Ознакомительная версия.
Тем временем совсем стемнело — да и стрелки на часах уверенно приближались к десяти вечера. Ахмад-хан обзвонил всех, кто с ним и Сулейманом участвовал в поисках, и приказал подтягиваться к «Старому аллигатору», благо кафешку неподалеку от въезда в город знали практически все. Дагестанец предполагал там поужинать и заодно обсудить дальнейшие планы. Возвращаться в лагерь смысла не было — лучше переночевать где-нибудь и с утра возобновить поиски. Сулейман выслушал его и согласился, добавив, что поиски нужно продолжать, пока есть шанс перехватить умника. Если понадобится — и день, и два, и больше. На кону ведь не пять баксов, а сотни тысяч.
Ахмад-хан со своей парой сопровождающих двигался вдоль улицы, кафешка уже призывно маячила впереди своими разноцветными огоньками. И тут он случайно бросил взгляд в узкий проход, выводивший на другую улицу. Все бы ничего, но там немаленькая группа — человек двадцать или даже тридцать мужиков из местных — что-то весьма оживленно обсуждала, периодически разражаясь взрывами смеха.
— А ну-ка, — сказал Ахмад-хан, — пойдем посмотрим, с чего это они так ржут.
Когда их троица подошла поближе, местные охотно рассказали казавшуюся им крайне забавной историю о том, что пару часов назад сюда забежал какой-то парень. Хоть и смуглый, но все же больше похожий на европейца, чем на местного или, например, индийца. И все бы ничего, только парень был одет как женщина-мусульманка. Только без паранджи.
— А как он выглядел? Высокий, худой, коротко стриженный, лет двадцать?
— Верно, — удивленно воззрился на Ахмад-хана рассказчик, едва удержавшись от пошлого намека — что-то в выражении лица мужчины подсказало ему, что этого лучше не делать.
— Куда его повели? — продолжал допрос дагестанец. Смешки вокруг прекратились, а народ потихоньку начал рассасываться. Рассказчик, впрочем, понял, что если не пытаться острить, то ничего страшного не случится. Потому лишь пожал плечами:
— Ясное дело — куда. В участок. Как говорится, задать пару вопросов.
— Это далеко? — спросил стоявший рядом с Ахмад-ханом Умар — инструктор по рукопашному бою.
— Да нет, пару кварталов всего, — наморщив лоб, определил индонезиец.
— Показать можешь? — задал следующий вопрос Ахмад-хан. Инициативность Умара, хотя и в правильном направлении, ему не нравилась. Он не собирался уступать свое лидерство никому из этих… недовольных. Не они его начальником поставили. Ишь ты, боевиков американских насмотрелись. Нет, Ахмад-хан этого никому не забудет. Всем припомнит. Но сначала — дело.
— Да что тут показывать, — индонезиец сделал удивленное лицо, но послушно вывел их обратно через узкий проход на улицу, по которой они пришли. — Вон, в ту сторону два квартала пройдете, — махнул он рукой, — а там свернете направо, на следующем перекрестке налево. Ну, и увидите полицейский участок. Его вы там ни с чем не спутаете. Такая коробочка бетонная, одноэтажная. И вывеска там соответствующая. И государственный флаг.
— Ясно, — кивнул дагестанец. — Как думаешь, они его не отпустили? Сколько, ты говорил, времени-то прошло?
— Нет, — заухмылялся абориген, — наши полицейские — парни, конечно, ушлые, но если кого загребли, то без команды начальства не отпустят. А начальство у них на службе засиживаться не любит, то есть нет его уже на месте. Так что этот ваш парень в юбке до утра досидит в обезьяннике. И прошла-то пара часов, никак не больше.
— Уверен, что не выпустили?
— Ну, если бы он при деньгах был… Скажем, баксов пятьдесят хотя бы… Или сто… Тогда, может быть, и договорился бы он с ними. Только не было при нем бабла.
— Понятно, — сказал Ахмад-хан. — Ладно, свободен.
Повторять дважды не пришлось — индонезиец слинял максимально быстро. Дагестанец вытащил телефон и набрал номер Сулеймана:
— Ужин отменяется.
— Что так? — флегматично поинтересовался подрывник.
— Нашлась наша пропажа, — бросил Ахмад-хан.
— Где? — с интересом спросил Сулейман.
«Ага, праведник ты наш, — злорадно подумал дагестанец, — и ты денежки любишь…»
— Карта города есть под рукой? — вопросом на вопрос ответил он. Услышал положительный ответ. — Ближайший к «Старому аллигатору» полицейский участок. Замели его пару часов назад — ходил по городу в парандже. Вот он как от Джангара ушел, — в трубке послышался смешок. — Не думаю, что там будет много фараонов. Вряд ли больше пяти. Хотя, наверное, и стольких не окажется. Это же не городское управление полиции — всего лишь участок на окраине. Но ты все равно бери всех, и пусть оружие захватят.
— Ясно… — послышался в трубке голос, — ага, вот… Нашел на карте этот клоповник. Сейчас там будем. Вы тоже подтягивайтесь.
— Уже, — ответил Ахмад-хан и, нащупывая под курткой пистолет, скомандовал: — Пошли, а то мальчик по нас уже соскучился, наверное.
Боевики расхохотались — сейчас они снова почувствовали этот самый приятный запах в мире. Запах денег. И как-то злость на Ахмад-хана прошла — в конце концов, не он же отпустил мальчишку. И не он убил англичанина. И уж тем более не он отобрал у своих людей деньги. Сам еще, поди, может потерять не меньше их.
Такие мысли мелькнули в их головах, и, проверив вслед за командиром оружие, боевики двинулись по улице в направлении полицейского участка. Туда же сейчас устремились и остальные исламисты, только по другим маршрутам.
В участке же по-прежнему тихо. Дежурный полицейский долистывает журнал, пару раз задержавшись на страницах, где аппетитные девахи рекламировали… не важно — что, главное, присутствовали в кадре. Мусенир запихивает журнал в стол, щелкает пультом, находит канал, где идет какой-то старый боевик. Прибавляет звук.
Мусенир любит такие фильмы, где нет долгих завернутых разговоров, зато есть крутые мужики, красивые телки, и все просто и понятно — кто свой, а кто чужой. И вся интрига в том, кто из друзей главного героя не доживет до финала. Он бросает косой взгляд на клетку — принесло же этих чудиков именно сегодня. Почему не завтра?
Он не заметил, что паренек, задержанный за прогулки в парандже, сидит весь ни жив ни мертв от страха — и во все глаза пялится на своего соседа по клетке. И, наверное, давно начал бы звать на помощь, если бы не знал, что это бесполезно. А вот сосед его сидит спокойно, оглядываясь по сторонам и что-то прикидывая. И выглядит уже не настолько пьяным, как несколько минут назад.
Тахир пытается отвести глаза от мужчины, сидящего напротив, но не может. Ему страшно, очень страшно — он хорошо помнит, как легко и безжалостно этот блондин со своим напарником, похожим на индонезийца, захватил Паркера, несмотря на всех его охранников. Но Паркер, похоже, откупился — а как откупиться ему, когда все деньги или то, что он мог бы продать, остались в сумке, украденной мотоциклистом. Сейчас у Тахира нет ничего, кроме этой треклятой паранджи. Как же быть? «Остается только ждать, — обреченно думал он, — когда все это закончится».
Лавров, который пришел к выводу, что полицейский уже достаточно расслабился, чтобы больше бороться со сном, чем следить за своими подопечными, поднимается с нар и делает шаг к решетке. Он успевает заметить испуганный взгляд парня, но тот остается сидеть неподвижно. «Правильно, мальчик, не вмешивайся, — думает Батяня, — ты уже и так натворил дел». Майор, который выглядит все еще пьяным, стучит по решетке, привлекая внимание дежурного.
— Эй! Эй! Офицер! Офицер! Можно вас, офицер? На минуточку, офицер!
Мусенир недовольно поворачивает голову — в фильме как раз начался какой-то явно ключевой эпизод — и видит у решетки туриста. Ну чего ему надо? В уборную, что ли, приспичило? Так нечего было на крыльце мочиться — мог в кусты отойти, недалеко ведь было. В крайнем случае мог просто на другую сторону улицы перейти да там нужду справить… Дежурный пытается игнорировать крики, но турист упорствует, продолжая привлекать его внимание. Мусенир поднимается со стула, с сожалением бросает взгляд на экран — не запись ведь, назад потом не отмотаешь — и идет к клетке. Сердито смотрит на виновника своего беспокойства:
— Чего тебе? Учти, я плохо понимаю по-английски, так что подбирай слова.
Белый смотрит на него виновато, заискивающе улыбаясь:
— Простите, офицер. Я был не прав. Погорячился. Может, вы меня отпустите? Мне не нужны неприятности.
— С какой стати я должен тебя отпускать? — ухмыляется Мусенир. Что ни говори, а власть — приятное ощущение. — Мне тоже не нужны неприятности.
— А какая сумма могла бы компенсировать ваши неприятности? — вкрадчиво спрашивает турист.
А что, и правда не дурак — делает вывод Мусенир, понимает, что за все надо платить. Хорошо, пожалуй, что я его не оформил. Хотя…
— …Скажем, тридцать долларов? — продолжает развивать свою мысль блондин, вытаскивая из кармана деньги.
Ознакомительная версия.
