– Там хоть какой взрывчатки или наркотиков нет? – спросила не на шутку встревоженная Михайловна. – А то я как фильмов насмотрюсь, так мне все кажется, и со мной такое произойти может. Подставит кто за здорово живешь! Поди докажи потом, что не баран.
– Да письмо там, Михайловна, обычное письмо. Чем скорей отвезешь, тем скорей мы отсюда уберемся. Мне, Михайловна, деньги нужны, много денег. Я теперь инвалид, а здесь мне никакой жизни не будет. Поэтому получу деньги и умотаюсь за границу. Захочешь – будешь ко мне в гости приезжать. Только тайно.
– Да ясен перец! – кивнула Михайловна. – После того как ты с этой девкой связался, тебя засудить могут. Обязательно даже засудят, если поймают.
– Ну вот, а чтобы не засудили, давай делай, что прошу! – сказал Виктор.
– Ой, Витек! – покачала головой женщина. – Только из уважения к твоим покойным родителям. Я им по гроб жизни обязана… Они меня с малым дитем у себя прятали… Мой муж покойный напьется и давай куралесить, а я девку свою на руки и к вам в дом. Раиска неблагодарная, теперь, как в Москве села, и глаз к матери не кажет. А ты молодец, не забываешь, всегда мне хоть конфетку, хоть печенюшку привозишь и денежку исправно платишь… Мне нетрудно за домом вашим присмотреть, прибраться… Не продавай, Витек, его пока что. А то теперь сам знаешь, какие люди бывают. Подселятся какие приезжие – беды не оберешься.
– Михайловна, хватит болтать, а то на автобус опоздаешь. Давай я тебя провожу и калитку закрою, – сказал Виктор.
Лиза открыла глаза и поняла, что нож остался лежать на том же, досягаемом для мухобойки месте.
Виктор вернулся, подошел поближе и даже наклонился над ней, всматриваясь в лицо. Но Лиза уже была наготове. Точным движением она вогнала иголку шприца Виктору в плечо и нажала на плунжер. Виктор не успел даже ахнуть: лекарство подействовало мгновенно, и он осел на пол возле кровати.
Лиза снова вооружилась мухобойкой, сбросила на пол и подтянула поближе нож, разрезала простыню, которой была привязана к кровати, и вылезла из-под одеяла.
Подумав, она забрала приготовленный шприц с лекарством и все оставшиеся шприцы и лекарство. Виктор, наверное, так был уверен в том, что она не сможет встать, что даже не спрятал ее сумочку, где были кредитка, документы и деньги, без которых ей было бы сложно выбраться из этой деревни.
Только добежав до шоссе и устроившись на переднем сиденье белого «фольксвагена», за рулем которого сидела привлекательная моложавая блондинка, Лиза задумалась над тем, куда сейчас ей ехать.
– Тебе до Москвы? – спросила блондинка.
– Да, – задумчиво ответила Лиза, а потом твердо повторила: – Да. Высадите меня где-нибудь ближе к центру.
– Да хоть на Красной площади. Тридцать баксов и любой каприз, – сказала блондинка и сама себе улыбнулась.
Лиза чисто механически кивнула и задумалась. Перед глазами всплыло лицо Михайловны, как она поняла – соседки Виктора по той его деревенской жизни. Он послал Михайловну с каким-то письмом. И это письмо могло быть адресовано только ее матери. А значит, нужно спешить. Кто знает, что написал в нем Виктор, у которого, похоже, совсем снесло крышу.
Подумав, Лиза, как только они въехали в Москву, назвала адрес родителей и добавила:
– Пятьдесят баксов.
– Не вопрос, – сказала блондинка и со знанием дела дворами объехала несколько пробок. Уже через двадцать минут они были на месте.
Лиза расплатилась и уже хотела выйти из машины, как заметила, что к подъезду подошла Михайловна в красной юбке и белой косынке.
– Простите, мне нужно несколько минут подождать в машине. Нельзя, чтобы меня заметила вон та дамочка, – сказала Лиза.
– Не вопрос, – сказала блондинка и, приглядевшись, с сочувствием спросила: – Свекровь, что ли? Только какая она дамочка. Деревня деревней. Точь-в-точь соседка наша. И чего все в Москву прутся!
Лиза не стала уточнять, кем именно приходится ей Михайловна, подождала, пока она вместе с кем-то из соседей вошла в подъезд, надо понимать, бросила в почтовый ящик письмо и вышла опять на улицу.
Михайловна, выйдя на улицу, огляделась по сторонам и, одернув блузку, направилась к остановке автобуса.
Лиза, поблагодарив блондинку, вышла из машины и почти бегом направилась к подъезду.
И первой, кого она встретила у почтовых ящиков, была, конечно же, вездесущая Глафира Степановна.
– Ой, Лизочка! – запричитала она. – Как хорошо, что ты пришла. Представляешь, я только что видела: какая-то подозрительная тетка вам в ящик бросила письмо. Если бы ты не появилась, я бы в полицию сообщила. А то и отец ваш пропал, и мама в больницу попала, и ты куда-то исчезла. Тут ко мне приходили, интересовались, не появлялась ли ты в последнее время. Ты только осторожно. А то там и взрывчатка может быть, и наркотики, и еще неизвестно что. Может, кто-то вас извести взялся, чтобы квартирой вашей поскорей овладеть.
Глафира Степановна не отставала от нее ни на шаг, старалась заглянуть через плечо, и Лизе пришлось проявить недюжинную изворотливость, чтобы не показать ей конверт, который она достала из почтового ящика.
Отперев и захлопнув прямо перед носом зашипевшей, как гашенная уксусом сода, соседкой входную дверь, Лиза зажгла свет и разорвала конверт. Письмо было написано от руки печатными буквами:
«Уважаимая гаспожа Чернявская! Если хочите памоч своей дочке и мужу, гатовьте пять тысяч доларов. С вами свяжутца. Дабражилатель».
Сомнений не оставалось. И первое, адресованное ей, Лизе, письмо, и это, адресованное маме, написал один человек. И это был Виктор.
Лиза глянула на часы и покачала головой. Даже если Виктор проспит до вечера, времени у нее оставалось в обрез.
Заглянув в одну, вторую комнату, потом в кабинет отца, Лиза поняла, что здесь опять были незваные гости и кто-то по-прежнему методично что-то искал в книгах.
Лиза представила себе, как этот беспорядок подействует на маму, и взялась за уборку. Через пару часов книги были вложены каждая в свою обложку и поставлены на полки, пыль вытерта, пол вымыт. Можно было выпить кофе, но не успела Лиза налить в джезву воду, как на мобильнике высветился номер Карла. Лиза на секунду задумалась, но потом все-таки решила не отвечать. Предложение, которое прозвучало из уст Карла, показалось ей более чем странным. Во-первых, он вел с кем-то переговоры практически как хозяин. А ведь главными в клинике оставались тетя Валентина, вдова Эриксона, и она, Лиза. И потом, одно дело дерматология, и совсем другое – пересадка органов, где едва ли не каждая вторая почка криминальная. Возможно, кто-то хочет действовать под прикрытием? А их пользующаяся признанием и в Швеции, и в России клиника для таких целей едва ли не самый идеальный вариант…
Через некоторое время раздался еще один звонок. На этот раз звонила тетя Валентина, хотя Лиза ее тетей почти никогда и не называла. У них было всего лет десять разницы, общие интересы и близкие взгляды на жизнь.
Ей Лиза не ответить не могла.
– Але, племяшка, хочешь тетю увидеть? – сказала она как-то слишком бодро и весело, при этом даже не поздоровавшись.
– Да, – не задумываясь, ответила Лиза.
– Ну тогда открывай дверь, увидишь! – сказала Валентина и хихикнула.
Лиза подошла к двери и действительно увидела в глазок тетю Валю в джинсовом костюме, ярко-розовой маечке и с заплетенными в косички выбеленными до бесцветности волосами.
Переступив порог, Валентина обняла Лизу, поцеловала и как ни в чем не бывало спросила:
– Ну как, нашелся твой папик?
Лиза покачала головой и поняла, что нет сил сказать, что отца больше нет в живых и что вот-вот будут похороны.
– Пошли на кухню, я тебя огорошу, – сказала тетя, включая свет и пристально рассматривая свое густо покрытое косметикой лицо в зеркало.
Но тут у тети Вали зазвонил телефон, и она, перейдя на английский, ласково заворковала:
– Карлуша, успокойся. Все в порядке. Я у нее дома. Сейчас обо всем расскажу, все устрою. Ты, главное, смотри за порядком в клинике.
Она выслушала, что скажет Карл, и, снова хихикнув, добавила:
– И я тебя целую, мой пупсик…
Лиза залилась краской. Она ровным счетом ничего не понимала. Как она сначала подумала, звонил ее, Лизин, муж Карл. Но почему тогда тетя Валя говорила с ним так фамильярно? Может, это другой Карл?
– Привет тебе от Карла, – сказала тетя Валя, делая губки бантиком и продолжая вертеться перед зеркалом.
– Какой Карл? – решила уточнить Лиза.
– Как «какой»? Твой муж Карл Ларсон, – сказала тетя Валя, выключив свет и направляясь на кухню. – Возмущается, почему ты ему не отвечаешь на звонки. О, как раз кофе поспел, – продолжала тетя Валя, доливая в джезву воды и ставя ее на плиту.
– Тетя Валя, я не пойму только, почему ты так с ним разговаривала? – проговорила Лиза.
– Почему-почему… Все ты прекрасно понимаешь, племянница. У нас с ним связь, – сказала с вызовом тетя Валя.
– Какая? По радио, что ли?.. – тоже с вызовом сказала Лиза.
