Ознакомительная версия.
Глава 37
Время тянулось медленно. Батяня и Ринат по-прежнему сидели в машине, которую Лавров предусмотрительно припарковал за пределами досягаемости камер, украшавших крышу полицейского участка. Периодически кто-то из местных стражей порядка выходил покурить или просто подышать прохладным вечерним воздухом. Башаримов пребывал внутри уже больше часа, так что ручаться, что никто из них не вышел наружу больше чем один раз, было нельзя. Бинокля нет, а ближе не подойдешь, чтобы разглядеть получше. Одновременно на улице находилось не больше двух человек, но Лавров помнил, что Башаримова сопровождали трое, не считая еще двоих в джипе. Значит, минимум пятеро. Впрочем, исходя из не слишком впечатляющих размеров здания участка — одноэтажной бетонной коробки — и погашенных в большинстве своем окон, вряд ли их там много. От силы еще человек пять. То есть, максимум десяток полицейских. Это ведь Паданг, а не Джакарта.
Ринат и Андрей переглянулись — похоже, им в голову пришла одна и та же мысль. Но, как ни странно, майор отказался от нее первым.
— Нет, организовывать вооруженный налет на полицейский участок в паре кварталов от центра города мы не будем, — решительно отмел он эту идею.
— Тогда что? — поинтересовался разведчик, который и сам сомневался, что такой вариант прокатит, но не ожидал, что десантник его в этом опередит.
— Подождем еще немного, — предложил Лавров, — не будут же они его всю ночь оформлять.
Как в воду глядел — в нескольких окнах поочередно загорелся свет и почти тут же погас, и вскоре из здания начали выходить полицейские. Майор начал считать — один, два, три… шесть. Больше из здания участка никто не вышел. Но свет где-то внутри горел. Кто-то все же остался. Стрелки часов вплотную подобрались к половине десятого.
— А может, все-таки устроим… силовую акцию? — хитро усмехнулся Ринат, глядя на Лаврова. — Или…
— Или нет, — жестко сказал Андрей. — Никакой стрельбы и поножовщины.
— Тогда что делать будем? — снова спросил Ринат.
— А вот что, — сказал майор и, вытащив из сумки на заднем сиденье бутылку дешевого виски местной выделки, вышел из машины. — Хуже, чем есть, вряд ли будет.
Ринат понял, что задумал напарник, и предложил:
— Может, лучше я?
— Нет, — мотнул головой майор, — ты лучше сиди в машине. И будь наготове. В крайнем случае, ты от местных отбрехаться сможешь — и язык знаешь, и лицом похож. А я нет… Ладно, начали.
Лавров откупорил бутылку, глотнул немного виски, потом плеснул на рубашку, на лицо. И неверной походкой двинулся к крыльцу участка. Выглядело это настолько убедительно, что Ринат, если бы не знал, что майор лишь пригубил, легко бы поверил, что тот пристаканивался, по меньшей мере, последние часа три.
Лавров, покачиваясь, доковылял до крыльца и остановился так, чтобы попасть в обзор как минимум одной камеры. При этом он, размахивая полупустой бутылкой, напевал — если это можно было назвать пением — нечто почти нечленораздельное (Ринат с изумлением узнал в «этом» маршевую песню британских колониальных войск «Долог путь до Типерери», правда, на его памяти над ней так никто еще не глумился). Но этим майор не ограничился — он спокойно расстегнул штаны и принялся мочиться на крыльцо.
Человек, не знакомый с майором Лавровым, вряд ли смог бы догадаться о том, что эти все непотребности творит совершенно трезвый и в своем уме человек.
Дежурный полицейский видел майора на мониторе. И видел его первый раз в жизни. Так что догадаться ни о чем не мог. Зато отлично видел, что он делает.
Мусенир взял свой «пиндад» и двинулся к выходу. В принципе, туристов, особенно из Европы, Штатов и Австралии, индонезийская полиция старалась особо не трогать — если только совсем уж не обнаглеют. А этот тип — явный европеец или американец — загорелый блондин. Что ж, придется сначала поговорить. Черт, лучше бы сегодня дежурил Бунару — он намного лучше знает английский. Ну вот что этому типу говорить?
— Эй… мистер! Так нельзя себя вести! Уходите, или я вынужден буду вас арестовать! Слышите? Прекратите немедленно! Уходите!
Но турист, едва державшийся на ногах, тем не менее отпил еще виски из горлышка и разразился тирадой. Мусенир не понял больше половины сказанного, но того, что понял, и самого тона этой речи ему хватило, чтобы прийти к однозначному выводу — обнаглевший чужак оскорблял его, офицера полиции при исполнении, поминая при этом всех его родственников и предков. Причем в качестве последних упоминались, кажется, обезьяны.
И Мусенир не выдержал. В конце концов, почему он должен это терпеть? Потому что эта пьяная сволочь — иностранец? А кто увидит, если он ему сейчас врежет? Эта скотина, поди, завтра и не вспомнит, что он вытворял… А вот чтоб не забыл!
— А ну пошли, мистер! — Мусенир решительно снял с плеча автомат. Турист заткнулся и медленно поднял руки.
— Иди! Туда! — Мусенир повел стволом своего «пиндада», указывая, куда идти. Дебошир послушно двинулся внутрь участка.
Дежурный и не догадывался, что тому туда и надо. Лавров, продолжая изображать в дым пьяного, внимательно изучал обстановку. Везде закрытые двери, включено только дежурное освещение. Признаки жизни — только там, где этот полицейский смотрел картинки с камер наружного наблюдения. Похоже, бравый верзила с укороченным «пиндадом» — этой местной мутацией бельгийской винтовки «FNC» — один обеспечивает здесь порядок. Что ж, это только упрощает задачу.
— Туда иди! — Мусенир ткнул туриста стволом в спину. Они дотопали до пятачка, отделявшего комнату дежурного от клетки обезьянника. — К стене! Руки вверх!
Турист, как-то сразу присмиревший, послушно встал лицом к стене, вытянув руки в стороны. Держа его на прицеле, Мусенир вытряхнул из связки нужный ключ, вставил в замок, повернул. Потянул дверцу на себя.
— Заходи! Только без глупостей!
Турист не спеша вошел в клетку и уселся на свободные нары, напротив пацана в женском одеянии. Мусенир с лязгом захлопнул дверцу, снова повернул ключ — но уже в обратную сторону.
— Посидишь до утра, — сказал он, обращаясь к пьяному дебоширу. — Утром начальник придет, решит, что с тобой делать.
— А-а… — попытался что-то сказать европеец, но Мусенир, осмелев — что он через решетку может сделать? — только прикрикнул:
— Тихо мне тут! А то… — а что «а то», он и сам не знал. Потому, не закончив фразы, ушел в дежурку. Надо же все-таки журнал дочитать.
Ахмад-хан был зол — он бы и сам придушил Юсуфа за предательство, но — только после того, как тот рассказал бы, где прячется умник. Однако пацана переехал автобус, а значит, он ничего уже не расскажет. Хотя сам факт, что Джангар видел Тахира, а Юсуфа засекли неподалеку от того места, говорил о том, что умник где-то рядом. Сделав такой вывод, Ахмад-хан решил не распылять силы на весь город — людей у него все-таки было мало — а прочесать в первую очередь район, лежавший между мечетью (в которой Тахир оторвался от почти догнавших его боевиков), рынком и въездом в город со стороны порта (никакой другой дорогой беглецы попасть в Паданг не могли). Смеркалось. Обход гостиниц ничего не дал, хотя один портье вроде бы и признал мальчишку на фото. Однако оказалось, что похожий на Юсуфа пацан поселился с сестрой, а не с братом или другом, и Ахмад-хан решил, что это не он. Вот только почему-то именно Юсуфа застукали на рынке в двух кварталах от той гостиницы. Непонятно… Если портье видел там именно Юсуфа, то что это за сестра у него?
Тем временем совсем стемнело — да и стрелки на часах уверенно приближались к десяти вечера. Ахмад-хан обзвонил всех, кто с ним и Сулейманом участвовал в поисках, и приказал подтягиваться к «Старому аллигатору», благо кафешку неподалеку от въезда в город знали практически все. Дагестанец предполагал там поужинать и заодно обсудить дальнейшие планы. Возвращаться в лагерь смысла не было — лучше переночевать где-нибудь и с утра возобновить поиски. Сулейман выслушал его и согласился, добавив, что поиски нужно продолжать, пока есть шанс перехватить умника. Если понадобится — и день, и два, и больше. На кону ведь не пять баксов, а сотни тысяч.
Ахмад-хан со своей парой сопровождающих двигался вдоль улицы, кафешка уже призывно маячила впереди своими разноцветными огоньками. И тут он случайно бросил взгляд в узкий проход, выводивший на другую улицу. Все бы ничего, но там немаленькая группа — человек двадцать или даже тридцать мужиков из местных — что-то весьма оживленно обсуждала, периодически разражаясь взрывами смеха.
— А ну-ка, — сказал Ахмад-хан, — пойдем посмотрим, с чего это они так ржут.
Когда их троица подошла поближе, местные охотно рассказали казавшуюся им крайне забавной историю о том, что пару часов назад сюда забежал какой-то парень. Хоть и смуглый, но все же больше похожий на европейца, чем на местного или, например, индийца. И все бы ничего, только парень был одет как женщина-мусульманка. Только без паранджи.
Ознакомительная версия.
