Организация, которой руководит Михаил Хорунжий. И они не уверены, что Шатов знает какие-то подробности. И в документах…
Шатов снова посмотрел на свое досье. Там нет упоминания о Хорунжем и его ребятах. И там нет ни одной фотографии Хорунжего, ни отдельно, ни вместе. Нет фотографии свадьбы Шатова, а ведь это был бы снимок ближайшего окружения Шатова.
Такое чувство, что ребята только что узнали о Хорунжем. Несколько дней назад.
Шатов тяжело вздохнул:
– Когда я должен принять решение?
– До завтрашнего утра, – сухо ответил Дмитрий Петрович.
– Почему такая спешка?
– Вы должны будете участвовать в… – Дмитрий Петрович сделал паузу, … – в обряде. Посвящения.
– В качестве кого?
– В качестве члена Замка.
– И в чем будет заключаться обряд?
– Дмитрий Петрович! – голос Светланы был испуган, до дрожи.
– Что еще? – недовольно спросил Дмитрий Петрович.
Его прервали. Он не доволен. Он подошел к самому завершению блестяще задуманного и чисто проведенного разговора. Почти чисто проведенного.
– Там… Там вас зовут…
– Кто?
– Все.
От Светланы исходило напряжение, будто только что она совершила нечто такое, что потребовало от нее максимального напряжения сил, полной самоотдачи.
– Что там произошло? – недовольный голос, Дмитрий Петрович все еще пытается найти повод остаться в кабинете, продолжить разговор.
– Там только что нашли Николая Игоревича.
– Что значит нашли?
– Убитым. У себя в доме.
Какой Николай Игоревич, попытался вспомнить Шатов? Звонарева звали, кажется, Илья Васильевич, а… Черт, это же директор школы. Его Звонарев так называл, когда здоровался возле школы.
Дмитрий Петрович побледнел:
– Когда нашли?
– Минут десять назад. Я прошла всех собирать, как вы просили, а он… Я забежала к Игорю, а он попросил позвать остальных…
– И я оказался последним, – желчно сказал Дмитрий Петрович.
– Нет, я еще не забежала за Андреем Валентиновичем.
– Ну, так беги, – Дмитрий Петрович немного растерянно оглянулся на Шатова.
– Кто-то решил делать карьеру, – понимающе кивнул Шатов.
Что у индийских женщин обозначает красная точка на лбу, Шатов так толком и не запомнил. Что обозначала красная точка на лбу у директора школы гениев, было понятно при первом же взгляде.
Николай Игоревич лежал на спине возле кровати в своей спальне, раскинув руки и глядя остекленелым взглядом в потолок. Красная точка точно посередине между бровей была входным отверстием пули. Выходного отверстия видно не было, но потому, как быстро темнел светлый ковер под затылком убитого, выходное отверстие было изрядным.
Во весь затылок.
Шатов прикинул, куда должна была полететь пуля после того, как разворотила череп, и обнаружил небольшую дырку в обоях, точно над небольшим акварельным пейзажиком. Сосны и домики между ними.
А в одном из домиков на картинке лежит убитый пятидесятилетний мужчина с пробитой головой, а не стене висит пейзажик, в одном из домиков, изображенных на котором… Шатов потряс головой.
Игорь стоял в головах покойника, держа руки за спиной. Елена присела на край кресла возле двери и смотрела, держась руками за горло, словно собираясь закричать.
Дмитрий Петрович прошел по комнате, сунув руки в карманы своих светлых брюк, аккуратно переступил увеличивающуюся лужу крови и остановился, рассматривая пробоину в стене.
Звонарев стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.
И тишина тоже стояла между ними, заглядывая каждому в душу.
– А покойничек вроде бы не испугался, – сказал Шатов. – Вроде бы знал убийцу.
Звонарев быстро взглянул на Шатова и снова перевел взгляд на лицо убитого.
– Ясное дело, – развел руками Шатов, – знал. Тут чужие, как я понимаю, не ходят.
– Заткнись, – резко бросил Игорек.
– Это с каких хренов? – осведомился Шатов и сел на кровать покойного. – Зато мы теперь знаем, кто был самым главным. Есть свои плюсы.
– В жизни не подумал бы, что это он, – признался Дмитрий Петрович, оборачиваясь к остальным. – Кто угодно, даже Игорек. Но не Николай Игоревич.
– Кто-то с вами не согласился, – засмеялся Шатов. – Взял, да и перешел в другую весовую категорию.
– Если не ошибся, – процедил Звонарев.
– Если ошибся, то мы скоро об этом узнаем, – Шатов потер руки, – у вас через какое время наступает возмездие за ошибку?
– Заткните ему кто-нибудь рот, – простонала Елена.
Ее колотила нервная дрожь, тонкие пальцы на горле дрожали.
– Заткните его кто-нибудь, – повторила Елена.
– Сейчас, – кивнул Шатов, – сами же приглашали в свой клуб смертников. Но я еще не вступил в него. У меня еще есть время до утра.
– Что будем делать? – спросил Игорь.
– Что? – переспросил Дмитрий Петрович. – Что обычно – похороним.
– И заживем обычной счастливой жизнью строителей империи, – подхватил Шатов.
– О господи, – простонала Елена.
– Пардон, мадам, я слегка выпил, – сообщил Шатов. – Вы где обычно своих хороните? Кладбище, небось, огромное. Часом, не в стену замуровываете? Или детишкам тела отдаете поиграться?
Сейчас кто-нибудь из них взорвется. Кто первый? Елена, понятно, на грани истерики, и тут очень трудно понять почему. Она уже неоднократно видела подобное, и ручки ее ухоженные не по локоть, а по самые плечи в крови. Зачем такие нервы. Мужики поспокойней, играют немного желваками, но держатся.
Молодцы. Хотя, все-таки нервничают. Почему? Или Дмитрий Петрович выразил общее мнение, что покойный директор мало подходил на должность главного? Каждый из них наметил своего кандидата, тихонько готовился к устранению, но теперь оказался у разбитого корыта. Нужно будет думать с самого начала.
Подыскивать нового кандидата, типа Шатова, охмурять его, разыгрывать перед ним комедию.
– С другой стороны, – сказал Шатов вслух, – теперь гораздо меньше будет кандидатов, в случае, если шкраба убили по ошибке. Замочат виновного… Вы же его сами замочите, по указанию императора, а потом останется всего четыре потенциальных кандидата.
– Убийцу еще нужно будет найти, – обронил Звонарев.
– Ему придется выходить на связь и представляться, – Дмитрий Петрович щелкнул пальцами.
– То есть, лотерейка еще та получается, – закончил цепочку рассуждений Шатов нарочито громким и даже развязным голосом. – Кстати, о кандидатах. А где Андрей Валентинович? За ним, кажется, Светлана побежала?
– Действительно, а где Андрей, – Елена по очереди посмотрела на всех присутствующих, потом перевела взгляд куда-то за дверь спальни и вскрикнула. – Светлана!
Все обернулись к двери.
Вошла Светлана. Белая, как полотно.
– Что-то с клиентом? – поинтересовался Шатов.
– Он…
– Просил не беспокоить? – Шатов не мог прекратить злить присутствующих, что-то подталкивало его изнутри, заставляя вести себя именно так, подстрекая и провоцируя.
В конце концов, то, что плохо им, уже хорошо.
– Он умер, – прошептала Света.
– Черт, – Звонарев метнулся к выходу.
За ним следом выбежал Игорь, быстрым шагом вышел Дмитрий Петрович.
– А вы не боитесь оставаться одна? – осведомился Шатов, проходя мимо Елены. – Тут что-то климат испортился, смертность – просто невообразимая. Пойдем, Светлана.
Рука девушки оказалась неожиданно холодной.
– Не нужно так нервничать, – тихо казал Шатов Светлане, – такое чувство, что ты никогда не видела покойников.
Андрей Витальевич явно умер не так быстро, как директор школы. Посреди комнаты валялся перевернутый стул, ковер на полу был скомкан, а сам покойный лежал, скорчившись, на животе, выбросив правую руку вперед, словно пытаясь дотянуться к чему-то.
Лицо искажено гримасой боли.
Звонарев присел возле трупа, отодвинул воротник рубашки на нем и покачал головой.
Сразу под линией волос на шее виднелась ярко-красная точка, крохотная, как след от шприца.
– На самоубийство также не похоже, – сказал Шатов.
– Яд, – Звонарев выпрямился и спрятал руки в карманы. – Похоже, что была сделана инъекция быстродействующего яда. Ты его нашла уже мертвым?
Все обернулись к Светлане.
– Нет, – качнула головой та. – Он был еще живой, когда я вошла. Он хрипел, текла пена изо рта. Я подумала, что это сердечный приступ, попыталась…
– Что попыталась? – Игорь подошел к девушке и взял его за подбородок. – Искусственное дыхание ему сделать?
Поза покойного действительно не похожа была на позу человека, которому оказывали первую помощь.
– Нет, он тянулся к затылку, я глянула, увидела след от иглы… И…
