Ознакомительная версия.
— В любом случае не стоит допускать открытой войны! Пока сделаем вид, что мы ни о чем не догадываемся и, словно тупые деревенские парни, ничего не поняли. А тем временем подроемся под Молибогу!
— Успеем ли до нового выстрела? — скривился Леонид, снимая трубку телефона.
— Надо успеть! — жестко сказал Снегирев. — Ты кому звонишь, в милицию?
— Нет, — откликнулся Пак, набирая номер. — Туда еще успеется. Надо предупредить Генкина, чтобы распорядился насчет похорон и поминок… Алло, Арнольд Григорьевич? Прости, что так рано, но случилось несчастье: погиб Борис Владимирович…
Наблюдая за ним, Александр Александрович прикидывал — удастся ли еще поладить с Корейцем, как он умудрялся ладить с недоверчивым и скрытным Адвокатом, зачастую старавшимся вести за спиной советника, да и не только его, свою игру в криминальных кругах? Леонид — человек иного склада, но у него нет того опыта и чутья травленого волка, какими обладал Борис Владимирович. А это иногда так много значит в жизни!
Пока ясно одно — надо постараться любыми мерами избежать открытой войны и поближе сойтись с Паком. Он прав, сказав, что нужно все успеть сделать до новых выстрелов.
— Да, несчастье не приходит одно, — сказал в телефонную трубку Кореец. — Я надеюсь на вас, Арнольд Григорьевич.
— Что еще? — советник встревоженно посмотрел на Леонида. — Или… кто еще?
В груди у него вдруг возникло неприятное щемящее чувство: неужели все его умствования — просто прах, и он уже не успел до новой жертвы?!
— Сегодня ночью скончался от инфаркта Юри, — сообщил Пак.
— Юри?! — вскинулся Снегирев. — Где оборудование, известно? И точно ли, что это был инфаркт?
— Точно, — Пак бросил трубку и грязно выругался. — Все один к одному! Теперь мы тоже остались без хорошего технического специалиста!
— Хорошего, не то слово, — сожалеюще причмокнул губами советник. — Второго Юри нам вряд ли удастся найти.
— Искать тебе! — отрезал Кореец. — И поскорее! Поминки устроим общие: нечего швыряться бабками, и так расходов выше крыши.
Александр Александрович согласно кивнул. Новость о Юри была крайне неприятной по целому ряду причин многими из которых он ни за что не пожелал бы поделиться с Леонидом. Пак — человек, не обладающий развитым воображением, он просто не поймет всех тонкостей. Но выбирать не приходится и надо работать с тем, с кем приходится работать. Однако делиться всеми своими мыслями и сомнениями он с Паком не станет, как не делился ими и с покойным Адвокатом.
— Этого малого, дежурного телохранителя придется оставить здесь на растерзание операм из милиции, — вздохнул Снегирев. — Потом потихоньку уберем его с глаз подальше, а там и проведем свое следствие. Кто будет звонить стражам порядка? Наверное, лучше это сделать мне?
— Да, — без раздумий согласился Пак. — Но подожди, пока я не проверю всю квартиру. Наверняка, у Бориса оставались какие-то бумаги, ценности. Зачем их отдавать волкам в красных шапочках?
— Тогда поторопитесь, — Александр Александрович потянулся и встал. — А парня давайте сейчас мне, я объясню ему, что и как отвечать на вопросы. Ты, когда закончишь, исчезай отсюда вместе со своими ребятами. После этого я позвоню.
— Хорошо, — кивнул Кореец. — Но смотри, Саша, если мы не успеем!
Снегирев сразу понял, о чем он, и натянуто улыбнулся:
— Я же не могу знать, каких козырных тузов припрятал в рукаве тезка господина Молотова? Но выстрелов постараюсь не допустить. Поверь, это и в моих кровных интересах.
— Надеюсь, — сухо кивнул Пак и протянул советнику руку. — Будем работать?
— Будем! — вполне искренне ответил Снегирев, пожимая жесткую ладонь Корейца…
Больница, куда Петр отвез документы Юри, произвела на него удручающее впечатление — полное равнодушие персонала, казалось, въевшийся в стены запах хлорки, карболки и каких-то лекарств, невообразимым образом смешавшийся с запахами вчерашнего больничного харча, явно не отличавшегося высокой калорийностью. Хотелось поскорее вырваться из этого замкнутого, давящего на психику больничного мирка и вдохнуть полной грудью пусть отравленный выхлопными газами, но все же более чистый воздух.
А тут еще, когда он ехал обратно, словно нарочно увидел, как санитар в грязно-зеленых хирургических штанах выволок к помойке большой пластиковый бак, доверху набитый бинтами и ватой с бурыми пятнами — то ли крови, то ли йода. Вывалил все это в жестяной бак и, насвистывая, пошел обратно. Наблюдавшему за ним Меркулову вдруг почудилось, что среди этих обрывков бинтов и комьев ваты могут найтись и части того, что еще недавно принадлежало живым людям! От таких мыслей стало совсем тошно, и он, выехав на проспект, сам не зная почему, поспешил к церкви Ивана Воина на Якиманке.
Храм был уже открыт. Петр купил несколько свечек, поставил их перед иконами Николая Угодника, Пресвятой Божьей Матери и на канун, прошептав памятные еще с детства слова поминальной молитвы, которой научила его бабушка. Пусть Юри был неверующим, пусть лютеранином или католиком, но милосердный Бог един на небесах, и пусть он с миром примет душу новопреставленного раба Ояра, простит ему грехи вольные и невольные, совершенные на земле, среди таких же грешных людей.
Выйдя из храма, Петр почувствовал какое-то облегчение на душе и, немного подумав, решил заехать на квартиру дочери — взять «вальтер». Ночное происшествие с машиной не шло из головы. Нет, стрелять он ни в кого не собирался, но все же иметь боевое оружие значит многое — даже выстрел в воздух способен отрезвить весьма горячие головы.
Квартира дочери встретила гулкой тишиной и легким запахом пыли нежилого помещения. Казалось бы, уехали молодые неделю назад, а поди же ты? Раскрыв сумку, Петр вынул кобуру, расстегнул ее и вытащил пистолет. Магазин был полон. Загнав патрон в ствол: без этого пистолет — кусок железа в руке, а бывает, любая секунда дорога, — он поставил «вальтер» на предохранитель и сунул в карман куртки. Прилаживать на себе ремни подмышечной кобуры нет времени — поскорее хотелось домой, под душ, выпить чего-нибудь и лечь в постель. Поэтому он засунул пустую кобуру в сумку и на всякий случай кинул туда же пачку с патронами…
Поставив машину на обычное место во дворе, Меркулов бросил взгляд туда, где еще недавно стоял серенький жигуленок Ояра. Сейчас там уже успело намести немного снежку, который, наверняка, растает не сегодня, так завтра: рано еще зиме вступать в свои права. Чуть в стороне, сияя лаковыми боками с пятнами засохшей грязи, гордо застыл «джип-чероки» Витька. Наверное, и у него веселье закончилось, а теперь компания спит вповалку, где свалил хмель.
Петр не стал ждать лифта, который стоял на последнем этаже, и медленно поднялся к себе, ощущая, как от нервного перенапряжения слегка подрагивают колени. Раньше с ним подобного не случалось. Впрочем, раньше с ним не случалось многое из того, что случилось теперь…
На лестнице у его площадки стояли два незнакомых парня в коротких куртках на меху, модных джинсах и крепких ботинках.
Меркулов скользнул было по их лицам устало-равнодушным взглядом, но тут же внутренне напрягся — никогда не подводившее чутье подсказало: они пришли по его душу.
— Петр Алексеевич? — загораживая ему дорогу, вежливо осведомился первый. — Извините за визит без предупреждения, но мы за вещами Ояра Яновича.
— У меня нет никаких вещей, — отрезал Меркулов и опустил руку в карман, где лежал «вальтер». — Уходите!
— Давайте все решим как интеллигентные люди, — миролюбиво предложил второй, но Петр уже знал цену «миролюбивых» предложений.
— Я сказал: уходите!
Он хотел выхватить оружие, но его опередили. Резкий удар в голову на миг погасил сознание и перед глазами поплыли черно-радужные круги, а с другой стороны с такой силой рванули за рукав, не позволяя вытащить руку из кармана, что ткань куртки лопнула, как гнилая, и Меркулов, сбитый с ног, в мгновение ока оказался стоящим на коленях между двумя невозмутимо спокойными парнями, делавшими привычную работу. Благо рука, сжимавшая рукоять «вальтера», так и осталась в кармане. Шапка с головы Петра упала, и, глядя на его успевший изрядно поседеть затылок, один из парней презрительно процедил:
— Мозгляк! Где ключи?
Меркулов вспомнил, как известнейший в свое время специалист по боевым искусствам Джон Гилсби рассказывал о старом уличном бойце, сумевшем и его победить в поединке одним приемом, которым он пользовался всю жизнь. И прием этот назывался «Неожиданность»!
«За мозгляка ты мне ответишь», — подумал Петр и… заплакал.
— Ребята, родненькие, — всхлипывая, жалобно причитал он, — пощадите!
Не ожидавшие подобного поворота, парни на секунду растерялись, за что им тут же пришлось сурово поплатиться. Резко взмахнув левой рукой, Меркулов нанес одному из них жесточайший удар кулаком в пах. Тот без звука сложился пополам и рухнул, застыв в позе зародыша, словно его внезапно скрючили жуткие судороги. Рванувшись вверх и распрямляясь, Петр попытался достать второго затылком в лицо, но противник оказался проворным и хорошо подготовленным — он отшвырнул Меркулова так, что тот отлетел к стене, больно приложившись об нее спиной, и тут же ринулся на него в атаку, намереваясь добить, растоптать прикинувшегося немощным упрямца.
Ознакомительная версия.
