ты уверен. Потому Глеб кивнул в знак согласия, хотя предупредил Елизавету:
— Это надолго, вылазка займет примерно сутки. Ты вся промокла в бочке. Может, с девчатами отправишься на заимку?
Только его слова не сработали — отважная девушка махнула ладонью: справлюсь. По решению Шубина Лизе отдали винтовку, которой была вооружена Катя во время дозора. Так у них получился маленький вооруженный отряд в три человека. Алеся еще раз подробно объяснила, как действовать остальным. Девчата договорились о метках на деревьях, чтобы обозначить дорогу к заимке, и на этом распрощались. Катюша побежала в лагерь уводить подальше от СС своих боевых подруг, а разведгруппа направилась по лесному маршруту в сторону Серогусинки. По дороге Алеся рассказала командиру о населенном пункте, где держали пленных партизан:
— Раньше была деревушка Серогусинка, домов пятнадцать, крохотная. Потом всех жителей переселили в новый совхоз по соседству, в «Ударник». Я работала раньше в областной администрации агрономом, помогала деревенским с переездом, семена выделили на новые огороды. Переселенцам дали строительный материал, лошадей, чтобы перевезти хозяйство. Перебрались они с охотой: земля раньше была плодородной, росли шикарные виноградники. Да после подтопления всё пришло в упадок. Сама деревушка лежит на перекрестии нескольких речных рукавов. Почти двадцать лет назад с помощью дамбы потоки отвели в сторону. Почва как раз была насыщена для посадок, виноград быстро прижился. Деревня росла благодаря производству вина, обустроили целое производство и большой подвал для хранения продукции. После прорыва дамбы и наводнения все посадки погибли, а земля стала непригодной под такую культуру. Да и на огородах тоже всё гибло: слишком влажно, земля неплодородная из-за подземных вод, которые теперь подмывают почву. Вот и пришлось деревенским искать место получше, там остался один-единственный житель.
— Белый дед! — в испуге воскликнула Лиза.
Зеленина бросила на нее строгий взгляд:
— Это глупые суеверия! Ничего он не белый, просто очень старый. Лискин Корней, старик, отказался переезжать, потому что у него там на кладбище лежит вся семья.
Девушка вставила свое слово:
— Мы туда бегали собирать дикий виноград. Я сама деда видела, глаза белые и волосы! Как привидение. Прогнал нас, кулаком грозил!
— Лиза. — Алеся сокрушенно покачала головой. — Старик слепой из-за катаракты, поэтому глаза белые. Он седой совсем, едва ходит, но обходит бывший виноградник, следит за кладбищем и старой винокурней, чтобы там не устраивали беспорядка. Мы раз в месяц отвозили ему продукты, одежду. Он хороший и место это знает, на ощупь обходил каждое здание, на могилках убирался.
— Как думаете, почему немцы организовали там тюрьму для пленных?
Алеся задумалась:
— Наверное, из-за винокурни — это такой подвал ниже уровня земли. Сделан очень добротно, решетки кругом, чтобы не воровали продукции. Стены выложены кирпичами, окошек нет, оттуда сложно выбраться. Так что, думаю, для немцев это удобно, охраны много не надо. Они ведь знают, с кем имеют дело. Партизаны в нашем отряде очень отчаянные, много было попыток взять нас в плен. Голыми руками сражались против вооруженных автоматчиков и всё равно уходили из немецких лап. Поэтому они сейчас засадили их в этот каменный мешок, чтобы никто не сбежал и подкопа не сделал. Там совсем крошечное помещение; сам виноград заготавливали в огромных чанах снаружи, а потом ставили выбраживать в бочках в этом самом подвале. Подобраться к зданию несложно, там всего десять домов, и они все стоят рядом. А вот как проникнуть внутрь, я не знаю. Винокурня всегда была заперта, старик Лискин за ней присматривал, чтобы не устроили пожара или бардака.
Алеся рассказывала о каждой мелочи, которую получалось вспомнить, о том, как и что устроено в Серогусинке. Лиза молча вела вперед отряд, высматривая острым взглядом людей в немецкой форме или случайного человека в лесу. Капитан внимательно слушал каждое слово женщины, воссоздавая перед глазами картинку — крошечную деревушку с винокурней в самом центре.
Глава 5
Дорога через лесной массив заняла у них почти три часа. То, что они близко к цели, Глеб понял по хлюпающей от сырости почве у него под сапогами. Земля на этом участке леса шла под уклон, было влажно, а деревья стали совсем редкими и чахлыми. Низенькие ивы и осины почти лежали на земле, выстилая своими ветками всё пространство вокруг. Идти становилось всё тяжелее, ноги скользили на влажных переплетениях корней и веток. Лунный свет тускло освещал заросли вокруг, то и дело пропадая за дымкой из черных облаков.
Вдруг Лиза ахнула и шарахнулась назад:
— Белый дед!
Глеб сделал несколько шагов вперед, отодвинув девушку за спину: он разглядел движения белого пятна в темноте. Шубин поспешил туда — рассмотреть, кто это шевелится у тонкой ивы. На дереве почти без движения повис старик: длинные седые волосы его были измазаны кровью из большой раны на лбу; одежда выпачкана в грязи; слепые глаза под белыми пленками катаракты беспомощно смотрели вперед; худые руки елозили по коре ивы, пытаясь нащупать опору.
Глеб подхватил старика под руки и помог встать с земли, где тот почти лежал, не в силах подняться. Даже с поддержкой несчастный не смог устоять на ногах — он с хрипом обвис на руках у разведчика. Капитан скинул шинель капрала и подложил под тело. Корней едва слышно прошамкал беззубым ртом:
— Помогите. Отведите меня назад, домой.
Алеся провела ладошкой по морщинистому лицу, чтобы убрать паутину с кустистых белых бровей:
— Дедушка Корней. Это я, Алеся Зеленина, агроном. Помните меня?
Несчастного слепца уже мучила агония; видимо, он несколько дней бродил по лесу, беспомощный и растерянный, не в силах найти дорогу к дому. Через прорехи рваной рубахи были видны кровоподтеки и синяки: фашисты жестоко избили слепого сторожа и выгнали из собственного дома. Слепой вздрогнул, заслышав родную речь; по лицу потекли мутные слезы:
— Люди, люди русские, помогите. Басурмане на меня напали, били, кричали. Помогите, отведите к дому. Я из Серогусинки, Корней Лискин. Помогите, отведите до дому, незрячий я. Не надо в хоспиталь, помираю я, сил уже совсем нет. Отведите домой, рядом с родными хочу лежать в могилке. С женой моей Агашей, сынком Тишей…
Голос несчастного становился всё тише и тише, а потом перешел в едва
