в сторону Сосновского. Он поднял оружие, а Михаил снова нажал на спуск, но в ответ раздался только сухой щелчок. Барабан револьвера был пуст.
Снова распахнулись двери кофейни, и на улицу выбежали двое. Один из мужчин в упор разрядил пистолет в живот автоматчику и кинулся к машине, но, открыв переднюю дверь, остановился.
Когда Сосновский подошел, он увидел, что молодой статный иранец обнимает Дженнифер и что-то ей говорит, видимо, успокаивает. Михаил узнал его. Это был Дильдар Джафари. И, видимо, двое его телохранителей. Один из них лежал на асфальте и сжимал в мертвой руке револьвер.
В машине, безжизненно уронив голову на руль, сидел человек. Из его затылка текла кровь. «Все-таки я одного уложил», – подумал Сосновский.
Сунув револьвер под мышку в кобуру, Сосновский подошел к иранцу.
– Вы говорите по-русски, по-немецки?
– Да, кто вы такой? – на хорошем русском ответил иранец.
– Сейчас это неважно, – вытирая пот со лба, ответил Михаил. – Вы можете обеспечить безопасность миссис Ривз? Хотя бы на время?
– Да, могу.
– Тогда быстро увозите ее отсюда. Я здесь со всем разберусь. Вас я не знаю и не видел, договорились?
Джафари не ответил, только кивнул телохранителю, взял за руку Дженнифер и увел ее в кофейню. Сосновский собрал оружие и бросил его на заднее сиденье машины. На улице было пустынно, а справа по тротуару, громко топая сапогами, бежал советский патруль.
Когда все было улажено, санитары увезли тела, а сотрудники НКВД забрали машину и оружие, Шелестов подошел к Сосновскому. Михаил стал пересказывать все в деталях. Максим согласился, что кто-то в посольстве знал, что Дженнифер собралась в город, и ее вели до самой кофейни. А здесь удобное место для покушения. Значит, она ехала к Джафари – отчаялась от страха. Вряд ли в таком состоянии она думала о любовных утехах.
Неожиданно появился тот самый телохранитель, который был с иранцем у кафе и который застрелил убийцу. Он посмотрел на Сосновского, еле заметно кивнул и медленно пошел по улице.
– Кто это? – тут же спросил Шелестов и схватил Сосновского за рукав.
– Телохранитель Джафари. Надо идти.
– Нет, не сходи с ума! – остановил Михаила Шелестов. – Она ему рассказала, кто ты, как ее вербовали, про фото! Он тебя на куски порежет!
– Не порежет, – усмехнулся Сосновский. – Все будет нормально, поверь мне. Я тебе больше скажу – этого человека Джафари прислал по ее просьбе, а не потому, что сам хочет со мной поговорить. Я уверен.
Сосновский быстрым шагом догнал иранца. Тот свернул к машине, стоявшей у тротуара, и кивнул Сосновскому, чтобы он садился.
Михаил не удивился, что привезли его к дому Джафари. Когда они поднялись на второй этаж по широкой лестнице с иранскими коврами, Михаила проводили в кабинет вполне европейского типа с классическим английским телефоном на столе. Джафари был одет в костюм, что о многом говорило, в том числе и о его отношении к гостю. Восток – дело тонкое.
– Садитесь, – предложил Джафари. – Вы русский? Дипломат или разведка?
– Разведка, – коротко ответил Сосновский. – Я вас слушаю.
– Я благодарен вам за то, что вы помогли спасти Дженнифер, – подумав, заговорил иранец. – Не буду спрашивать, что вас связывает. Если любишь женщину, ты должен ей доверять.
– Мудро, – согласился Сосновский. – Но давайте перейдем к вашему делу. Перестрелка на улице – это не пустяк. Многое нужно уладить. Особенно с теми людьми, которые покушались на жизнь женщины.
Сосновский умышленно не называл имен и старался говорить лаконичнее. Кто знает, сколько здесь ушей. Иранец нахмурился, но, кажется, понял собеседника.
– Здесь вы можете говорить, не таясь.
– Спасибо, – кивнул Сосновский.
А сам подумал о том, что Джафари даже не подозревает, как много вокруг глаз и ушей. Одни фото чего стоят. Это вам не простое подслушивание.
– Дженнифер хочет вам что-то сказать. Но, прежде чем я вас оставлю наедине, скажу…
– Простите, что я вас перебиваю, – встрял Сосновский. – Не сочтите меня невежливым. Я знаю, что такое этикет и уважение к национальным традициям. Но у нас с вами немного иная ситуация. Мы с вами сегодня спасли женщину от смерти. И смерть ей все еще угрожает. Поэтому я прошу вас без церемоний, предисловий и вообще без условий. Хотите ей помочь, а значит, и мне? Помогайте. Если нет, будете ставить условия – тогда я ухожу. Простите, но я работаю не церемониймейстером, а в разведке.
– М-да, – задумчиво произнес иранец. – Наверное, вы правы. Я все еще иногда мыслю, как обычный человек, хотя пора привыкать мыслить, как политик. Вот вам моя рука и благодарность за спасение Дженнифер. Я вас оставлю.
Джафари ушел, и тут же в комнату вошла англичанка. Сосновский поднялся на ноги, как и положено по этикету. Дженнифер была бледна, но держалась хорошо. «Истинная леди», – подумал Сосновский. Женщина села на край кресла и стиснула руки, собираясь с мыслями. Наконец она заговорила, старательно выговаривая слова:
– Я благодарна вам. Мне сказали, что это вы меня спасли. И еще тот несчастный паренек, которого застрелили у моих ног. Я хотела вам сказать… Мне нужно вам передать нечто важное. Понимаете, я слышала ее разговор. Она не вернулась в посольство, но последнее, что я слышала… она догадалась, что я слышала…
– Так что же? – улыбнулся Сосновский. – Говорите уже.
– Она знает, что вы ищите ее, что вы узнали об их целях. Я не понимаю, при чем тут немцы, почему она с ними… У мужа спрашивать я боюсь. Нельзя этого делать, он с ума сойдет. Они хотят… я не знаю, как это вам сказать… термины мне понятны, но я не могу…
– Вы своими словами расскажите, – поощрил женщину Михаил. – Как вам проще.
– Они хотят вас выманить куда-то и убить. А потом сделать еще что-то, какой-то «прыжок». И у них мало времени. Она так сказала. Вы какая-то специальная группа, что ли. Как-то так она говорила. Я не совсем понимаю, я пытаюсь просто пересказать, как услышала…
Берия выслушал сначала Сосновского, потом Шелестова. Постояв у окна, он коротко буркнул: «Самоубийство!»
– Это шанс, Лаврентий Павлович, – возразил Шелестов. – Мы все еще не знаем их планов и толком не в курсе, какие силы у них остались. А лишние пять подготовленных человек многое решают. Сейчас у нас есть возможность отрубить гидре последнюю голову и обескровить агентурную сеть. Джафари готов помочь, он немцев ненавидит больше нашего. Какая-то история у него в молодости случилась, и у него затаилась в крови месть. Надо решаться. И Казбек ручается за него.
– Тогда одно условие. – Нарком повернулся и посмотрел каждому
