тюрьме в Серогусинке. Эти… стукачи… никому не нужны, им больше некому передавать сведения. Мы хотим с ними расправиться лишь для того, чтобы остальные боялись тайно действовать против Гитлера. Они нужны для акта устрашения. Больше пяти марок за голову вы не получите и не пытайтесь торговаться с СС!
Житков недовольно сморщился, хотя благоразумно смолчал. Спрятал деньги за пазуху и ответил ворчливым тоном:
— Я составлю список. Но некоторых знаю только по имени. Да и они в лес сбежали, как только вы захватили партизан.
— Узнайте, где их лагерь, сколько там теперь человек и какое вооружение. Тогда начнете получать офицерский паек. — Нога в начищенном сапоге нервно притопнула, показывая, что разговор окончен.
Упрямый Марлен Житков не хотел так просто отказываться от своих планов. Он пробурчал:
— Завтра доложу, где они засели. Приготовьте деньги и талон.
Офицер кивнул:
— Жду от вас информацию. — Он вскинул руку в нацистском приветствии: — Хайль Гитлер!
Те же слова в ответ пробурчал предатель. Глеба передернуло от увиденного: теперь он знал, что произошло. Еще догадался и о другом: Житков — предатель, который использовал влюбленную в него Елизавету. У нее он сможет получить сведения об остатках партизанского отряда, разузнает местонахождение, имена девчат-связных, а потом за продуктовый набор продаст эти сведения СС. Поэтому надо действовать немедленно — предупредить Елизавету и увести ее из поселка, пока СС не схватили бедной девушки. Под пытками она не сможет молчать и выдаст местонахождение остальных членов отряда.
Шубин дождался, когда задворки опустеют, и осторожно спустился. По щербатому асфальту разведчик прокрался вдоль здания и заглянул за угол. У крыльца столовой курили свои послеобеденные папиросы немецкие офицеры. Из двери вышла Лиза с двумя тяжелыми ведрами, полными воды. Кухонная работница осторожно начала спускаться по ступенькам, когда под общий хохот один из инженеров шлепнул ее с размаху по заду. Девушка ничего не ответила на грязное приставание, только опустила голову и под хохот военных пошла подальше, чтобы вылить мутную воду, оставшуюся после мытья посуды. Глебу со своего места было видно, как по ее красному от стыда лицу текут крупные слезы, но несчастная девица сжимает губы, чтобы не показать своей горькой обиды.
— Лиза! — едва слышно позвал он девушку.
Та кинула на него испуганный взгляд, но ничем не выдала себя. Лишь подоткнула юбку, чтобы не замочить подол водой, и осторожно вылила одно ведро на землю. Потом так же размеренно принялась за второе. Офицеры, закончив курить, направились в другую часть заводского периметра, чтобы продолжить работу. Девушка-рабочая же остановилась на месте, вытерла рукавом лицо. Капитан нетерпеливо махнул ей рукой, призывая к себе. Та нерешительно огляделась по сторонам: никого — и кинулась со всех ног к разведчику:
— Вы что! Уходите! По территории ходит патруль! В любую минуту может сюда свернуть!
— Тише! — Ему пришлось даже накрыть ее рот ладонью. — Надо немедленно уходить отсюда. И тебе, и мне!
Большие девичьи глаза стали еще больше от удивления.
— Почему?
— Потом всё объясню. — Шубин тянул девицу за собой к дырке в заборе, чтобы пройти по тому же пути, который привел их на территорию завода. Ей пришлось подчиниться и со всех ног бежать вдоль ограды. Только перед тем, как оттянуть доску в сторону, Глеб переспросил Лизу:
— Мы ведь через реку вброд днем не сможем незаметно перейти?
Она замотала отрицательно головой, упрямо замедлила движение, не понимая, что происходит.
— Медлить нельзя, надо уходить прямо сейчас, — торопливо сказал Глеб. — В любой момент могут отправить отряд СС на поиски девчат в лесу. Немцы знают о вашем существовании, они знают всё о том, что есть связные и что остаток партизанского отряда прячется в лесу. Надо их немедленно предупредить! Как пройти в лес днем?
Перепуганная новой информацией, девушка только развела руками; от страха ее начало трясти. В ужасе она заметалась из стороны в сторону, едва заслышав неподалеку голоса. Да и сам Глеб понимал, что в любую минуту их может обнаружить патруль. Он приник к щели в заборе, высматривая, есть ли кто на дороге. Его внимание привлекла понурая тощая лошадь, которая застыла на обочине. Упряжь ее была вдета в оглобли телеги со стоящей на дне широкой бочкой.
— Лошадь чья?
— Это за водой, — так же шепотом отозвалась Елизавета. — Рабочий сейчас поедет, он после обеда всегда к колодцу за водой ездит. Чтобы ужин на ней мы готовили. Он местный, на заводе живет, воду таскает, убирается.
— Мальчишка такой щуплый, двор еще метет? — переспросил разведчик.
Лиза кивнула и вдруг вцепилась разведчику в руку:
— Ужас как боязно. Давайте я вернусь назад в столовую, пока меня не кинулись искать. Вечером до лагеря добежим!
Но он уже протискивался в щель в заборе и тянул ее за собой:
— Быстрее, быстрее в бочку!
Крупная Елизавета едва смогла втиснуть свое большое тело в пустую емкость. Изнутри она гулко простонала:
— Ой, ой, батюшки. Да за что мне это всё?
— Тише! — сквозь зубы прошипел разведчик.
Он уселся на облучок как ни в чем не бывало. Получилось как раз вовремя: мимо прошагал патруль. Крайний солдат лениво окинул взглядом капрала, но спрашивать документы не стал. Из-за заводских ворот вышел мальчишка, тот самый, что подметал утром двор. При виде чужого человека он боязливо замер у ограждения, опустил голову, хоть и косился на незнакомца. Разведчик повернулся к нему и тихо по-русски произнес:
— Не бойся. Просто отвези меня туда, где меньше всего людей. Сможешь?
Мальчишка просиял, запрокинул голову и залился счастливым смехом. Потом сдвинул картуз набок, кинулся к телеге, вскочил на свое место и тряхнул вожжами. Понурая лошадка потянула свой груз.
— Разведчик, дядя разведчик… — Голос мальчика был тише шелеста листьев, зато глаза так и светились радостью.
В ответ Глеб молча кивнул. Мальчишка разразился хохотом:
— Это ведь вы утром на крыше были? Я сразу понял! Как увидел! Стал бы фриц по крыше лазить, прячась от своих же. Я знаю, скоро фрицев всех на виселицу отправят!
Он весело присвистнул. Глеб с удивлением наблюдал за возницей, не понимая, почему тот
