Связь с Пригородовой не интересовала Александра Сергеевича, но несколько укрепляла позиции Инессы.
– Когда я вошел, там пахло тобой!
– Откуда ты знаешь, как я пахну, когда мы спим в разных комнатах? И запомни, женщины моего круга пахнут почти одинаково. Косметика и парфюм одних фирм.
У Инессы было достаточно времени, чтобы подготовиться к разговору, и теперь взять на испуг не представлялось возможным. Манукалов не верил ни единому слову, но возражать считал бесполезным. Ждал, чего угодно – истерики, клятв, разговора по душам, презрения, но не такого наглого вранья.
– Кто соврал про меня? Не надо, не говори. Подумай лучше, для чего это сделано! Ты ведь всю жизнь ищешь причинно-следственные связи. Ну, так кому выгодно? Скажешь?
– Нет… – Манукалов не хотел сомневаться в Цунами. Иначе пришлось бы признать, что он сдал за здорово живешь ценнейшего информатора. Но ведь могло быть и по-другому. Цунами наверняка поддерживает контакты с Али. После звонка Манукалова перезвонились и договорились устроить инсценировку. Инессин телохранитель мог вызвать любую проститутку и отправить ее перед самым приходом Александра Сергеевича, а потом специально долго не открывать дверь, чтобы подостовернее получилось.
Размышления, выстроившиеся в логическую цепь событий, вдруг заставили его признать свою ошибку. Конечно, никакой Инессы там и в помине не было. Был розыгрыш. Воспользовались внезапным помрачением рассудка. Да как же он позволяет чувству ревности так властвовать над собой?
Александру Сергеевичу стало нестерпимо стыдно за все, что случилось.
Он встал и, забыв про подогретую картошку, молча отправился в кабинет. События последних дней совершенно выбили его из колеи. Но Цунами совершил опасную ошибку, надеясь, что Манукалов не найдет сил ответить. А об Али и говорить нечего. Теперь Александр Сергеевич отбросит все сомнения по поводу участия в авантюре с островами. И оставит доморощенных мафиози без штанов. Вот тогда и станет ясно, кому с кем можно шутить, а кому и нельзя. Вытащил еще одну припрятанную сигарету и с наслаждением закурил, довольный принятым решением.
В кабинет без стука проскользнула Инесса. Подошла к нему и, погладив по голове, спросила на ухо:
– Али никаких баб не приводил?
– Нет…
– Тогда приходи в спальню. Я ведь тоже женщина, – и, оставив после себя щемящий запах духов, плавно вышла.
У Александра Сергеевича бешено заколотилось сердце. Он так долго ждал этого момента.
Курганов покинул скромный отель «Монмартр» и по мокнущему под зарядившим с утра дождем бульвару дошел до станции метро «Площадь Клиши». В руке он держал довольно объемистый кейс, в котором, кроме смены белья, рубашки, джинсов и новых кроссовок фирмы «Рибок», купленных еще в Москве на площади Восстания, ничего не было.
Александр прилетел вчера вечером и сразу из аэропорта Арли направился в указанную Шлоссером гостиницу. Незнание французского языка раздражало его. Немецкий вызывал у французов некоторое презрение, а английский – безразличие во взоре.
Получив номер, решил никуда не выходить. Что толку? Париж – город, о котором он в молодости мечтал. Но сейчас не чувствовал никакой потребности бежать знакомиться с ним. Из-за невозможности приготовить чифир он спустился в бар и купил две бутылки белого вина «Шабли», несколько круассанов и брикетик сыра «Король треф». Вернулся в номер, врубил телевизор и приступил к холостяцкому ужину. Иногда подходил к окну, наблюдал за веселой толпой, гуляющей по бульвару, завидовал беспечности парижан и с каждым следующим стаканом вина начинал их тихо ненавидеть. Эти люди и сотой доли не испытали того, что пришлось вынести ему. Когда-то в восьмидесятом он также беззаботно разгуливал по Москве, пока не нашлись гниды, решившие по-своему его судьбу. Так за что же ему любить парижан? За их сытую, довольную жизнь? За комфорт и уют? За это можно только ненавидеть. Поэтому и не отправился гулять на Елисейские поля. А знаменитая пляс Пигаль после знакомства с Терезой Островски вызывала отвращение. Из всего раззолоченного разврата он выбрал самую прекрасную женщину, так ради чего глазеть на дешевку? Больше в Париже все равно ничего не знал. Разве что Лувр, так и то по ночам закрыт.
От того, что Александр много лет не прикасался к спиртному, его быстро развезло от холодного, сладковато-терпкого сухого вина, и он повалился спать, не раздеваясь.
Утром, поглядев в зеркало на помятый костюм и отекшую физиономию, Курганов, чувствуя во рту неприятную горечь, еще больше разозлился на Париж.
Доехав в метро до находившегося в центре города вокзала «Гар дю Нор», долго разбирался с высвеченной на табло информацией. Наконец определил, на какой путь прибывает поезд из Москвы, и лениво побрел на перрон.
Первым из вагона вылез Скрипач. Посмотрел по сторонам, увидел Курганова и показал рукой, что, мол, все в порядке. Снова нырнул внутрь и уже после всех пассажиров вытащил Кишлака. Тот еле держался на ногах.
– У вас тут дождь, а мы без зонтика.
Александр, видя его нетвердую походку, поддержал за руку.
– Ты тоже пьяный? – спросил Кишлак.
– Почему?
– Шатаешься. Ну, ничего, доберемся. Куда идти?
– Прямо, – сказал Курганов, но не двинулся с места, ожидая Скрипача. Это в его функции входило сопровождать Кишлака.
Скрипач появился с чемоданом и футляром для скрипки. «Неужели через границу проехал с автоматом?» – удивился про себя Александр, но вопроса не стал задавать.
Втроем они вышли на площадь.
– Куда едем? – Кишлак глазел по сторонам, стараясь протрезветь.
– В гостиницу «Монмартр».
– А что там? Девочки?
– Нет. Там ты отдохнешь и дождемся машину, которую пришлет Шлоссер, чтобы ехать в Германию.
– А девочки? Чтоб я приехал в Париж и никого не трахнул? – не унимался Кишлак. – Скажи, Скрипач, скольких мы тут перетрахали?
– Вместе или отдельно?
– Мне твои ни к чему, – отмахнулся Кишлак. – О, Курган, ты же не знаешь, как Скрипач тут триппак подхватил. Все из-за жадности. Решил сэкономить на телке, потерял на здоровье. Скрипач, расскажи, расскажи!
Скрипач, поддерживая его, чтобы тот не упал, говорить на эту тему не собирался. Возле них остановилось такси.
– Куда, ребята, ехать? – спросил таксист на чистом русском языке.
– Скрипач, мы где? – не понял Кишлак.
– В Париже, кореш, в Париже, – ответил за Скрипача любезный шофер.
– Тогда к телкам! – последовал приказ, и Скрипач втолкнул Кишлака в машину.
Курганов сел рядом с водителем. Тот оказался разговорчивым парнем и всю дорогу до гостиницы «Монмартр» жаловался на одолевающую его бедность.
– Вишь, как получилось, я ведь сам из Кишинева. Артистом там работал. Сам понимаешь, мужик видный, на сцену выходил – бабы млели. Талант у меня настоящий. А голос – только послушай… – И он запел «Из-за острова на Стрежень…». Кишлак принялся подпевать каким-то восточным козлетоном.
Таксист бросил петь и продолжил:
– Не поверишь, вся Молдавия на руках носила. Ни один правительственный концерт без меня не обходился. На приемы в ЦК приглашали. А как Молдавия отделилась, так и пошла свистопляска. Денег нет. Кино, «Молдова-фильм», накрылось. В театр никто не ходит. Молдаване телевидение оккупировали, не протиснуться. Вот и остался я с большим носом и с однокомнатной квартирой. А тут, глядишь, война в Приднестровье, иностранных корреспондентов навалило видимо-невидимо. Среди них попалась одна мадам лет под шестьдесят. Как здесь говорят – на лице музеум, а между ног – лицеум. Трахнул ее под «Негру де Пуркар». Ей понравилось. Зачастила ко мне. Тут меня черт и попутал. Француженка, парижанка. Взял сдуру и женился. Приехал сюда, а мою мадам из «Антенн-2» поперли, оказалось, там и в штате не числилась. Короче, влип. Моник – без работы, я вообще ни бум-бум по-французски. И при этом выяснил, что она – патологически жадная. Ну и свинтил, конечно. Сейчас вот ишачу на хозяина. Получаю крохи. Вишь, и в Париже может быть хреновато…
Когда подъехали к гостинице, притихший было Кишлак возбудился.
– Дай артисту денег, и пусть везет телку!
– Некогда, – возразил Курганов. – Скоро приедет машина.
– Так зачем нам две? – удивился Кишлак. – Хорошее… что у тебя, «рено»?
– Ну, отличный «пежо». Не хочу зависеть ни от какого адвоката. Слушай, как тебя? – обратился он к таксисту.
– Мирча. По-молдавски, я ж из Кишинева.
– Молдаванин?
– Да нет, русский. Мама немного молдаванка. Или скорее цыганка.
– О! – заорал Кишлак. – Цыгане мне по душе! Тогда слушай сюда! Разбогатеть хочешь? Вижу – хочешь.
Мирча растерянно глядел на Кишлака, не понимая, издевается тот или шутит.
– Кишлак, не надо, – попробовал урезонить его Курганов.
– Заткнись, мне по-русски переводчик не нужен. Мирча, предлагаю заработать. Как говорилось в единственной прочитанной мною в окопе книжке: «Сколько тебе надо для полного счастья?»
