Они часто уезжали в город, и Леся не сомневалась, что Шпак докладывает Мудрому о каждой такой поездке с мельчайшими подробностями. Обижаться на парня не приходилось — такая у него «работа».
Однажды они зашли поужинать в ресторан. Шпак, сделав заказ, извинился: он должен на несколько минут отлучиться — позвонить.
— Мудрому?
— Ему, — подтвердил Шпак.
Леся осталась одна. В ресторане было в меру шумно, но шум был неяркий — солидный, чопорный. В дальнем углу компания пожилых женщин отмечала юбилей какой-то благотворительной организации. Дамы были почему-то сплошь в очках, они натужно веселились вполголоса. Пожилая чета пила кофе, он — солидный, оплывший жиром — уткнулся в газету. Две — три девицы с надеждой поглядывали на вход — работы у них пока не было. Неопределенная личность хлестала шнапс — рюмку за рюмкой, — и официант почтительно гнулся перед этим столиком: шнапс стоил недешево.
Чуть в стороне устроился мужчина средних лет — на его столике стояла только чашка кофе. Леся сразу обратила на него внимание потому, что он явно нервничал: озирался, слишком резко повернулся, когда его о чем-то спросил официант.
Он пришел почти вместе с Лесей и Шпаком; во всяком случае, когда Леся садилась за столик, его еще не было.
Как только Шпак ушел, странный господин встал и, все так же обеспокоенно озираясь, подошел к столику Леси.
— Извините, — торопливо сказал он по-русски. — Меня просили передать вам это, — и протянул девушке небольшой пакет.
— Вы, очевидно, ошиблись, — сказала Леся.
— Нет, нет, — незнакомец умоляюще смотрел на Лесю. — У меня нет времени, сейчас возвратится ваш охранник. Возьмите и передайте по назначению — это крайне важно.
— Ерунда какая-то, — начала раздражаться Леся.
— Да поймите же: только крайние обстоятельства заставили меня обратиться к вам. Вы скоро будете на родине — доставьте документы в центр…
— Официант! — постучала ложечкой по фужеру Леся.
Незнакомец отступил на шаг, в глазах у него явно читались смятение и испуг.
Появился официант — строгий и величественный, в расцвеченной шнурами куртке.
— В вашем ресторане всегда пристают к незнакомым девушкам? — строго спросила Леся.
— Извините, это недоразумение, дама шутит, — попытался выкрутиться незнакомец.
— Оградите меня от приставаний этого нахала, — ледяным голосом сказала Леся.
«Нахал» на глазах стал как бы меньше ростом, смахнул платочком пот со лба.
— Дама неудачно шутит, — сказал он официанту по-немецки, — мы давние знакомые, и я прошу вас не вмешиваться…
— Если вы не уйдете, я разобью вам голову бутылкой, — с ненавистью сказала Леся.
Официант стеклянно ворочал глазами, силясь понять, что хотят от него клиенты. Беда с этими эмигрантами — то напиваются до бесчувствия, обнимаются и плачут, то бросаются друг на друга с ножами. В старые добрые времена такую публику и на порог ресторана не пускали. В старые времена их в лагерях держали и воспитывали трудом на заводах рейха. В добрые времена…
— Что вы застыли? — перебила методичный ход мыслей официанта Леся.
— Господин…
— Я вам объяснил…
— Курт, — позвал официант кого-то из раздевалки, — требуется твоя помощь.
— Яволь! — откликнулся по-солдатски Курт.
— Вы пожалеете об этом, — отчаянным голосом сказал Лесе неизвестный.
— Катись… — почти весело напутствовала его Леся.
— Извините нас за инцидент, — склонил прилизанную голову официант. — Сейчас, после войны, стало так мало порядочных людей…
Господин бросил на стол пару марок и поспешно направился к выходу под разочарованным взглядом Курта, уже приготовившегося немного потренироваться на этом мешке с костями. Курт был чемпионом по боксу в эсэсовских частях, а теперь выжидал лучших времен в передней ресторана.
— Принесите два шнапса, — попросила Леся официанта.
В стеклянной двери замаячил Шпак. Леся поманила его пальчиком.
— А меня тут вербовали, — сообщила она спутнику.
— Геленовцы? — встревожился тот.
— Нет, чекисты.
— Вы… не очень много выпили? — Шпак кивнул на рюмки. — Может, нам пора возвращаться?
— Передайте Мудрому: во время посещения ресторана «Рейн» к опекаемой вами девушке подошел незнакомый господин и пытался передать ей какие-то материалы для Москвы. Девушка позвала официанта и выставила господина вон…
— Если это так, надо было взять материалы…
— Из вас, Шпак, никогда не получится первоклассный разведчик.
— Почему?
— Потому что должны понимать: что-то действительно стоящее через случайных людей не передают. Давать же повод для шантажа я не желаю.
Разговор становился опасным для Шпака. Сейчас Леся спросит, как объяснить его отсутствие. Потом задаст вопрос: а каким образом кому-то стало известно, что она, Леся Чайка, пришла с Украины? И на эти вопросы Шпаку ответить будет очень трудно…..
— Надоело, — решительно сказала Леся Мудрому во время очередной «беседы»-допроса.
— Что, что? — удивился Мудрый, обдумывавший очередной вопроо, который собирался задать.
— Говорю, обрыдла мне вся эта балаканына…
Леся была раздражена, взгляд у нее колючий; она, чтобы не дать накопиться раздражению, широкими шагами мерила комнату.
— Да вы сядьте, успокойтесь, — сказал Мудрый.
Он обращался к Лесе то на «ты», то на «вы» — в зависимости от обстановки. Обращение на «ты» подчеркивало общность интересов в борьбе, принадлежность к одному «руху». «Вы» Мудрый говорил всем тогда, когда хотел внести в разговор официальные нотки, подчеркнуть дистанцию, разделяющую референта СБ центрального провода и рядового курьера.
— День идет за днем, — с болью сказала девушка, — а вы все языком треплете, простите за резкость, друже референт. Что? Как? Почему? Будто это главное…
— А что, на ваш взгляд, является главным? — тоном учителя, воспитывающего своенравную школьницу, поинтересовался Мудрый.
— Операция, которой отдала столько сил Гуцулка! Ради нее многие люди жизнью рискуют, каждый день, каждую хвылечку ждут злой пули, жестокого удара… Вам здесь, конечно, ничего не грозит, — устало махнула рукой Леся. — Вы в безопасности…
— У каждого свое поле борьбы.
— Правильно, — зло подтвердила Леся. — Одни сражаются в первых рядах — это по ним ведут огонь, другие за тридевять земель от схватки мнят себя стратегами…
Получилось грубо, вызывающе, и Леся тут же взяла себя в руки.
— Пробачьте, друже Мудрый, — пробормотала она, кутаясь в наброшенный на плечи платок, — я не хотела никого обидеть.
Мудрый, вроде бы и не тронул его грубый намек этой взбалмошной курьерши, снисходительно кивнул.
— Вы даже не замечаете, как много работаете, — сказал он. — Ибо сведения, которые кажутся вам никчемными, второстепенными, на самом деле представляют большую ценность.
Мудрый подумал, что Мавка, очевидно, прекрасный исполнитель, но ей никогда не подняться выше ретивого исполнения приказов. Не для нее работа, требующая анализа, глубоких и многосторонних оценок.
Мысли эти были приятны, ибо именно себя Мудрый причислял к тем немногим, кто мог создать канву интересной операции, проложить таким вот, как Мавка, исполнителям тропу в лабиринте ловушек и опасностей.
— Можно задать и вам вопрос, друже референт? — пользуясь благодушным настроением Мудрого, спросила Леся.
— Пожалуйста.
— Кто пойдет со мной на «земли»?
— Опять торопитесь, — одернул Мудрый. — Пока мы только решаем это.
— Тогда и вы поторапливайтесь. Потому что не на базар пришла я сюда к вам, и времени для того, чтобы ворон ловить, чужестранные диковинки рассматривать, у меня нет.
Леся опять начинала раздражаться, и ее раздражение передалось Мудрому.
— Хватит нас поучать, — веско бросил он. — Мы познакомим вас со спутником тогда, когда придет время. Всякому овощу — своя пора.
— Смотрите, чтобы ваши «овощи» гниль не подпортила, — не отступала Леся. — Добрый хозяин знает: прозевал на жатве день — потерял весь год…
— Подберем вам надежного спутника, положитесь на нас, — сказал Мудрый. — Это будет и хороший специалист, и верный соратник. Работа уже ведется, кандидаты отобраны. Но вы сами понимаете, — референт СБ перешел на доверительный тон, — кого угодно не пошлешь, в таком деле ошибаться невозможно.
— Конечно. А то попадется дурень или трус — пропало дело, — согласилась Леся. И добавила: — Достаточно с нас и одного Беса…
— Невысоко же вы цените таланты Юлия Макарыча. — Мудрый с удивлением глянул на Лесю. Видно, сегодня в дивчину черт вселился: набрасывается на всех.
— По делам и честь.
— А если яснее?
— Судите сами, — серьезно сказала Леся, — подружка моя провалилась из-за документов, подсунутых ей Бесом. Разве не уверял он, что паперы эти абсолютно надежны? Разве не клялся, что у Гали Шеремет ни одной родной души на всем белом свете? И на тебе — свалился как снег на голову родной брат.
