Кишлак бредил афганскими переживаниями.
– Через час оклемается, – предположил Скрипач. – Побудешь с ним? А то мне нужно ребят проверить.
– Объявил сбор?
– Ну да. Полный. Переходим на военное положение.
– Погоди. Поговорю с ним, может, отменит.
– Хорошо бы. Чего в такую жару заводиться? Видишь, Рваный против нас ОМОН вызвал.
– Он? – не поверил Цунами.
– А то кто ж?
– Нет. Не посмел бы. Сами приехали после того, как вы подожгли его машину. Кто ж такие вещи среди дня, да в самом людном месте?
– Гадом буду, он! Чего ж ОМОН заместо пожарных стал приезжать?
– Решили, диверсия какая-нибудь. Он же их сам и успокоил. А то бы всех повязали, – убеждал Цунами, но все больше склонялся к мысли, что Рваный на самом деле мог такое устроить. Но такое уже значило «западло».
Скрипач ушел. Кишлак метался по постели и выкрикивал боевые команды. Цунами прикрыл дверь, включил телевизор и развалился на диване. После удачного покушения на Грушу он все чаще задумывался о Курганове. Довольно редкий экземпляр. Ничем не похож на блатную шелупонь. Чувствовались в нем зрелая сила и полное безразличие к жизни. Когда он явился с Вениамином впервые, Цунами решил, что парень еще во власти зоны. Уж больно неуверенный у него был взгляд.
А сейчас приятно посмотреть ему в глаза. Такой не дрогнет. В отличие от Кишлака Курганов умел мыслить перспективно. Кишлак, наоборот, быстро реагировал на сиюминутное, точно ориентировался в обстановке, но дальше вечерней дозы «дури» не загадывал. На сегодняшний день сравнивать их было бессмысленно. Кишлак – сила, готовая растерзать любого попавшегося на его пути человека. Сила эта опирается на бешеный темперамент Кишлака и на гигантские деньги, полученные им от рэкета. Хотя и рэкетом это нельзя назвать. Просто наезжал на фирму или банк и уничтожал дотла. Но настоящего будущего за Кишлаком не проглядывалось, а Курганов весь устремлен в завтрашнее утро. Он, как молодой лев, кидался от избытка сил, не раздумывая, лишь бы подразнили добычей. Коли выживет, Цунами протянет ему руку. Так он решил, глядя на экран телевизора и не видя, что там происходит.
– Скрипач! Скрипач! Мать твою! Скрипач! – раздался ор Кишлака часа через полтора.
Цунами вошел в спальню. Тот вылупил на него свои бесцветные глаза.
– Чего кричишь?
– Ты откуда? – растерялся Кишлак.
– Пришел проведать.
– С какого бодуна? Я не ранен и не болен. Нечего меня проведывать. Или боишься, что Рваный меня пристрелит? Так зря… Завтра устрою такую охоту на волков, что и в кабинетах МУРа не спасется.
– Отряд собираешь?
– Да. Человек пятьсот для начала. А там, глядишь, и пополнение наберу.
– Потому-то я и пришел.
– На мою сторону, значит?
– Не имею права. Совет решил между вами не встревать.
– И не надо. Знаешь, когда теперь успокоюсь? Когда увижу вас всех по ящику идущими за обалденным гробом из красного дерева. А кто будет в гробу – догадайся!
– Нетрудно. Только мыслю в данной ситуации несколько по-другому…
– Насрать! – Кишлак слез с постели и, пошатываясь, принялся одеваться. Но, не попав ногой в штанину, отбросил джинсы и поплелся в ванную, где, постояв под холодным душем, обмотался полотенцем и пошел в комнату. Увидев работающий телевизор, заорал:
– Выключи эту гадость!
Цунами спокойно выдернул штепсель.
– Пить будешь? – немного успокоившись, спросил Кишлак.
– Поговорить надо.
– Мне это необходимо, чтобы не курить «дурь». Мозги лучше всего прочищать джином или виски.
– Тогда виски.
Кишлак снял трубку телефона и набрал наугад несколько цифр.
– Эй, это Кишлак. Виски, лед и орешки – мигом в номер. – И, бросив трубку, испытующе посмотрел на Цунами. – Груша – твоя работа?
– Нет. Его убил посторонний. Случайное совпадение.
– Бывает, – согласился Кишлак и вспомнил детскую загадку: – Висит Груша – нельзя скушать… Вот ведь как – он думал, что нельзя, а оказалось, можно.
В номер вошел Скрипач с подносом в руках. Поставил на стол, налил в три стакана, бросил лед, высыпал на тарелку из разных пакетиков орешки.
Кишлак сделал ему знак рукой, чтобы поднес. Жадно схватил стакан и не отрываясь выпил все содержимое.
– Еще налей. Так чего хочет уважаемый нами Цунами?
– Хочу предложить очень простой вариант. Ты, обладая острым умом, поймешь его преимущества… – начал тот.
– А Скрипач, значит, не поймет? – перебил Кишлак.
– Скрипачу легче, ему думать не обязательно, – резко осек Цунами и продолжил: – Начинать завтра войну не совсем экономически выгодно. Эта бодяга не на один день. Большинство уверены в твоей победе. Но если увязнешь, примут его сторону. Рваный на это и рассчитывает…
– Дальше. Какие-то общие фразы, должно быть, действительно для Скрипача.
– Черт с тобой! Предложение такое: завтра же устраиваешь акцию устрашения и вместе со Скрипачом вылетаешь в Париж!.. Все в Москве будут уверены, что ты готовишься к военным действиям, сидя здесь, а в это время вы, встретившись со Шлоссером и Кургановым, берете банк. Алиби у тебя стопроцентное. Возвращаешься сюда абсолютным «авторитетом». За тобой – международная акция. И спокойно разбираешься с Рваным. А после смерти Рваного сразу занимаешь его место.
Кишлак подозрительно покосился на Цунами. Усмехнулся, пригладил белобрысые, торчащие в разные стороны волосы руками и, обращаясь к Скрипачу, сделал вывод.
– Очень умный Цунами! Знает, что на сегодняшний день никто лучше Кишлака банк не возьмет, и испугался – а вдруг Рваный разделается со мной. Кто ж тогда пойдет на банк? Видишь, Скрипач, как обо мне заботятся?
Цунами понял, что лучше признать правоту Кишлака, чем начинать выкручиваться.
– Верно понял. Приблизительно так я и прикидывал. Кишлак задумался. Потряс пустым стаканом, подождал, пока Скрипач наполнит его и бросит лед, а потом, смакуя виски, медленно, без всякой истерии заключил:
– А может, ты и прав. Устроить шум и под шумок – слинять. Идея богатая. Мы вот со Скрипачом до такой фуги не додумались… Шлоссер готов?
– Давно.
– В таком случае выпьем! За упокой души Рваного. Выпили и некоторое время молчали, думая каждый о своем.
Цунами не ожидал, что Кишлак так быстро проанализирует ситуацию и согласится, особенно при его упрямстве. Приходилось еще раз признать, что ориентируется он мгновенно.
– Скрипач, дуй завтра с утра в посольство и получи визы. Самолетами я не летаю. Бери два купе Москва—Париж. Слушай, Цунами, может, прокатишься с нами?
– А кто будет обеспечивать переброску мешков с деньгами?
– Да, ты же участвуешь в этом деле с нами, – словно вспомнил Кишлак и совершенно трезвым голосом посоветовал: – Нечего тебе тут светиться. Скрипач проводит черным ходом. Не напорись на ребятишек Рваного.
Цунами пожал влажную руку Кишлака и вышел в сопровождении Скрипача.
Манукалов открыл дверь в квартиру и понял, что Инесса уже дома. На языке вертелось так много обидных, резких слов, что он боялся раскрыть рот. Прошел на кухню, достал из холодильника вчерашнюю жареную картошку в сковородке и поставил разогревать. Увидев на столе пачку сигарет, достал одну и закурил. Инесса не подавала признаков жизни. Должно быть ждала расправы.
Сел на полукруглый диванчик и принялся читать «Вечерку». Неожиданно вошла Инесса. Лицо ее было перекошено от злобы. Капризные губки, искусанные в кровь, хранили запах перегара.
– Что? На свеженькое потянуло?! – грубо спросила она. Манукалов с удивлением посмотрел на жену.
– Ну, ну, послушаем твое вранье. Только ведь мне уже все известно!
– Ты пьяная… – хотел возмутиться Александр Сергеевич, но у него не получилось.
– Ну, что, натрахался? Отличная парочка. Ну, винить тебя не в чем. Я ж не даю. Но взять в друзья Али, грязного мужика, спящего с кем ни попадя, это уж слишком! Так и заразу в дом занесешь!
Манукалов в недоумении продолжал курить. В какой-то момент искренность переживаний Инессы чуть не обманула его, поэтому принялся объяснять:
– Я искал там тебя.
– У Али? Совсем с ума сошел!
– Мне сообщили, что тебя похитили. Пришлось всю Москву поднять на ноги. Заехал в «Прагу», там метрдотель рассказал о вашем обеде…
– Отлично! Уже и в Москве следишь за мной?
– Нет. Но тебя могли украсть!
– И, не найдя меня, решил поехать к Али порезвиться с его девчонками?
В этом был легкий перебор, вполне достаточный, чтобы Александр Сергеевич понял, что Инесса издевается.
– Прекрати ломать комедию! Мне доподлинно сообщили, что Али – твой любовник. Не знаю, как тебе удалось выбраться из его квартиры, но ты была с ним.
– Слушай, Манукалов, твоя профессия вредит психике. Обратись к врачу. Если уж так интересуешься, с кем спит Али, спроси у Ирочки Пригородовой. Она его любовница. Об этом знают все. Ее отец – возглавляющий в сенате бюджетную комиссию, господин Пригородов, за счет Али устроил юбилей. Считает Али своим зятем!
