Ознакомительная версия.
– Ты погоди про чудо, – прервал гегемона Сергей. – Ты где закопал Кобелькова?
– А я закопал? – совсем испугался Коровенков.
– Ну, не утопил же ты его, – совсем разозлился Сергей. – Ты поднимись, поднимись, а то у тебя к голове прилило… – Он не стал уточнять, что у Коровенкова к голове прилило. – Там на крылечке одежонка какая-то, может, твоя?
Коровенков тяжело поднялся.
Стесняясь неодетого тела, он, пошатываясь, выбрался на крылечко, где действительно обнаружил под перилами сваленное кучей бельишко. Отворачиваясь, натянул черные, как ночь, трусы и такую же майку. Потом, вцепившись в перила крылечка, хмуро обозрел обрыдший ему пейзаж: крепкий бревенчатый сарайчик, голую поляну, брошенный на солнцепеке трактор… И вдруг вычислил чужие рюкзаки и жестяной похоронный венок, аккуратно прислоненный к колоде для колки дров… Кстати, на фоне тайги и еловых поленьев венок, как это ни странно, выглядел почти празднично.
– Это кому? – испугался Коровенков.
– Покойнику, – Сергей начал злиться. – Где закопал кореша?
Коровенков с великой тоской посмотрел на сизую тайгу, на сизое от зноя небо, отмахнулся от назойливого комара и все с той же тоской вдохнул горячий, горчащий от примеси дыма воздух.
– Ну? Где?
– Ага, вот прямо щас скажу! Вот так прямо и разбежался! – Коровенков неожиданно икнул.
– Не скажешь? – удивился Сергей.
– Да как скажу? Я ж не помню, – Коровенков снова болезненно икнул. – Может и закопал, да не помню.
– Колись, колись, Коровенков!
– Да правда не помню, – ничего не мог понять Коровенков. – Это ведь не я, а он считал чертиков.
– Каких чертиков?
– Да тут стали бегать по Кобелькову чертики. Поддаст горячего, они и бегают. Сам черный, а чертики бледные, хорошо видно. Ночью проснусь, а Кобельков сидит у печки и при лунном свете давит чертиков ногтями. А разве чертика, даже малого, ногтем возьмешь? Жара страшенная, сами видите, а Кобельков из-за чертиков стал робу рабочую надевать на ночь. А то, говорит, чертики щекочут кожу. Я что? Мне жалко. Я присоветовал. Бери химический карандаш, присоветовал, и каждого отдельного чертика помечай святым крестиком. Прямо так по чертику и помечай. Они, заразы, святого крестика совсем не терпят, мрут на месте или разбегаются. Поставь, присоветовал, на каждом крестик, они и спекутся! Ночью просыпаюсь, а Кобельков снова считает. Прямо как главбух в дорстрое. И губы фиолетовые. «Что, Кобельков, – спрашиваю, – химичишь?» – «Химичу». – «Что, Кобельков, помечаешь?» – «Буквально каждого, – отвечает. – Только, – жалуется, – им это по барабану. Как бегали, так и бегают. Только одни теперь помечены святым крестиком, а другие просто так».
Коровенков злобно сплюнул:
– Он в чудо не верит!
Сергей покачал головой:
– Приехали мы тебя огорчить, Коровенков.
– Это еще как?
– А очень сильно. Ты, правда, сильно огорчишься, даже жалко тебя.
– Это еще почему?
– А ты не кулдычь – почему да почему. Ты сам догадайся.
Коровенков догадываться не стал, а икнув, переспросил тупо:
– Венок кому?
– Ты уже спрашивал.
– Ну, забыл я, – виновато опустил глаза Коровенков. И опять переспросил: – Венок кому?
– Кобелькову, наверное.
– Да почему все ему, да ему?
– Ну, ты тип! – изумился Сергей. – Венок и тот под себя гребешь.
– Да я же по справедливости!
– А нужно по закону, – строго возразил Валентин, вступая в беседу. Он даже помахал рукой, отгоняя редких, но надоедливых комаров. – Мы, правда, приехали сильно тебя огорчить, Коровенков. Вот прямо сейчас и огорчим.
И потребовал:
– Показывай!
– Чего показывать?
– Покойника.
– Какого еще покойника?
– Кобелькова.
– А почему он покойник?
– А ты не знаешь?
– Да откуда ж мне знать? Вы когда пришли, я спал. А Кобельков ушел раньше. Не привязывать же его. Может, по воду ушел, а может, по виски. А может, по горячую японскую водку.
– По виски?
– А что такого?
– Где можно найти виски в тайге?
– Да у немца.
– У какого еще немца? – От жары, от редких, но назойливых комаров, от тяжких запахов, облаком окружающих потного Коровенкова, Сергея буквально мутило: – Глотни воды и расскажи толком, где покойник?
– Где покойник, не знаю, – уже несколько уверенней заявил Коровенков. – А вот Кобельков, козел, пошел, наверное, по виски. Я ж говорю, не идет ему чистяк. Ну, никак не идет, обязательно нужно разбавить. Лучше бы горячей водкой, но водка кончилась, вот он и пошел.
– Выходит, он жив?
– Кто?
– Да Кобельков, Кобельков. Что тут непонятного?
– Я же говорю, тот еще козел!
– А силуэт на полу?
– Так я ж говорю, это я падал.
– А звонок Серому? Какой-то рыбак звонил, дескать, на заимке по немыслимой жаре какой-то мужик помер. Это что?
– Ну, было… – с трудом вспомнил Коровенков. – Рыбака помню. Думал, он утонул… Сидели, пили горячую водку. С банки кольцо сорвешь, водка чуть не вскипает… Кобельков расстроился – жарко, пошел к немцу по виски, а мы заправились чистяком… А Кобелькова все нет и нет, как помер, зараза… Наверное, помер, говорю, такого и посылать за смертью… Рыбак вроде как испугался и пополз в лодку… Хороший человек, не забыл, позвонил Серому, – похвалил рыбака Коровенков. – А потом я сам, кажется, выходил в эфир… Только батареи не тянут, ничего не слышно…
До Коровенкова вдруг что-то дошло:
– Вы от Серого, что ли?
Сергей кивнул.
Он не знал, радоваться или злиться.
Радоваться, наверное, решил он. Что бы там ни было оба гегемона, кажется, живы. И обрадовал Коровенкова: венок за ваш счет, дескать! Это дорогой венок! И весь проезд до заимки теперь за ваш счет! Хотел устрашить гегемона. И все простои оплатите.
– У нас же горючка кончилась, – раздумчиво удивился Коровенков. – Говорю, молонья шаркнула, все выгорело до дна. Как налетит-налетит гроза, сухая, страшная! Хорошо, тайга не загорелась. Правда, она и так горит, – повел морщинистым носом Коровенков. – Всей горючки осталось литров двадцать, держим отдельно в канистрах. Мало ли что… А лапник тяжелый, в руках его не потащишь… – Он одним глотком прикончил вонючее пойло, бросил кружку на крылечко и глаза у него зажглись. – Ты же видишь, начальник, я всегда твердо на рабочем месте! А Кобельков? Вот с него и слупи растрату! Ишь ведь, Башмачок хрюстальный, Живой труп, – выругался он. – Все, все слупи с него, начальник, а то уйдет, зараза, а я за двоих мантулю.
– Что-то я не понял, – осторожно спросил Сергей. – Где это в тайге можно взять виски и японскую водку? Тут рядом деревня есть? Лавка в ней городская?
– Да ну, деревня, – фыркнул Коровенков. – Стоит тут в полукилометре старая пустая изба. Светлая, стоит на речной излуке. Кто мимо плывет, не может не завернуть в избенку. А раз завернул, плати за ночлег. Все по понятиям. Правда, этим летом мало кто заворачивает, обмелела река, – пожаловался Коровенков. – Только один немец ходит, водит шейлу, бабу, по-нашему. Вот у немца Кобельков и берет виски. И горячую водку у него берет. Как бы за аренду избенки. Он глупый немец, совсем того, – пожалел Коровенков. – Ему бы с шейлой в травку, дураку, нынче так сухо, что клещей нет, а он лезет в избенку. Может, хочет прохладнее? А то! – строго прикрикнул Коровенков на какого-то вдруг привидевшегося ему оппонента. – С немца слупить полезно!
– Почему шейлу? Какой немец?
– С периметра, наверное.
– С периметра? – Сергей оглянулся на Валентина. – С какого периметра?
– Была тут зона когда-то, – икнул Коровенков. – Давно была. Вроде Гармошками звали. Ну, вохра, зэки. А потом сняли зону, оставили спецотряд. Ну, я точно не знаю, может, это не спецотряд, но оставили. Однажды они к нам приходили. Сказали, познакомиться пришли, а сами даже не выпили. Оружие при них. Поспрашивали про немца, зачем, дескать, ходит в избенку? Ну с тем и ушли. Нам подсказали, чтобы к периметру не приближались. А то, говорят, стрелять в нас начнут. Я-то не приближался, я не дурак, а вот Кобельков, зараза, дважды приближался.
– И что рассказывал?
– Да что Кобельков расскажет! – злобно махнул рукой Коровенков. – Что расскажет такой козел? Дважды приближался и дважды не приблизился. Один раз почти до стены дошел, а дальше ни шагу. Ему дважды охрана рыло начистила, намекнули: в третий раз пристрелим. С той поры не ходит, а нам скучно. Как горючка сгорела, совсем скучно. Вот и ходит Кобельков по виски. Не пускает немца и шейлу в избенку бесплатно, говорит, что за гигиену надо платить. А те и рады, не играется им в траве. Запрутся в избенке и сказки рассказывают.
– Какие сказки?
– А я знаю?
Коровенков недовольно покачал головой, поморщился, подержался за голову руками. Вонючий напиток из мятой жестяной кружки каждый раз действовал на него бодряще, но как-то недолго.
– Да вон он и сам, козел!
Сергей и Валентин обернулись.
Из сизого ельника, как из-за сумрачных прихотливых кулис, весь в сухой хвое и в паутине, пошатываясь, вышел человек мужского пола – наверное, Кобельков, он же Живой труп, если верить Коровенкову, он же Башмачок хрюстальный. Сильно помятый, взъерошен, как дикий зверь, он все равно выглядел крепче Коровенкова. Правый карман брюк неприлично оттопыривался, но кверху от пояса Кобельков был потен и наг. А на правом плече лиловела знакомая пороховая наколка: шприц, обвитый розой, и краткое резюме – «Все пройдет».
Ознакомительная версия.
