Ознакомительная версия.
И вдруг из того же переулка вырулила машина, и свет ее фар сначала высветил женщину в парандже, а потом выхватил из темноты лицо Батяни, который не успел ни пригнуться, ни отвернуться, ни выскочить из машины. Женщина на долю секунды замерла, потом вдруг резко развернулась и бросилась бежать прочь. Лавров выскочил из машины и бросился следом, едва не выронив телефон. Он уже понял, что это за женщина со странной походкой. В том, что под паранджой скрывается Тахир Башаримов, он был уверен на все сто процентов.
Это действительно Тахир. Во дворе виллы Паркера парень, прятавшийся в багажнике джипа, видел лица обоих похитителей. И когда он в свете фар случайной машины разглядел за лобовым стеклом белого внедорожника лицо одного из них, нервы у него не выдержали, и он побежал. Женский наряд явно не рассчитан на рекордные забеги по ночному городу. Да еще эта сумка, бьющая по ноге. А этот бандит, может быть, и не спортсмен, но бегал явно лучше него — дистанция медленно, но верно сокращается. К тому же преследователю нет нужды оглядываться. Похоже, удача оставила Тахира.
Парень в очередной раз обернулся и увидел, что их догоняет мотоциклист. Мотоцикл — не навороченный монстр, типа шоссейного «Кавасаки» или «Сузуки», а что-то гораздо более простое и дешевое, типа древней «Явы». И видно, что сиденье у него длинное, может взять пассажира. Мотоциклист проскочил мимо преследователя, и Тахир решился: повернулся к мотоциклисту, замахал руками, призывая подвезти его. Кричать опасался — боялся, что голос его выдаст.
Вместо того чтобы притормозить и дать Тахиру взобраться на сиденье, мотоциклист, поравнявшись с ним, внезапно ловко сорвал с его плеча ремень сумки, ноутбук больно ударил парня по ноге, а ремень едва не вывернул ему руку. Мотоциклист газанул и унесся вперед, забросив сумку себе на плечо.
Тахир, забыв об осторожности, бросился за ним с дикими воплями…
«Стой! Отдай! Верни!» — разнесся над вечерним Падангом его голос.
Но только бегущий следом Батяня понял, что тот кричит. Потому что кричал Тахир по-русски. Паранджа на бегу сбилась и норовила закрыть глаза. Тахир сорвал ее с головы, зажал в руке и побежал дальше.
Мотоциклист, завидев погоню, свернул в первый же подвернувшийся проулок. Проулок узкий, машине не пройти — но мотоциклу легко. Но ехал он медленнее, чтобы вписаться между стен, и когда мотоциклист наконец вырвался из узкого проулка, Тахир его почти настиг. Почти.
На его крики стали сбегаться местные жители, отдыхающие на воздухе у своих домов. Некоторые пытались перехватить ворюгу-мотоциклиста, но тот успел ударить по газам и унестись прочь. И тут в стихийно образовавшуюся толпу влетел не успевший остановиться Тахир. Раздосадованные бегством вора мужики мгновенно забыли, кто поднял тревогу. И с мрачными рожами обступили странного парня, явно не местного, да еще одетого в наряд, предназначенный для женщины-мусульманки, и сжимающего в руке смятую паранджу. Тахир в панике попытался прорвать кольцо обступивших его людей, но силенок для этого у него было маловато. Наоборот, его жалкие попытки вырваться вызвали хохот. Он понял, что его вполне могут принять за педераста, а это не просвещенная Европа, здесь за такое, наверное, могут и прибить без суда.
Лавров уже был готов раскидать «поклонников» парня. Но тут на шум совершенно некстати появились четверо парней в униформе. Тахиру «повезло». Полицейский патруль оказался в одном из ближайших домов — кто-то сообщил, что там обосновался наркодилер. Вызов оказался ложным — хозяин дома всего лишь торговал предметами бытовой химии и хранил часть товара дома, и раздосадованные полицейские вывалились на улицу как раз в гущу толпы, собравшейся вокруг парня в женском одеянии.
Батяня остановился и отступил в тень — туда, куда свет от ближайшего фонаря на столбе не доставал. Сейчас он ничем не мог помочь парню. Пожалуй, даже лучше будет дать им его увести — по крайней мере, патруль спасет его от «гнева добропорядочных граждан». Вряд ли тут знают слово «политкорректность». Тьфу ты, сразу и не выговоришь.
Сопровождаемые толпой зевак полицейские потащили Тахира прямо на Лаврова. Тот едва успел развернуться и сделать вид, что просто шел впереди. Выйдя снова из проулка на широкую улицу, он свернул к «Старому аллигатору». Стоило забрать машину и напарника, раз уж встреча в кафе не состоится. Майор как раз успел сесть за руль и набрать номер телефона Рината — выходи, мол, когда патрульные выволокли Башаримова из проулка под улюлюканье свидетелей его позора. Вскоре показался черно-белый «Лендровер» с мигалкой. Ловцы и улов загрузились в этот катафалк, тот развернулся и покатил в обратном направлении. Лавров с Ринатом держались в отдалении — благо водитель полицейской машины никуда не спешил. Да и ехать пришлось недалеко, каких-то пару кварталов. «Лендровер» встал у хорошо освещенного входа в полицейский участок, захлопали двери, и Батяня с разведчиком увидели, как их подопечного втащили внутрь здания.
— Ну, что делать будем? — поинтересовался Ринат, когда «Лендровер» снова завелся и вкатился на стоянку позади участка. Мотор затих, потом из тени появился водитель и тоже вошел в здание, вслед за остальными.
— Подождем немного, — ответил Батяня. — Или ты спешишь куда?
— Да нет, — пожал тот плечами, — я в отпуске в этом году уже был…
Тем временем в полицейском участке местные стражи порядка пытались допрашивать задержанного. Время было позднее, всем им хотелось домой, ибо смена уже, в общем-то, закончилась — даже сержант ушел до их приезда, а лейтенант и вовсе свалил еще засветло. Начальник, какой с него спрос? Допрос затруднялся еще и тем, что у парня не было никаких документов, при этом он явно был иностранцем — бормотал что-то на двух или трех языках, из которых полицейские понимали только английский — и тот с трудом. Да и рожей он на индонезийца не походил. Как, впрочем, и на китайца или малайца. Поскольку денег у парня при себе тоже не было, отпустить его без составления протокола ни у кого рука не поднималась. Да и если подумать — куда он пойдет, в женской одежде-то? И ведет себя при этом весьма подозрительно. Когда Бунару, который лучше других говорил по-английски и потому вел допрос, начал спрашивать, зачем он переоделся в женское платье, парень начал мямлить что-то совершенно невразумительное. Если бы, скажем, он ответил, что взял эту одежду, потому что его одежду украли… Бунару бы ему все равно не поверил, но это хотя бы было похоже на правду. А парень нес что-то про каких-то бандитов, какого-то другого парня, еще про какого-то чокнутого мотоциклиста… А Бунару хотелось домой, к своей любимой женушке и детям. Смена уже закончилась, а они тут из этого идиота признание выдавливают. Когда этот трансвестит, поначалу назвавшийся Юсуфом, на повторный вопрос об имени пять минут спустя сказал, что зовут его Юнусом, а на вопрос о месте жительства выдал два разных названия гостиниц, каких в Паданге не было, Бунару рассвирепел — он что, за придурка меня держит?
— Слушай, ты, Юнус-Юсуф, — последний раз спрашиваю: зачем ты надел это платье для мусульманки?
Допрос тянулся второй час, и Тахир уже не всегда соображал, о чем его спрашивают. Бунару, который полагал, что его английский понятен даже англичанам, услышав в ответ «я мусульманин», разозлился еще больше.
— Все! С меня хватит! Мусенир! Заприте этого клоуна в обезьяннике. Пусть посидит до утра, приведет мозги в порядок. А там придет господин лейтенант, он решит, что с этим психом делать дальше.
Решение это было поддержано всеми — кроме Мусенира, которому выпало сегодня дежурить в ночь. Он уж было понадеялся, что допрос затянется — все ж ему веселее было бы. Ан нет — не судьба.
Парня в хиджабе и с паранджой в руках запихнули в железную клетку, заменявшую тут тюремную камеру. Два поворота ключа в замке, кто-то ушел домой, кто-то снова в рейд по ночным улицам… и через пять минут Мусенир остался в участке совершенно один. Если, конечно, не считать арестанта.
Ничего страшного, ухмыльнулся Мусенир, глядя на парня, сжавшегося в комок на нарах. Посидит до утра, раз не может сказать, в какой гостинице живет. В обезьяннике, в конце концов, довольно чисто — только вчера окатили помещение хлорным раствором, даже запах еще чувствуется. И не наблевал никто за сегодня. Сказать по правде, тут ему безопаснее спать будет, чем на улице. Если, конечно, никого за ночь не принесет.
Мусенир бросил еще один взгляд на этого чудика и вернулся к столу. Отхлебнул кофе и уставился в монитор, на котором складывались в черно-белую мозаику картинки с камер видеонаблюдения. Впрочем, большая часть из них и была картинками — совершенно неподвижными. О, вот ожила площадка позади участка — черный кот, едва заметный в тусклом свете фонаря, пробежал к дремлющему в ожидании утра «Лендроверу». «Греться пошел, мотор у джипа еще теплый», — лениво подумал Мусенир и отодвинул журнал. Читать не хотелось. Скучища. Он включил телевизор. Пощелкал пультом и остановил свой выбор на спортивном канале. Не сказать, чтобы он так уж любил армреслинг, но все ж лучше, чем слезливые мелодрамы, которые жена без конца смотрит, да еще и с подругами за чаем обсуждает. Мусенир придвинул к себе пакет с орешками, критически оценил его содержимое. По идее, до утра должно хватить. Он хлебнул еще кофе и прибавил громкости на телевизоре — боец в красно-белом костюме был его любимцем, кроме того, шум, производимый рефери и зрителями, создавал приятный эффект присутствия на шоу. Мусенир бросил взгляд на арестанта — сидит, потом посмотрел на монитор — тоже все спокойно, все застыло. Кот на стоянке пробежал обратно — похоже, что-то ему там не понравилось. На камерах, с трех точек показывавших здание участка, периодически в картинку входили и выходили прохожие, зачем-то куда-то идущие в столь поздний час. Впрочем, никто к зданию не лез, и Мусенир даже отодвинул от себя подальше автомат, лежавший тут же, на столе — на случай, если вдруг задремлет, несмотря на весь выпитый кофе. Чтобы, не дай бог, не застрелиться спросонья.
Ознакомительная версия.
