— Кто?
— Некромант, то есть трупоядный, как гиена.
Лубье громко и раскатисто смеется.
— Тише ты!.. — говорит ему Болек, оглядываясь на млеющие парочки.
— Пусть он будет трупоядным, — серьезно говорит Лубье, — или самим чертом, но сегодня нет лучшего профессионала по налетам, а я как раз хочу предложить ему одно стоящее дельце.
— В таком случае расскажи это Анри, а я удаляюсь, — прерывает его Орсетти, вставая.
Болек пытается удержать корсиканца.
— Послушай, по крайней мере, о чем идет речь, — ворчит он.
— Нет, — сухо отрезает Орсетти, — я не работаю с убийцами. Чао, парни.
Он уходит. Лубье и Болек взглядом провожают его.
— Итак? — спрашивает Болек.
— Старина, — начинает Лубье, — отведи меня к Бюиссону. У меня есть фантастическая идея, но одному мне не справиться.
Болек чешет серебристый затылок.
— Сейчас все хотят работать с Эмилем. Но ты ведь знаешь, какой он недоверчивый и требовательный.
Лубье смотрит прямо в глаза Болека:
— Я не такой, как все. Ты знаешь, что я могу продырявить любого не моргнув глазом и не буду корить себя за это.
— Я передам ему, Симон. Возможно, он согласится. Он работал с Жаком Верандо и его людьми, но они не очень-то ладят между собой: Верандо любит сам командовать. Скажу тебе по секрету, что Эмиль мечтает сколотить новую банду из самых лучших, отборных профессионалов.
Лубье сглатывает слюну.
— У него уже много кандидатур? — обеспокоенно спрашивает он.
— Во-первых, я, во-вторых, Жуайе. Нюс, его брат, который только что вышел из тюрьмы, тоже хотел бы присоединиться к нам, но Эмиль не хочет, так как подозревает, что за Нюсом ведется наблюдение. Эмиль хотел бы, чтобы с нами был Орсетти, но ты сам видел его реакцию! Кстати, ты ведь тоже, кажется, корсиканец, или я ошибаюсь?
— Это все лирика, а меня интересует дело, — говорит Лубье сухим тоном. — Ты отведешь меня к Бюиссону?
Бретонец встает, оставляя счет Лубье.
— Договорились, — соглашается он. — Приходи завтра в полдень в «Пирушку». Если Эмиль захочет встретиться с тобой, он придет туда.
* * *
Бюиссон, пришедший на рандеву на полчаса раньше, осмотрелся вокруг и заметил Лубье, прошедшего мимо бара. Дойдя до угла улицы, Лубье развернулся и пошел назад, сунув правую руку в карман пальто. Если бы за ним был хвост, он столкнулся бы с ним носом к носу…
Бюиссону это понравилось. Покрутившись еще некоторое время в отдалении, Бюиссон направляется к бару и входит в зал с некоторым опозданием, как и положено шефу.
Чокнувшись фужерами с шампанским, мужчины быстро договариваются. Бюиссон знает о достоинствах Лубье и очень доволен своим новым рекрутом, тем более что его правой руки, Франсиса Кайо, нет рядом, да и Орсетти обнаружил с некоторых пор легко ранимую душу.
Дело в Шампини действительно увлекает Эмиля: здесь нужны скорость, быстрая реакция, решимость. Это как раз то, что он любит.
— Хорошо, — говорит Бюиссон, — сегодня суббота. Завтра мы осмотрим место, назначим день, и за работу.
— Идет, Эмиль. Только Болек не сможет участвовать в этом деле.
— Это почему же?
— Он заболел.
— Что с ним?
— Ангина. Боюсь, что он встанет на ноги только через неделю.
— Ничего, это не страшно, — говорит Бюиссон. — Его заменит за рулем Жуайе.
— А тебе не кажется, что нам желательно быть вчетвером в таком деле?
— У тебя есть кто-нибудь на примете?
— Да, надежный парень — Пьер Лабори. Он отсидел десять лет на каторге и никогда не жаловался на судьбу!
— Если это твой друг, то я не возражаю, — соглашается Бюиссон. — Завтра отправляемся с тобой на место, а потом я покажу место Жуайе.
* * *
В воскресенье, 8 января, Жуайе выпивает стакан портвейна, ставит его на стол, облизывает губы, хлопает Кристиану по заднице и встает со стула.
Бюиссон поднимается в свою очередь, быстро чмокнув в губы свою подружку Иветту.
— Мы ненадолго, — заверяет он ее.
Мужчины надевают пальто, поднимают воротники и выходят на улицу. Шесть часов вечера, но уже темно, как ночью. Они быстро идут плечом к плечу до авеню Жана Жореса. Пройдя еще метров сто, они замедляют шаг, и Бюиссон говорит, указывая на здание:
— Деньги здесь.
Прищурив глаза, Жуайе смотрит на недостроенный фасад будущего банка, в то время как Бюиссон вынимает пачку «Голуаз» и протягивает сообщнику сигарету. Пока Жуайе прикуривает, Бюиссон шепчет ему на ухо:
— Ты видишь, старый банк как раз напротив.
Жуайе делает затяжку и поворачивает голову налево.
— Идем, — говорит Бюиссон.
Они медленно пересекают авеню Жана Жореса и проходят мимо старого банка, фасад которого выходит на улицу Пьера Реноделя. Сделав еще несколько шагов, они останавливаются перед воротами, ведущими во двор старого банка.
— Смотри, — шепчет Бюиссон, — по этому двору двое инкассаторов каждое утро переносят деньги. Они входят в маленькую дверь справа, предназначенную для персонала.
— Понятно, — говорит Жуайе. — Я оставлю тачку на углу улицы Жозефины, и мы смоемся по улице Верден. Теперь можно возвращаться назад.
Примерно час спустя Жуайе подвозит Эмиля и Иветту в отель «Гальен» на авеню Фоша в Сен-Море. Жуайе знает хозяина отеля Фериана, но он не говорит ему, кто на самом деле его новый клиент, зарегистрировавшийся под именем Жана Люсьена.
Бюиссон и Иветта остановились в комфортабельной комнате, окна которой выходят в сад, что в случае необходимости позволило бы ему бежать через окно.
Благодаря холеному виду Бюиссона, его темным элегантным костюмам и вежливым манерам все в отеле — от хозяина до завсегдатаев бара — принимают его за нотариуса, приехавшего провести время в обществе подружки. Эмиль пользуется своей хорошей репутацией и часто по вечерам играет в бильярд с местными жандармами.
Бюиссон влюблен и чувствует себя счастливым. Может быть, впервые в жизни ему хотелось быть нормальным человеком и вести спокойную, размеренную жизнь. Ночью, когда Иветта спит, а он прислушивается к шумам в отеле, ему случается вспоминать другую женщину, которую он любил: Одетту. Обе женщины чем-то похожи: маленькие, изящные, обе брюнетки с голубыми глазами, обе нежные и застенчивые в постели.
Он познакомился с Одеттой в 1940 году, за несколько месяцев до глупого ареста в поезде. Одетта оставалась ему верна, несмотря на разлуку. 29 октября 1941 года они поженились в тюрьме Труа. Одетта была беременна и собиралась рожать в марте следующего года. Из-за Одетты и их будущего ребенка он вел себя безупречно на протяжении всего периода заключения. Он мечтал, что после освобождения они все трое уедут куда-нибудь подальше от Франции, в Южную Америку или Австралию, чтобы начать новую жизнь.
Однако когда Одетта сообщила ему о рождении дочери, им овладело дикое чувство. Ему захотелось любыми средствами выйти на свободу и увидеть своего ребенка. Немедленно! Вот почему он решился на убийство охранника Винсента и побег.
После своего промаха он оказался в одиночке на девяносто дней. Вернувшись в камеру, он узнал страшную новость: Одетта написала ему, что их дочь умерла от менингита.
«Когда ты будешь читать это письмо, — писала она своим аккуратным почерком, — меня уже не будет в живых. Я приговорена, я читаю приговор каждый день в глазах врачей и медсестер, которые бессильны спасти меня от туберкулеза. Я умру, дорогой Эмиль, но после смерти дочери это не пугает меня. Я все равно не могла бы больше жить и любить тебя, Эмиль, после того чудовищного преступления, которое ты собирался совершить. Попроси своих родных, чтобы они положили цветы на могилку нашей малышки. Возможно, это великое благо для нее, что она не узнала своих родителей».
Письмо пришло через несколько недель. Когда Бюиссон его читал, Одетты уже не было в живых. Он не плакал. Он никогда больше не плакал.
* * *
С тех пор Эмиль не любил ни одной женщины. Все его отношения с другим полом сводились лишь к удовлетворению сексуальной потребности. Так продолжалось до того вечера, пока он не встретил Иветту в баре «Бухта». Ей всего двадцать лет, и она знает, кто он, но тем не менее любит его и восхищается им. Ему сорок восемь, и он знает, что она последняя женщина в его жизни. Если все сложится удачно, они никогда не расстанутся; если нет, то…
Однажды Иветта спросила его, почему он не хочет уехать из Франции. Ему бы ничего не стоило раздобыть фальшивый паспорт и пересечь границу, но он этого не хочет. В его возрасте уже нет желания открывать для себя новые страны. В Париже он у себя дома, здесь его друзья, родные. Он пользуется авторитетом в воровском мире, даже если там и не всегда одобряют его действия. И прежде всего корсиканцы. Каждый раз, когда Эмиль совершает новое нападение, полиция наводняет подозрительные кварталы, хватает сутенеров, проституток и осведомителей. Слишком много шума и хлопот из-за одного человека. Некоторые были бы рады выдать его легавым, чтобы их не трогали. Вот почему Эмиль мало кому доверяет.
