто привязал веревку к горшку и потянул ее, сидя в углу, дабы сбить нас с толку. Все просто.
— Хитрая змея, — хмыкнул Гасан.
Мы замолчали, продолжая вслушиваться в окружающие звуки до звона в ушах и стараясь уловить любое движение. Так прошло около минуты. Минуты томительного ожидания, которое было хуже любой, даже самой яростной и безнадежной, схватки.
— Кажется, опять дождь начинается, — пробубнил себе под нос Гасан.
— Не понял?
— Снова капает.
Сперва я не понял, о чем он говорит, однако через секунду и до меня донесся этот звук. Вновь послышался стук капель. Только то был не шум падающей с небес воды. Нет, этот звук имел куда более мягкий и приглушенный оттенок. Словно некая жидкость капала на ворсинки ковра…
«Кровь из разбитого носа ассирийца! Откуда? Слева от меня!».
— Гасан, по правую руку! — успел вскрикнуть я и отшатнулся в противоположную сторону.
Мадианитянин быстро среагировал, пытаясь наотмашь снести голову Джераб-Зайя, появившемуся из темноты. Тот уклонился и пырнул меня в левое бедро. Острая боль пронзила поясницу, но я не обратил на нее внимания, мгновенно нанося ответный удар. Упавший на ковер Джераб-Зайя смог вовремя откатиться, и мой клинок проделал дырку в полу. Однако на выпад Гасана ассирийцу уже пришлось ставить блок. При этом он отчаянно пытался подняться. В тот момент, когда ему почти удалось, мадианитянин догадался ударить того факелом по лицу. Горящая ножка впечаталась в то место, куда прилетела головешка. Ассириец издал рев раненого зверя, слепо взмахнув мечом. Гасан нырнул под руку Джераб-Зайя, слегка потеряв равновесие. В этот момент, не обращая внимания на боль, я проковылял к ослепленному врагу и, не давая тому времени опомниться, вонзил меч в левый бок. Клинок вошел неглубоко. Джераб-Зайя сумел заметить мое движение и сделал шаг в сторону. Рубанув, что есть силы, он выбил клинок как из своей раны, так и из моих рук. Я увидел серые ледяные глаза, смотрящие на меня через маску из крови и ожогов. В его взгляде не было ни страха, ни боли. Только одно желание расправиться с нами. И Джераб-Зайя нанес удар в живот. У меня не было времени и возможности уклониться. Ассириец пырнул с молниеносной реакцией, а мне мешала глубокая рана в левом бедре. Поэтому ничего не оставалось, как заградить путь мечу собственными руками. Лезвие прошло через ладони, как нож сквозь масло. В глазах потемнело от боли, когда Джераб-Зайя с силой выдернул меч из искалеченных рук, готовясь нанести последний, смертельный удар. Сквозь помутившееся сознание, я видел, как хладнокровно он целится в сердце, ни секунды не колеблясь. И в тот момент, когда его клинок должен был оборвать мою жизнь, меч Гасана закончил его собственную. Очередной рубящий удар пришелся прямо в шею. Понимая, что проиграл, Джераб-Зайя все же попытался из последних сил достать меня, но клинок выпал из его руки на полпути к цели. Уже в следующий миг ассириец рухнул следом за ним. Кровь, брызгавшая из раны на шее, была почти не заметна на пурпурном ковре.
— Фух, — выдохнул Гасан, расплываясь в довольной улыбке, — а я уж думал, нам пришел конец. Даже успел помолиться всем богам, что помню.
В глазах немного прояснилось, однако, вместе с тем, усилилась острая боли в руках и бедре. Тело начинал охватывать жар. Бросив взгляд на фонтан, я понял, что надо срочно присесть.
— Вас здорово потрепало, — сказал мадианитянин, поддерживая меня и сопровождая к фонтану.
— Выкарабкаюсь, — пробормотал я, усаживаясь на край и рассматривая свои окровавленные ладони, — нужно перевязать раны и выбираться отсюда.
Сказав это, я глубоко выдохнул.
«Даже не верится, что говорю это. Ну, ничего, скоро я покину сие место. Навсегда. Впереди меня ждет долгая и счастливая жизнь».
— Поищи на кухне что-нибудь, чем можно остановить кровь, — молвил я, слегка нахмурившись и наблюдая за тем, как алая жидкость вытекает из дыр в ладонях.
«Вроде, кости целы. Повезло. Значит, смогу пользоваться руками со временем».
Осознав, что не слышу шагов Гасана, я поднял голову. Мадианитянин продолжал стоять надо мной, держа факел и нацепив на уста улыбку идиота.
— Слышал, что я сказал? — чуть повысил я. — Иди на кухню и найди что-нибудь.
Ухмылка сползла с лица Гасана, которое обрело кирпичное выражение, столь ему несвойственное. От такой перемены мне стало слегка не по себе.
Когда же он разомкнул губы, я ощутил легкий холодок по всему телу:
— Простите, господин Саргон, но я не стану этого делать.
[1] Амореи — кочевой западносемитский народ древней Передней Азии. В XIX в. до н. э. создают в Месопотамии три царства, объединенные в следующем столетии Хаммурапи.
19
— Что ты сказал? — переспросил я.
Мадианитянин не ответил. С каменным лицом он сделал несколько вальяжных шагов по ковру, не смотря на меня. Отрешенный взгляд Гасана падал в темноту внутреннего дворика.
Когда он вновь обратился ко мне, то его голос звучал словно из загробного мира:
— Полагаю, настало время узнать правду, Саргон.
— Правду? Какую еще правду?!
Он обернулся. Свет от факела придавал его смуглому лицу устрашающее выражение, как
