Человек перехватил руку Сергея, ткнул тупым концом копья под ребра и резко вывернул руку по широкой дуге, заставив Сергея сделать сальто и рухнуть спиной на землю.
Добивающего удара Злобин не увидел, только резко подпрыгнул султан волчьего хвоста над плечом человека. Сергей выстрелил коротким «Ах», сложился пополам и обмяк, растянувшись на земле.
Злобин отрешенно, зная заранее, что произойдет, поднял пистолет.
Человек воткнул взгляд в глаза Злобина…
Огненный шар с оглушительным громом взорвался в мозгу. В глаза плеснуло красными искрами. Злобин ударился затылком о дверь. И рухнул в забытье…
* * *
Сначала была боль. Нудная и давящая. Но главное, от нее медленно отступала темнота, заполнившая все вокруг.
Еще немного боли, и Злобин начал осознавать себя. Вернулось ощущение тела. Почувствовал, что лежит на чем-то твердом. А боль копошится где-то между носом и верхней губой. Втянул носом воздух, показалось, струя кислорода ударила прямо в мозг. И сразу же очнулся. Сознание, как ни странно, было совершенно ясным, будто всласть выспался.
Злобин широко распахнул глаза.
— Это я — Сергей. Все в порядке, Андрей Ильич, — раздался сверху голос.
Рука, закрывающая обзор, пропала. Вслед за ней пропала и тупая боль, свербившая под носом.
— Я надолго вырубился? — спросил Злобин.
— Нет. Минут на пять. Как себя чувствуете?
— Как после сауны в конце трехдневного запоя. Помоги встать.
Злобин при помощи Сергея сел. Встряхнул головой, выгоняя остатки хмари. Осмотрелся.
За время его отсутствия в этом мире произошли некоторые изменения.
Ольга теперь была рядом. Сидела на корточках перед старшиной и пыталась промокнуть кровь, обильно выступающую из широкой борозды на щеке старшины. Глаз с раненой стороны у него совершенно заплыл, спрятавшись в сливового цвета шишаке.
У Сергея посреди измазанного грязью лба появилась косая царапина. Правый рукав куртки, оторванный «с мясом», сполз до локтя.
— Ты-то как? — спросил Злобин.
— Нормально. — Сергей потер подбородок.
Злобин увидел свежую потертость на его костяшках.
— Ага, — кивнул Сергей, поймав взгляд Злобина. — Еще разок с ним схлестнулись. На этот раз без дураков. Слегка вытоптали малинник.
— Ну?
— Ай, — отмахнулся Сергей. — Два ноль его польза. Теперь неделю пить нельзя, по печени, сука, крепко попал. Вот трофей зато урвал.
Он показал волчий хвост.
— Дребедень, конечно. Но в нашем положении — уже кое-что. Плюс отпечатки ног. Плюс «пальчики» с этой вот штуки. — Он поднял со ступеньки прозрачный пакет для вещдоков, в котором лежали два стальных шарика, связанных тонкой цепью. — Старшину нашего он ими стреножил.
Злобин не без удовольствия отметил, что с помощником ему повезло.
— Ты вообще как здесь оказался?
— Проявил армейскую смекалку. — Сергей постарался улыбнуться разбитыми губами. — Милиция у нас на транспортных средствах поодиночке не ездит. Один рулить умеет, а второй правила читал. Вот я и решил, что в уазике кто-то еще должен быть. Проверил, точно. Сержант, кило двести весом, как медведь в берлоге сопит. Я его часовым у нашей машины поставил. А сам по дороге — сюда. Человек я городской, местных троп Хо Ши Мина не знаю, вот и рванул прямиком. Как раз успел под раздачу.
— Тревогу поднял?
— Само собой. По мобильнику Оленьки связался с «базой». Потом, как приказывали, напряг местных. Сейчас следственная группа рвет сюда когти. И, конечно же, «Перехват» объявили. Один хрен никого не поймают, но зато потренируются.
Злобин расслабленно привалился спиной к двери. Достал из кармана смятую пачку сигарет. Закурил. Вкуса дыма не почувствовал, только засаднило в горле.
— Что ты об этом кадре думаешь? — спросил он.
Сергей сидел на корточках, охнув, опустился на одно колено.
— Боец крутой, — подумав, ответил он. — Китайский цирк. Но это не ушу. И не горицкая борьба. Что-то среднее. Где такому учат, не знаю. Причиндалы — с бору по сосенке. Но всем работать умеет, без понтов. Думаю, достал бы меч, накрошил бы нас в капусту по счету раз.
Злобин невольно вспомнил овчарню, забитую клочьями мяса. А за спиной была дверь в дом, где кровищи, надо думать, не меньше. Только человеческой.
— С таким драться, все равно что с носорогом в чехарду играть, — заключил Сергей. — Лично мне за дело задницу до ушей порвать не жалко, но уж больно пенсия у нас маленькая.
Сергей помолчал, облизывая сукровицу на губах.
— А ягает он знатно, — промолвил он, покачав головой.
— Что делает?
— Ягает, — повторил Сергей. — Ягать — орать животом. Особый такой крик, из живота идущий. Про баб рожающих так говорили. Не орет она, а ягает. Отсюда: баба яга никакая не ведьма из леса, а повитуха с хутора. Девчонок к ней посылали на сексуальный ликбез, девки втихаря на аборты бегали, а бабы на сносях — рожать. Это факт, а остальное, про костяную ногу, кривую рожу и стальной зуб — фольклор для запудривания мозгов мужикам.
Но и мужики ягать умели. Это же акустическое оружие, которое всегда при тебе. В любом воинском искусстве этому учат. И у русских это оружие было. Думаете, русский мужик с одной рогатиной на медведя ходил? Былины, конечно, привирают, но не больше, чем замполиты. Факт был, а разукрасили его из соображения партийно-политической работы. Рогатина для остановки нужна. А глушили зверя криком. Если правильно ягнуть, то у медведя пробка из задницы, как из бутылки шампанского вылетает.
— Откуда ты все это знаешь?
— Книжки читаю. В машине, пока седоков жду. — Сергей улыбнулся.
— Ты в армии служил? — спросил Злобин.
— Ага, теперь в цирке не смеюсь, — кивнул Сергей. — Из универа забрили. Во взводе все были сильными, один я — умный. Вот и назначили «замком». А комвзвода мы ни разу не видели. Присылали всяких. Но кого убьют, кто сам куда-то затеряется. Поэтому накомандовался я всласть. На всю жизнь хватит. Потом меня слегка зацепило. Армия мне сказала большое спасибо. Я ей тоже.
Сергей замолчал, глаза его вдруг подернулись той характерной пленкой, что появляется у всех, побывавших на войне.
Старшина, китайским болванчиком сидевший на голой земле, вдруг замычал. Целый глаз обрел осмысленное выражение. Им он обшарил все вокруг, увидел очнувшегося Злобина и разлепил раздавленные губы.
— Ильич! — прогнусавил он плачущим голосом. — Что делать-то теперя-а-а? Один патрон, бля… Один патрон теперя-а-а. Куды, бля, я с ним теперя-а-а?
— Ой, опять ты свое заладил! — зашипела на него Ольга.
— Уйди, дура! — Старшина попытался отмахнуться от платка, которым Ольга промокала ему кровь. — Было три… А теперя кто мне их выпишет?
Сергей закатил глаза, что-то пробормотал себе под нос. Крякнув, встал. Подошел к старшине, вытянул из его сжатых пальцев пистолет. Передернул затвор, поднял над головой и бабахнул в воздух.
— На, только не плачь. — Он бросил пистолет к ногам старшины. — В рапорте укажи, что все пули высадил во врага. А Андрей Ильич и я подтвердим. Правильно, Андрей Ильич?
Злобин закашлялся, давясь нервным смехом. На сердце вдруг стало легко. Несмотря на все обстоятельства. Ирреальность, мистика закончились. Мир опять стал привычным и управляемым.
Собаки Баскервилей, волчьи стаи, оборотни — все хмарь сознания.
Был человек. Был! А раз так — можно найти, затравить и запереть в камеру.
Оперативному дежурному УВД по Московской области
В районе леспромхоза «Клязьминский», на территории егерского кордона, совершено нападение на оперативно-следственную группу Генпрокуратуры. Участковый инспектор Клязьминского РОВД Караваев А.В. получил телесные повреждения средней тяжести.
На месте обнаружены трупы шести человек со множественными рваными ранениями. Личности потерпевших устанавливаются. Оперативно-следственной группой под руководством сотрудника Генпрокуратуры Злобина А. И. проводятся неотложные следственные действия.
Подозреваемый в совершении особо тяжкого преступления с места происшествия скрылся.
В районе введен план «Перехват». Приметы подозреваемого разосланы во все территориальные подразделения МВД Клязьминского района.
Глава одиннадцатая. Волка ноги кормят
Шла неделя полнолуния. Глеб Лобов уже кожей чувствовал, как там, за серым небом, зреет шар цвета волчьего глаза. Еще немного, и он нальется холодным огнем, проникнет в самое нутро, и от возбуждения захочется кричать и рвать на себе одежду.
А потом неминуемый спад. Сначала легкое утомление начнет накатывать теплой волной, кружа голову, путая мысли и делая мышцы ватными, и через две недели, когда на небе будет зиять пустая черная глазница, придет полный упадок, бред, бессильная маята и тупая апатия.
