— Кажется, нет. Хотя кожа такого же качества. Но у тех был другой фасон: прямые и высокие плечи, накладные карманы. У вас они, видите, вшитые.
— Дякую, я помню, как выглядели эсэсовцы, — сказала Леся. Она накинула куртку на плечи, направилась к выходу.
— Куда? — встревожилась Марта.
— В парикмахерскую, — будто и не заметила ее беспокойства Леся. — Подскажи, где могут сделать хорошую прическу?
— Вам нельзя выходить за территорию.
— Мне этого никто не говорил.
— Это знает охрана.
— Значит, я в тюрьме?
— Ну зачем же так?
Леся не сомневалась, что весь этот разговор будет дословно передан Мудрому. У «горничных» уютных коттеджей, спрятанных от нескромного взгляда, обычно память профессиональных разведчиков.
— Но не могу же я ходить с такими патлами, — тряхнула Леся копной золотых волос.
— Одну минутку, панна Мавка, — впервые Марта назвала Лесю подпольной кличкой.
Леся не поняла, вырвалось ли это у нее случайно или так задумал по какому-то своему сценарию Мудрый.
Марта снова куда-то позвонила.
— Парикмахер придет сюда. Вам не стоит беспокоиться.
Пришел парикмахер, немец. С Лесей он обращался почтительно, как с капризной наследницей миллионера или гестаповской агенткой. Второе было вероятнее, так как в прошлом парикмахер обслуживал дам из гестапо, что приучило его к молчанию.
Мастера удивили косы Леси, он не знал, что с ними делать.
— Позволю себе заметить, — сказал он тихо, — мадам будет очень выделяться в толпе.
— Да, — подтвердила Марта.
— Каждый определит, что вы славянка. Мадам не требуется, чтобы так легко узнавалось ее происхождение?
— Поступайте так, как вам приказали, — решилась на маленькую хитрость Леся.
— Яволь!
Бывшему парикмахеру из гестапо было наплевать на внешний вид этой славянской дамы, но господин, направивший его в особняк, приказал привести девушку в «современный вид». С мнением господ, разговаривающих тихо и внушительно, мастер привык считаться. Тем более когда заказчик хорошо платил за работу и молчание.
Парикмахер был первоклассным мастером; и когда Леся подошла к зеркалу, она не узнала себя. На нее холодно и отчужденно глянула надменная девица с аккуратнейшей прической, которая сделала бы честь витрине салона-люкс.
«Надо будет перед уходом превратить все это чудо красоты в нормальную шестимесячную завивку, — подумала Леся. — Прическа явно не для скромной советской девушки».
— Вы красавица, — одобрила Марта.
— Я это знаю.
— Желаю мадам успехов, — вежливо прощался парикмахер, отказавшись от денег — с ним уже рассчитались.
— Каких? — спросила Леся.
— Разных. — Мастер не любил уточнять.
— Оставьте меня одну, — попросила «горничную» Леся.
Обстановка комфортабельной тюрьмы раздражала ее. Хотя и можно было предположить, что люди, к которым она пробралась через сотню опасностей, постараются запрятать ее от нескромных глаз, но бесцеремонность настораживала.
Курьер пришла из неизвестности, и из этого коттеджа ее легко отправить в неизвестность. Никто не встревожится, никто не будет ее искать. Был ли курьер?..
Из окна комнаты Лесе был виден охранник у входа. Парень вертелся у проходной будки, скучающе и равнодушно оглядывая пустынную улицу. Ближе к вечеру привезли продукты — охранник вошел в будку, и ворота открылись — очевидно, пульт управления находился где-то там, в комнатенке будки. На улицу можно было выбраться и через будку. Леся помнит, что там установлен турникет.
Ограда у особняка высокая, двухметровая. Можно, конечно, и через нее перебраться. Леся приметила место, где к массивной решетке прижалась раскидистая липа. Липа перекинула ветви через решетку — чем не мостик? И все же «тихое» исчезновение Лесе не было нужно.
Садовник укутывал на зиму кусты роз. Ему было жарко от непривычной работы, и парень снял брезентовую куртку, бросил на скамейку.
По крутой лесенке Леся спустилась в холл.
— Пойду погуляю, — сказала Марте.
Она кружила по аллейке вокруг садовника, даже подошла к нему и заговорила: о погоде, о том, что в этом году теплая, ласковая осень. Парень с удовольствием поговорил на украинском: нечасто, видно, выпа> дала ему такая возможность.
Леся ушла по аллее в глубь сада и возвратилась опять к центру — уходить далеко не стоило.
Она терпеливо стерегла садовника, выжидая, когда тот совершит промах. Ей ли, боевому курьеру, не провести этого онемеченного юнака?
Садовник устал, он закурил, потом пошел к дому — напиться.
Леся по боковой аллее подошла ближе к скамейке, на которой лежала брезентовая куртка. Ей хватило тех двух минут, пока парень в доме глотал воду и любезничал с Мартой. Когда садовник возвратился, куртка по-прежнему лежала на скамье, а Леся гуляла в дальнем конце сада.
С кольтом садовника она чувствовала себя увереннее.
Теперь надо было убедиться, что вход на территорию особняка не просматривается с того места, где возился с розами садовник. С двумя охранниками справиться было бы трудно…
Леся вновь подошла к садовнику, поулыбалась ему, пошутила: добрая хозяйка хорошего работника не водой поит, а чем-нибудь покрепче.
— После работы наверстаю, — правильно понял ее парень. Опухшие веки, синяки под глазами, пепельный цвет лица подтверждали — этот наверстает…
Леся вышла к проходной будке сбоку, по тропинке, тянувшейся вдоль забора. Она уже увлеклась тем, что задумала, действовала расчетливо, терпеливо выжидая нужные минуты. И сейчас дождалась, когда охранник зачем-то вошел в будку, рванула дверь и очутилась лицом к лицу с оторопевшим хлопцем.
— Молчать! Стреляю!
Охранник увидел в руке у дамочки, только что гулявшей спокойно в глубине сада, пистолет и растерянно потянул руки кверху. Лицо у него было почему-то обиженное, даже не испуганное, а именно обиженное, как у мальчишки, которому наобещали интересное приключение, а взамен сунули кулаком под ребра.
— Садись! — ткнула стволом пистолета на стул Леся.
Охранник покорно шлепнулся на стул. Леся отобрала у него оружие, связала руки за спинкой стула, протянула шнур под сиденьем — теперь он мог встать только со стулом.
— Не убивайте, — тихо молил охранник.
Дамочка в кожанке вызывала у него панический страх.
«Из молодых, — отметила Леся. — Вывезли мальчишкой с Украины, когда драпали, а теперь приучают к делу. Пороху и не нюхал, из пистолета только в тире стрелял. Ишь как трясется…»
— Будешь сидеть смирно — не убью, — пообещала Леся. Рот пареньку она завязала косынкой. — Сиди и пятнадцать минут не издавай ни звука. Понятно?
Охранник закивал: понятно.
Она вышла на улицу неторопливо, рука в кармане. Пошла к автобусной остановке, которую приметила из окна своей комнаты. По ее расчетам, автобус должен вот-вот быть. А если повезет, как везло до сих пор, то удастся поймать такси.
Ей повезло: завопив тормозами, у тротуара остановился американский «джип». За рулем сидел солдат-негр, рядом с ним развалился сержант, еще двое солдат пили прямо из горлышка на задних сиденьях.
— Давай с нами, красотка! — крикнул на ломаном немецком языке сержант.
Леся протянула руку, и загулявшие солдаты втащили ее в машину.
— Как звать? — Сержант немедленно приступил к делу.
— Марта, — кокетливо представилась Леся.
— Марта — гут! — одобрил сержант.
Солдат протянул бутылку, и она хлебнула какой-то обжигающей дряни. Это было кстати — все-таки проделанная операция потребовала выдержки и сил.
— Куда? — спросила Марта сержанта.
— В центр. Погуляем!
Сержант был не просто навеселе, он напился до того сумеречного состояния, когда все люди вокруг кажутся братьями и сестрами, а мир — дрянным подобием родного Техаса.
— Давай с нами, — предложил он Лесе, пытаясь перетащить ее к себе на колени.
— Айда! — согласилась Леся.
…Возвратилась она к особняку на том же «джипе» под утро. «Джип» завизжал тормозами, и вся компания вывалилась на тротуар. Сержант, которого катание по ночным кабакам окончательно убедило, что нет ничего лучше Техаса, предложил ей выйти за него замуж. Особняк ярко светился всеми окнами — там не спали. К «джипу» сунулся было из проходной будки незнакомый Лесе парень, но, увидев американцев, поспешно ретировался.
— Наш сторож, — объяснила Леся новым друзьям. Солдаты выбили пробку из бутылки, и они еще выпили — на прощанье.
Леся вошла в проходную, пошатываясь: прическа сбита, куртка небрежно наброшена на плечо. Охранник рванул руку из кармана. Леся крикнула:
— Облыш! Хочу сдать оружие!
Теперь, когда «джип» умчался, она стояла на ногах твердо, будто и не было этой безумной ночи.
