Ознакомительная версия.
– Кинуть нас хотел! – убежденно заявил Али. – А знаешь, что за это бывает?
Шпагатов изо всех сил закивал головой, хотя ничего не знал, а только догадывался. Между тем Али как будто забыл про него. Он с интересом разглядывал интерьер палатки, особенное внимание уделяя рюкзакам ее обитателей. Немного подумав, он выбрал один из рюкзаков и, расстегнув один из боковых карманов, запустил туда руку. Лицо его просветлело.
– Ну, Тушканчик, считай, что тебе крупно повезло! – объявил он. – Видишь, какой фарт попер? Видать, рука у тебя легкая. Удачу ты приносишь.
Шпагатов с ужасом увидел, что Али вертит в руках пухлый кожаный бумажник. Вещь была дорогая, даже щегольская, и Шпагатов подумал, что, скорее всего, бумажник принадлежит самому профессору. Али подтвердил его догадку.
– Хамлясов Борис Александрович, – прочел он в паспорте, который достал из бумажника. – Ну и борода! Чистый Карл Маркс! Погляди, Тушканчик!
Он небрежно швырнул паспорт Шпагатову, а сам принялся рыться в бумажнике дальше.
– Круто, – уважительно заметил он вскоре. – Борода, оказывается, не такой придурок, как можно предполагать. Бабки у него водятся. Даже в избытке. Поэтому не грех будет немного у него позаимствовать. Зачем ему в лесу деньги? – ухмыльнулся он.
Шпагатов с беспокойством наблюдал, как довольно пухлая пачка денег из бумажника профессора исчезает в кармане Али. А тот подмигнул ему и сказал веско:
– Вякнешь – точно придушу! Даже «мама» не успеешь сказать. И вообще пасть свою на замке держи. Только ее раскроешь – и сразу труп. Понял?
– П-понял, – прошептал Шпагатов.
– Ты нас не видел и знать не знаешь, – продолжал Али. – А как в лес попал – сам отмазывайся. И еще… Профессор на болота идет, в Черную Топь. И нам туда же. Из тебя проводник теперь хреновый, поэтому мы с ним идем. Но ты от нас не отделаешься, Тушканчик. Всякое может случиться, и ты у нас про запас будешь. Только не воображай, что сумеешь кинуть нас еще раз.
– Я не буду, – тихо сказал Шпагатов.
– Ясно, что не будешь, – презрительно отозвался Али. – Иначе мы тебя здесь и закопаем.
Шпагатов все еще держал в руке паспорт Хамлясова. Пальцы его позорно тряслись. Али вырвал из них паспорт, запихал в бумажник и отправил тот на место – в боковой карман рюкзака.
– Ну так мы пошли, – сообщил он Шпагатову. – Если что, так нам тебя и искать не надо.
После этого визита у Шпагатова пропала всякая охота трепать языком. Да его никто ни о чем и не спрашивал. Даже о том, при каких обстоятельствах он повредил ногу и по какой причине оказался один в лесу. Почему-то все решили, что Шпагатов – просто заблудившийся грибник. Его кормили, врач обрабатывала ему ногу, а в остальном про него как будто забыли. Группа Хамлясова продолжала заниматься своими серьезными делами, а в минуты отдыха ее участники травили анекдоты, вспоминали забавные случаи из собственной жизни, каких-то общих знакомых, Москву и совершенно не обращали внимания на Шпагатова. Это было немного странно, потому что, как-никак, Шпагатов был местным жителем и мог порассказать путешественникам кое-что о Черной Топи, но, похоже, его рассказы никому не были нужны. Шпагатов заметил, что, несмотря на весьма специфическую цель экспедиции, по крайней мере, половина ее участников вообще не заводила разговоров о пришельцах, неопознанных объектах и прочих чудесах. Создавалось впечатление, что эта тема интересует двух-трех человек, не больше. Это было очень необычно. Шпагатов представлял себе столичных ученых большими энтузиастами.
Он даже попытался выяснить у врача Валентины причину такого равнодушия. Но от застенчивости так витиевато построил вопрос, что та с большим трудом поняла, чего от нее хотят. А когда поняла, то ответила с некоторым раздражением:
– Ну чего вы от нас хотите? В конце концов это всего лишь работа. За всех не скажу, но я согласилась поехать с Хамлясовым, потому что это дополнительный заработок. Вообще я работаю в одной из московских клиник, но сейчас в отпуске, и это очень удобный вариант – отдохнуть, да еще и деньги получить за это. Мне всегда нравилось отдыхать на лоне природы, дикарем. Места тут у вас замечательные.
Шпагатову эти места нравились уже гораздо меньше, чем раньше, но он спорить не стал – у каждого свой вкус. Было даже лестно, что московской врачихе желтогорская чаща, полная разбойников, пришлась по душе.
Однако сами разбойники старались ничем особенным не выделяться. Они даже по мере возможности и необходимости включались в общую работу – помогали таскать тяжести, запасали дровишки для костра, так же травили за ужином анекдоты. Не сказать, что все они занимались этим с удовольствием. С физиономии Валета, например, ни на минуту не сходило выражение мрачного уныния, да и в глазах Матраса все чаще загорался волчий огонек, но зато Али со Студентом забавлялись вовсю. Широкая белозубая улыбка Али сверкала, казалось, из-за каждого дерева. Своими шуточками и манерами рубахи-парня он быстро завоевал расположение всей компании. И уж, разумеется, никому и в голову не приходило видеть в нем злодея. К тому же Али с большой достоверностью признавался в своих планах. Якобы они с друзьями решили хорошенько поохотиться, несмотря на то, что сезон еще не открыт. Он рассказывал об этом направо и налево, словно браконьерство было безобидным озорством, легко объяснимым и простительным. Расчет оказался, в общем-то, верным – к нему относились с пониманием и даже с интересом. Если Шпагатова никто не замечал, то Али все время был на виду. Его расспрашивали – о жизни, о профессии, – и он охотно отвечал, неся при этом полную ахинею. По его словам выходило, что он и его товарищи живут в Боровске, занимаются бизнесом – торгуют бензином, – а в свободное время любят побродить с ружьишком по окрестным лесам. При этом в рассказах Али постоянно возникали нестыковки и просто откровенные ляпы. Любому местному жителю сразу было бы ясно, что Боровск Али знает плохо, а охотник из него и подавно никакой. По мнению Шпагатова, от него и его корешей за версту несло зоной. Но москвичи, казалось, ничего не замечали. Может быть, они искренне считали, что в Боровске все жители такие.
Совсем иначе вел себя проводник, земляк Шпагатова. Они были не знакомы, но Шпагатов поневоле присматривался к человеку, который в некотором смысле являлся его коллегой. Правда, по ухваткам, мрачности характера и роду занятий этот человек был гораздо ближе к Али и его сообщникам. При нем были ружье и собака – ирландский сеттер, и он явно был любитель пострелять в неурочное время. Но этот человек (он носил фамилию Тарасов) был единственным, у кого рассказы Али вызывали заметное недоверие. Он ничего не говорил и молча проглатывал байки, которые преподносили у костра прибившиеся к экспедиции люди, и только все больше хмурился, поглядывая исподлобья на улыбающегося во весь рот Али. Шпагатов почувствовал в нем родственную душу и решил, что именно с этим человеком он должен поделиться при удобном случае своими сомнениями. Вдвоем они сумеют принять нужное решение.
Но прошел один день, второй, а Шпагатов так и не нашел в себе сил сделать решительный шаг. Присутствие рядом Али и прочих повергало его в ужас.
На третий день утром они должны были сниматься с места и двигаться дальше к болотам. Тарасов заявил, что путь будет тяжелым, так как идти придется практически звериными тропами, по бурелому, но часов через шесть-семь до Черной Топи они доберутся.
После завтрака все стали собираться, укладывать рюкзаки, снимать палатки и приводить в порядок поляну. Профессор категорически запретил оставлять после себя в лесу мусор, и за это Шпагатов проникся к нему уважением.
Шпагатов уже мог вполне сносно передвигаться, его беспокоила лишь небольшая хромота. Осознав этот факт, Шпагатов стал все чаще задумываться о том, чтобы, как говорится, развернуть оглобли. Ему совершенно ни к чему было идти на болота. Конечно, обратная дорога в два раза длиннее, но вернуться домой будет куда логичнее, чем шататься с незнакомыми людьми по глухим местам. Будь обстановка иной, Шпагатов непременно воспользовался бы такой возможностью и с гордостью бы рассказывал потом на работе, как путешествовал с московским профессором. Но жизнь была дороже славы. Шпагатов решил при первой же возможности незаметно смыться. Али и его корешам нужно на болота, значит, преследовать его они не должны.
Приняв такое решение, Шпагатов даже повеселел. Он уже предвкушал, как будет пробираться назад в блаженном одиночестве, не испытывая страха за свою шкуру, свободный как ветер. Возможно даже, если повезет, он сумеет найти свой рюкзак. Заблудиться Шпагатов не боялся. Али был страшнее.
Но, как это часто бывает в жизни, светлые надежды были разбиты в прах в самый последний момент. И разбил их не кто иной, как профессор Хамлясов, человек, от которого Шпагатов никакой подлости не ожидал.
Ознакомительная версия.
